— Аман, ты чувствуешь от меня запах Арселя?
Мальчик серьезно кивнул. Что же она наделала?! Мало ли что на уме у двух упертых драконов, особенно, если один из них спятил?
Вместе с сыном добежала до башни, от которой они уже успели немного отойти и, оставив его у основания крутой лестницы, едва ли не бегом начала подниматься, отсюда слыша дикий рев дракона и громкий непонятный шум. Арсель же не может обращаться! Что если король сжёг брата? О чём она вообще думала, отпуская его туда?!
Когда она влетела в залу, огромный окровавленный черный дракон продолжал биться обо все, до чего доставал, постоянно выдыхая струи огня. У самой дальней от решетки стены лежал Арсель без сознания. К нему-то девушка и кинулась.
— Как ты, мой хороший? Посмотри на меня? Живой? Ты ранен?
Её руки сами ощупывали его тело на предмет повреждений, как совсем недавно делал он, а взгляд метался от короля к принцу и обратно. Первый начал биться и реветь ещё сильнее, стоило ей прикоснуться к принцу, который продолжал лежать, закатив глаза, и не отвечая на её вопросы.
— Что ты сделал?! Он же твой брат!
В ярости она забыла про уважительное отношение и необходимость отстраненной маски. Дракон не отвечал, выдыхая огонь раз за разом куда придется, чудом не задевая её. Эммили металась, понимая, что не сможет унести здорового мужчину на себе, но и оставить его здесь боялась, ведь король мог прицелится ровнее. Кажется, ещё мгновение — и она сойдет с ума…
— Мама?
У входа стол Аман, глядя на всю эту картину и морщась, как от боли. Такую гримасу она видела ни лице Айвери. Но ведь Эммили не больно. Она скорее зла. Ужасно зла.
— Сынок, немедленно уходи вниз!
Теперь без сомнений она кинулась к нему, закрывая собой от обезумевшего дракона, но ребенок уперся пятками в пол, не давая себя выпроводить.
— Ему больно, мама.
— Кому, Аман?
Она обернулась на принца, но тот не подавал новых признаков. И только тут заметила, что: первое — сын указывал на замершего огромного черного дракона, второе — в зале стало очень-очень тихо, только шумное дыхание нарушало тишину, и третье — её сын сказал больше одного предложения за раз!
— Ты… Ты заговорил, Аман?
— Мама, — упрямо сдвинув брови, мальчик хмурился, будто то, что он хочет ей донести, важнее его внезапной перемены, — ему очень больно. Очень, мама.
В глазах сына уже стояли слезы, и Эммилия не вспомнила, когда последний раз он плакал. Да она вроде и не видела, чтобы он плакал после первого обращения. Это же не нормально? Как она не думала об этом раньше? Воспользовавшись её замешательством, ребенок сделал шаг к клетке, но она удержала за руку.
— Прошу тебя, спустись вниз и позови кого-нибудь, чтобы помогли спустить Арселя. Ему не так уж и больно, а Арсель просто без сознания. Не переживай, просто позови стражу.
— Пусти, мама, ему больно. Ему больно, мама! Больно!
В глазах сына она видела решимость и отчаяние. Никогда она не могла ему противостоять, а заставить его что-то сделать было невозможно. Упертый, весь в свою драконью породу. И прямо сейчас маленький отважный дракон собирался идти к клетке с другим — большим и свихнувшимся.
— Тебе нельзя к нему подходить, он не здоров, понимаешь?
— Мне и не нужно, мама.
— Тогда зачем ты к нему идешь?!
Она продолжала тянуть его за руку в противоположную сторону.
— Я веду тебя, — он посмотрел на неё так, будто говорит элементарные вещи. Он часто так смотрел, она привыкла. Но сейчас…
— Ты хочешь, чтобы я подошла?
— Нет, мама! ОН хочет, — снова кивок в сторону наблюдающего за всем этим чудовища. Её сердце замерло на мгновение. — Не бойся, мама, он не обидит, и я рядом.
Когда сын снова потянул её к решетке, Эммилия поняла, что или пойдет сама, или…
— Отойди ближе к Арселю, и я тогда подойду.
Глаза мальчика прищурились, и он сделал шаг назад, отступая, но пристально наблюдая за ней.
— Мама, ему нужно. Это очень больно.
