не менее, мне было важно, чтобы он звал меня.
Вспоминая, как наши близкие отношения всегда были связаны с расстоянием, я спрашивала себя, было ли мне тяжело. И это стало для нас огромным противоречием. Чем дальше я ныряла, чем глубже погружалась, тем больше жаждала именно того, чего избегала всю прежнюю жизнь. Я понимала, что менялась, но надеялась, что мы изменимся вместе. Так как же я могла расстраиваться из-за того, что он оставался тем, кем был всегда?
Я была поглощена работой – в клинике всегда кипела жизнь, активно назначались встречи, но при этом проблемы в наших отношениях необъяснимо продолжали нарастать. Филипп заезжал домой все реже, а, когда мы говорили, он был серьезен и краток.
В самом юморном парне, которого я знала, не осталось ничего смешного. Однажды я почти точно услышала, что очень близко от него была другая женщина, так близко, что я могла слышать, как в трубке смешивается их дыхание. Видимо, я отвлекла его от «деловой» встречи.
– Похоже ты перепутала расписание, – сказал он однажды, обвиняя меня и Элизу.
Однажды Филипп спросил у меня, не связывался ли со мной мой отец.
– Тебе правда нужно с ним поговорить.
Странный номер из Нэшвилла звонил еще пару раз, но я не брала трубку, а он не оставлял сообщений. Я солгала, ответив, что тот не связывался, возмущенная таким вторжением и тем, как бесцеремонно Филипп хотел вернуть в мою жизнь отца. Я жаждала связи с Филиппом, а не со своим отцом.
И поскольку я была совершенно уверена в нашей любви друг к другу, находившейся под этим морем «мусора», через которое мы плыли, я списала напряжение в наших отношениях на стресс – загруженность Филиппа – и сосредоточилась на том, что могла контролировать.
Например, на Джимми. Мальчик явился на первый сеанс лечения в школьной форме – в рубашке и брючках, с рюкзаком на плечах.
Как и во всей Америке, школьные занятия во Флориде начинаются смехотворно рано. И пока некоторые штаты все еще наслаждаются отсрочкой в День труда, ученики Флориды возвращаются в школы в конце августа, когда знойная погода больше располагает к легким купальным костюмам, а не к форме из полиэстера.
– Где твой отец? – спросила я с любопытством.
– Меня привезла Карла, – ответил мальчик, и в дверь вошла молодая женщина с острыми чертами лица и длинным темным хвостом волос.
Джимми снял ботинки и вымыл руки. Я проводила его в процедурный кабинет Либерти, и уже собиралась оставить его там, как он взял меня за руку.
– Ты разве не останешься?
Его пальцы сжали мою руку, и мольба в глазах чуть не сбила меня с толку. В результате я сидела в переполненном процедурном кабинете, стараясь держаться не слишком близко от Джимми, но и не слишком далеко.
Либерти поместила крошечные пузырьки с аллергенами в правую руку Джимми и попросила его поднять левую руку на уровень плеч.
– Сопротивляйся, – сказала она, мягко надавив на его предплечье. – Не позволяй мне опустить руку.
– Ты справишься, Джимми, – подбадривала я.
Его щеки сияли. Весь сжавшись, он сопротивлялся, но рука все равно опускалась вниз, указывая на слабость.
– Это нормально, Джимми, – сказала Либерти. – Это действие аллергенов, от которых мы лечимся сегодня. Мы уже знаем, что твое тело чувствительно к ним.
Джимми лежал на кушетке с пузырьками в руке, а Либерти при помощи мини-массажера делала массаж определенных точек вдоль тела Джимми. Процедура завершилась в комнате отдыха, где я сняла с обогревателя теплые одеяла и взбила подушки. Большинство детей помладше хотят, чтобы их родители находились с ними в комнате, но Джимми удивил меня, сказав, что останется один. Сеанс заключался в пятнадцати минутах, которые он проведет в темноте под одеялом. После этого в течение двадцати пяти часов он не мог есть и даже трогать что-либо, содержащее витамин С.
Я передала Карле список разрешенных продуктов, размышляя, что, может быть, мне стоит все объяснить лично Бену, но тут Либерти сказала, что позвонит ему и расскажет – на всякий случай.
Спустя положенное время Джимми вышел из комнаты отдыха с сонными глазами и взъерошенными волосами.
– Я заснул, – признался он.
– Это хорошо. Значит, тебе было комфортно. Не забывай придерживаться списка, иначе нам придется повторить этот сеанс еще раз.
Он так гордился собой. Я уже знала наперед, что он будет моим любимым пациентом.
На следующий день после работы я прогуливалась с Санни у причалов и увидела Джимми, заходящего в Морада-Бэй. Мне было любопытно посмотреть, как у него обстоят дела, ведь день был очень жарким. Я увидела его сидящим за фиолетовым столом с разложенными бумагами.
– Привет, Джимми! Как дела?
Он не поднял взгляда. Его пальцы сжали карандаш, и он начал писать на одном из листов.
– Что-то не так?
Он покачал головой и стер вопрос, переписывая заново ответ.
– Хочешь поговорить со мной об этом? – сказала я сакраментальную фразу.
Его вздох на этот раз был более длинным, и я увидела, что глаза едва сдерживают слезы.
– Сегодня – ее день рождения.
Глава 18
Апрель 2018, прошлое
Исламорада, штат Флорида
Филипп объявил, что на мой день рождения у него запланировано нечто особенное.
Последние несколько месяцев у него был крайне загруженный график, и я обрадовалась, что на мой день рождения он будет дома.
В то утро мы завтракали на причале. Я делала вид, что читаю газету, но на самом деле любовалась красотой Филиппа. Его лицо сияло после секса, волосы были взлохмачены, и он сидел за ноутбуком, громко разговаривая по телефону. Я вполуха прислушивалась к его словам и неожиданно услышала:
– Я не могу сегодня вечером. У Чарли день рождения. Я не пропущу его ни за что на свете.
Филипп и сам до конца не осознавал, что для меня значил этот день. Не осознавал он и то, как его присутствие тронуло меня самым необъяснимым образом.
Погода была приятной и мягкой, солнце озаряло океан сверкающим блеском. Мы подошли к краю воды, и ветерок играл с прядями моих волос, забрасывая их мне на лоб. Филипп разделся до боксеров и призвал меня присоединиться. Прибой был несильным, кристально чистым, и сквозь него можно было увидеть дно.
Руки Филиппа легли мне на плечи, и любовь, которую излучали его глаза, была подушкой, на которую я упала без каких-либо раздумий.
Я улыбнулась ему.
– Какие козыри у тебя в рукаве?
Его глаза блеснули, и он притянул меня ближе. Мы поцеловались, и вкус поцелуя показался
