меня за зад. – Она прекрасна.
Затем он поднял руки, чтобы подчеркнуть ее размер.
– Она унаследовала ее по отцовской линии, – пошутила мама.
– Ладно, хватит вам, – сказал я. – Моя задница не такая уж большая. Продолжай, Филипп. Расскажи маме, почему влюбился в меня.
Он прочистил горло.
– Как я уже сказал, у нее было больше мозгов, чем…
На этот раз я хорошенько его стукнула.
– Да шучу я, шучу. Я же это по-доброму.
Затем он повернулся к маме.
– А если серьезно, Кэтрин, ваша дочь необычная. На самом деле, у нас в самолете состоялась довольно вдохновляющая философская беседа. Она простила мне мое ужасное поведение – конечно, помог бокал вина, и еще я так восхищался тем, как она слушает. Вы знаете, как люди иногда делают вид, что слушают? Они поддакивают вам, а сами будто находятся где-то в другом месте? Чарли так не делает. Никогда. А еще она предана ученикам. Это очень располагает к ней.
– Спасибо, – сказала мама. – Я воспитывала Шарлотту независимой, хотя смягчающие обстоятельства не оставили мне выбора.
Теперь к моей руке протянулась уже мама.
– Я всегда предупреждала ее о том, что, прежде чем посвятить себя кому-то, нужно сначала найти себя. Нужно научиться доверять тому, кем она является и чего хочет от жизни.
– Давайте будем откровенны, мистер Стаффорд, – продолжила мама, подкладывая ему вторую порцию цветной капусты. – Шарлотта – мой единственный ребенок. Не завести еще детей было большой ошибкой. Я намерена стать бабушкой… и да поможет мне Бог.
– Мама! – воскликнула я, и от ее угрозы у меня покраснели щеки.
Филипп положил руку мне на плечо.
– Все в порядке, Чарли. Твоя мать имеет право желать своему ребенку самого лучшего.
А потом мама расхохоталась.
– Боже мой, Филипп, видел бы ты сейчас свое лицо.
– Туше!
Они оба захихикали, а я откинулась на спинку стула. И хотя мне удалось насладиться остатком вечера, меня терзали сомнения.
Они не исчезали, пока мы пели «С Днем Рождения» вокруг кремового торта из пахты с белой глазурью, и пока мы смотрели друг на друга, когда Филипп загадывал желание.
И только когда мы вернулись в его отель, и он набрал для меня воду в просторную ванну, мое напряжение начало улетучиваться. Я подкралась к Филиппу, пока он сидел на мраморной плитке со стаканом дижестива[9]. Он массировал мои плечи и даже не уклонялся от пены, покрывающей его рубашку и галстук. Филипп обнимал меня, и его одежда намокла от моих влажных волос. Он говорил мне все те вещи, которые я мечтала услышать, когда была маленькой девочкой.
– Из всего, что я когда-либо держал в руках, Чарли, ты, безусловно, самая лучшая.
Я прижалась к нему поближе.
– Запомни эти слова, Филипп.
А потом я затащила его в ванну прямо в рубашке, галстуке и всем остальном.
Наши мысли были далеки от детей, пока мы нежились в теплой водичке. У нас с Филиппом было достаточно времени, чтобы обдумать важные решения, достаточно времени, чтобы выбрать кусочки и части, которые дополнят нашу историю.
Глава 17
Август 2018, настоящее время
Исламорада, штат Флорида
Это была тупиковая ситуация. Коробочка, определяющая мое будущее, манила меня на кухонном столе из пластикового пакета с логотипом супермаркета. Я подошла поближе и стали видны синие буквы сквозь полиэтиленовую пленку, но затем быстро отступила.
Прошло несколько часов с тех пор, как я вернулась из магазина, и с тех пор я даже не протянула руку к этому предсказателю судьбы. Я даже не сказала Филиппу, что купила тест.
Отогнав мысли о коробочке с тестом, я возилась на кухне. Я проклинала себя за попытку приготовить мясной соус с нуля. Даже если считать это испытанием ради Филиппа, я явно потерпела поражение, и это должно быть плохим знаком, что я потратила больше времени на выбор рецепта, чем на этот проклятый тест на беременность. Слишком много соли. Слишком много перца. Недостаточно чеснока.
И еще слишком много лука. Я обожгла язык, а когда увидела свое отражение в кипящей кастрюле, то заметила, что мое лицо было испачкано помидорами.
Зазвонил домофон, оповещая о том, что к нашим воротам кто-то прибыл. Я нажала кнопку, чтобы поговорить.
– Кто там?
На мгновение я подумала, что это мог быть мой отец. Но осмелится ли он объявиться спустя столько времени? Вероятность его возвращения ухудшала и без того пугающую меня ситуацию. Все утро я листала выцветшие мамины альбомы, анализируя наши черты лица в поисках знака, который бы нас связывал.
Голос был знакомым, но это был не отец.
– Я принес еду.
Я замешкалась, прежде чем ответить, вытерла испачканные пальцы кухонным полотенцем и нажала кнопку «#».
– Заходи.
Бен уже через минуту взбежал по нашим ступенькам. Я пригладила волосы и вытерла руки о джинсы. Санни услышал его и первым побежал навстречу звуку шагов. Когда я открыла дверь, оказалось, что Бен держал две большие коричневые сумки. Собака не залаяла. Сторожевой пес из него был так себе. Просто заявитесь с едой, и вот он уже ваш лучший друг!
– Шарлотта, Филипп сказал, что, возможно, ты голодна. Кстати, ты так и не пришла за рецептами.
До меня донесся запах вкусной еды, и немного закружилась голова.
– Как мило с твоей стороны, – произнесла я. – Спасибо, Бен, или лучше звать тебя Гусом?
Он стоял передо мной, неотрывно глядя в глаза.
– Как тебе удобно.
Пауза затягивалась.
– Могу я занести это? Здесь рикотта и спаржа с инжирным салатом.
– Конечно, – ответила я, открывая дверь шире, чтобы пропустить его, и бросая взгляд на татуировку на его левой руке.
– На самом деле я тут пробую один рецепт для Филиппа…
Из кухни раздался хлопок вместе с едким дымом. Бен невозмутимо принюхался.
– Там все в порядке?
Я улыбнулась ему и кивнула, притворившись, что моя кухня вовсе не взрывается брызгами маринары.
– Шарлотта, мне кажется, там что-то горит.
Он отнесся к этому очень буднично, что было неудивительно – ведь мы уже пережили вместе жизнь и смерть.
– О, это? – я махнула рукой. – Ничего страшного.
Он бросил пакеты в прихожей и побежал в сторону кухни, откуда уже тянулся дым.
– Что ты здесь делаешь? – спросил он, сбивая пламя и снимая сковороду с горелки.
Мясо, которое я поджаривала, стало дымно-угольно-черным. Запах резал глаза. Бен открыл окно и включил вытяжку над плитой. Он держал сковороду с обугленным мясом на весу, но я не хотела смотреть на нее.
– Оно тебе больше не понадобится.
Смущенная своей глупостью, я