Так он говорил о боли короля… Ему больно из-за шипов, на которые бросался? Так сильно, что её сын вдруг заговорил спустя шесть лет? Она подошла к светящейся решетке и огромная черная морда со сверкающими золотыми зрачками сразу приблизилась, громко дыша. О чем бы ни говорил сын, но если это взволновало его настолько, что он начал общаться, она готова сделать что угодно.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Покрытый чешуей нос вновь уперся в шипы клетки, не замечая, что те ранят его и вибрируют от магического напряжения. Большие черные глаза, и правда, наполнены болью. Как под гипнозом Эммили просунула руку сквозь широкий зазор и коснулась горячей щеки дракона.
Тотчас глаза блаженно прикрылись, а изо рта вырвалось облачко пара. Он не двигался, замерла и она. Казалось, прошло мгновение. Или вечность.
— Что ты делаешь?
Сзади раздался обеспокоенный голос Арселя, и Эммили пришла в себя, отдернув руку. Дракон недобро прищурился. Принц вскочил, закрыв собой ребенка и протягивая ей руку.
— Давай уйдем отсюда Эм, он вообще неуправляем.
— Ему было больно, — Аман тоже хмурился, выглядывая из-за принца. Глаза последнего расширились.
— Ты говоришь?!
— Малыш, как ты узнал, что ему больно?
Эммилию этот вопрос интересовал больше. Наобщавшись с Айвери, она прекрасно понимала, что значит чувствовать чужие эмоции, и не желала подобной участи своему сыну. Да, он всегда чувствовал её, но это же… И тут догадка отрезвила.
— Ты больше никого не чувствуешь, кроме меня и его, верно?
Аман серьезно кивнул.
Ну вот и ответ. Как бы она ни старалась оградить его от общения с этим жутким драконом, ребенок его все равно чувствует. И готов сам отвести в клетку беснующегося древнего существа собственную мать, чтобы унять его боль. Нет, она не осуждала его. За неё он тоже готов был сражаться из последних сил. И если чувствовал боль короля как свою…
«Не так, Эммили, — сказала сама себе, — боль отца…»
— Идите, нам нужно поговорить.
— Эммили, он не в себе, — Арсель собирался подойти ближе, но дракон кинулся на клетку грудью и снова заревел, оглушая.
Девушка же даже не отшатнулась, видя спокойствие сына. Если ей угрожала опасность, он всегда будто чувствовал заранее. Становился беспокойным, держал за руку, не отпуская.
— Арсель, нам нужно поговорить.
— С кем ты будешь говорить? Он дракон!
— Я вижу. И прошу тебя увести Амана.
Их дуэль взглядами длилась всего несколько секунд — его просящий и ее решительный, который, конечно, победил. А может убедила её уверенность.
— Если ты задержишься тут, то я вернусь за тобой.
Она отвернулась теперь снова лицом к дракону, следя, чтобы тот не сжег нелюбимого брата вместе с сыном. Но дракон явно понимал, что они уходят. Да и смотрел уже только на ребенка, гипнотизируя. Аман кивнул ему и вышел одновременно с Арселем. Эммили осталась одна у магической клетки.
— Я не Ваша собственность, чтобы так реагировать на близость ко мне другого.
Дракон опять прищурился (как же это было похоже на мимику её ребенка!), словно хотел бы сказать что-то едкое, но вдруг передумал и, расслабившись, снова потянулся к ней носом, наткнувшись на острые шипы. Те впились в его морду (из чего же они сделаны, если могут проткнуть броню дракона?), но он не сводил с неё взгляда. И она понимала, чего он хочет. И если бы попросил король — одно дело, но это ведь не совсем он…
Просунув ладонь сквозь прутья, она приложила её к израненному чешуйчатому носу. Дракон умиротворенно закрыл глаза и рухнул на пол всем телом, но голову не подвинул ни на миллиметр. И они стояли так пока у девушки не затекли ноги.
— Наверное жаль, что не знала тебя раньше, — сказала она дракону и, погладив, забрала руку. Тот открыл глаза, следя за ней. — Хотя может наоборот, к лучшему. Мне пора.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Дракон фыркнул, будто комментируя то, к кому она идет.
— Еще раз повторю, Ваше величество, я не Ваша собственность. А Арсель — Ваш брат. Хотя бы из уважения к роду Вам стоило проявить к нему хоть какие-то чувства, кроме неуместного соперничества или что это сейчас было.
