Это было большое квадратное здание, в центре которого имелся открытый двор; вокруг двора тянулась галерея, обыкновенный проход или коридор, в который выходили двери различных комнат. Снаружи было лишь несколько окон, без стекол, но защищенных продольными железными полосами.
В центре фасада были двухстворчатые ворота, похожие на тюремные. Эти ворота вели в проход, называемый «сагуан». Они были довольно широки, чтобы пропустить нагруженный фургон, и приспособлены собственно для экипажей, которыми пользовался Чарльз Грандисон. В наше время еще можно встретить кареты этой величины и формы на дорогах, так называвшейся прежде, Новой Испании — остатки ее давно минувших роскоши и величия.
Из первого двора второй проход вел на другой, более обширный двор, где помещались конюшни, сараи и другие хозяйственные постройки. Еще дальше тянулся на пространстве десятины сад (хуэрта), обнесенный высокой стеной из сырцового кирпича и обсаженный в виде рогатки колючими кактусами. Он был наполнен плодовыми и цветущими деревьями, которые прежде пользовались тщательным уходом, а теперь аллеи были крыты роскошной, но дикой растительностью. Здесь-то, в тени листвы часто прогуливались почтенные патеры и проводили часы досуга, может быть, также приятно, как их британские собратья Больтонского аббатства.
Часто в стенах миссии раздавался их веселый смех; они потягивали вкусный старый херес и пользовались всеми развлечениями, какие могли доставить им Техас и его краснокожие обитатели.
Миссионерский дом имел два этажа; кровля у него была плоская, окруженная перилами, отчего он казался выше.
Возле стояла церковь, башни которой придавали ей величие, хотя и были выщерблены. На небольшом расстоянии лежала ранчерия или группа хижин из глины, служивших жилищем обращенных индейцев, приписанных к миссии. Густая роща вечнозеленых деревьев скрывала их от главного здания. Патеры не любили близкого соприкосновения с полунагими неофитами.
Некоторые из хижин еще довольно хорошо сохранились и давали теперь убежище спутникам полковника Армстронга, в ожидании постройки лучших домов. Теперь у них не было для этого времени, — наступила весна и надо было думать о посеве.
Нет надобности говорить, что полковник Армстронг со своим семейством и служителями занял миссионерский дом. Луи Дюпре также поселился в нем со своими домочадцами. Луизианский плантатор считался как бы принадлежавшим к семейству Армстронга; ему недоставало лишь нескольких слов священника, чтоб сделаться членом этого семейства. К счастью, в обществе колонистов находился пастор, которого взяли для пополнения колонии. Но обряд откладывался до окончания посева. Тогда предполагалось торжество, которое должно было превзойти все, когда-либо виденное на Сан-Сабе.
После того, как переселенцы достигли цели путешествия, в поведении индейцев произошло что-то весьма необыкновенное. Они стегнули лошадей и поехали по направлению к Колорадо.
Они остановились только добравшись до небольшой реки, впадающей в Колорадо; на ее берегу среди небольшой рощи стояла полдюжина хижин, построенных по образцу вигвамов. Эти хижины были, по-видимому, постоянным жилищем дикарей.
Имели ли они намерение возвратиться к ускользнувшей добыче, это было известно только им одним. Они не оставили ничего, что могло бы обнаружить их замысел.
Глава XLIX. ОЧЕНЬ СПЕШНОЕ
Три дня и часть четвертого прошло с тех пор, как полковник Армстронг и его колонисты переправились через Колорадо и вступили в долину Сан-Сабы.
На четвертый день за несколько часов до солнечного заката, другой отряд переправился через реку в том же месте и шел по тому же направлению вдоль Сан-Сабы.
Отряд состоял из пяти человек — четверо было белых, а пятый, ехавший на муле, был цветной.
Сзади бежала охотничья собака. Читатель, без сомнения, узнал в белых: Кленси, Вудлея, Хейвуда и Гаркнесса, а в пятом — мулата Юпитера.
Переправившись через Колорадо, они скоро подъехали к берегу Сан-Сабы, быстро пустились вдоль реки и достигли брода с наступлением ночи.
До восхода луны оставалось час или два, и сделалось так темно, что надо было очень хорошо знать дорогу, чтобы ехать вперед или переправиться через речку.
Саймон Вудлей мог продолжать путь, потому что знал его очень хорошо, также как и брод, и дорогу на той стороне, и мог настигнуть переселенцев Армстронга.
Но он не пытался их догонять, хотя Кленси и пламенно хотелось этого, так как бывший тюремщик, независимо от своих показаний на берегу Сабины, сообщил в дороге другие подробности ужасающего характера; он им рассказал о замысле, подвергавшем опасности не только полковника Армстронга и его дочерей, но и всю колонию, прибывшую в западный Техас.
Чарльз Кленси не думал о колонии, его мало занимало ее благосостояние — ему нужно было только спасти семейство Армстронга от угрожавшей ему гибели.
Всю дорогу от самой Сабины он находился в тревоге. Несколько недель они шли по следам каравана Армстронга. Но вот они достигли берегов Сан-Сабы, но так и не догнали его.
Боязнь Кленси только усиливалась по мере приближения к цели путешествия колонистов: по словам Гаркнесса, там-то именно колонистов и ждала главная опасность.
Все могли видеть ясно следы фургонов вдоль по всему берегу.
— Достигли ли переселенцы места назначения? — спросил Кленси, останавливая лошадь.
— Имейте терпение, Чарльз Кленси, — ответил Вудлей. — Верьте слову Саймона — все будет хорошо. Вы не знаете полковника Армстронга так, как я знаю его, хотя, сознаюсь, вам лучше известны привычки одной особы из той же фамилии. Что же касается старого полковника, то я его отлично знаю, потому что делал с ним продолжительный поход, и я уверен, что он будет спать одним только глазом, а другой, которым видит лучше, станет держать открытым. Вот почему не питайте неосновательного страха, что индейцы или другие техасские разбойники напали на него на дороге. Конвой у него сильный и состоит из опытных людей, которые умеют себя вести во время путешествия по степи. Я не говорю, чтобы не случилось чего-нибудь, когда они прибудут на место и когда подозрения их усыпятся, но тогда явимся мы и предупредим опасность, по крайней мере, я так думаю. А теперь, так как мы очень устали, а лошади наши еще больше, я предлагаю переночевать здесь и укрепиться силами. Завтра на рассвете мы можем продолжать путь и до полудня увидим стены упраздненной миссии, где Чарльз Кленси, я полагаю, вы найдете в целости и неприкосновенности особу, за которой вы так давно уже следите. Больше я ничего не скажу.
