— Да-а-а! — Заголосил я, услышав краем уха, как радуется весь стадион вместе со мной.
— Гол! — Заорали мои партнёры по команде, бросившись меня обнимать.
— Первая пошла, — сказал я мужикам, покатив на центр. — Сейчас ещё организуем парочку. Не расслабляемся!
— Я вам расслаблюсь! — Погрозил кулачком Данилыч остальным партнёрам.
Вторая шайба вышла копией первой, я так же продрался в среднюю зону и запулил чёрный диск на вратаря навесом. Дальше вбрасывание уже в правом круге, небольшая война на пятачке, где я встал как асфальтовый каток на детской площадке, наброс от Палыча, подставление, и «Торпедо» — вынимай вторую.
— Тафгай! Тафгай! — Стали вновь скандировать трибуны.
— Ещё шайбу запихай! — Добавили от себя девчонки из общаги около самого хоккейного борта.
— Не надорвись, — хмыкнул перед очередным вбрасыванием центрфорвард «Торпедо» и заводоуправления Александр Федотов.
— Ты смотри, что Коноваленко творит! — Я глянул за спину форварду, и тут же выиграл вбрасывание, пока тот хлопал глазами.
Затем я откатился назад, чтобы разыграть комбинацию номер один, и полетел, что есть злости на «торпедовские» ворота. «Советы даёт, млять, — бубнил я про себя, уходя от силового приёма защитника Фёдорова. — Ты бы сначала смену за станком отстоял, потом на тренировку съездил, после чего с девчонками ночь покувыркался, — на этих мыслях я толкнул плечом защитника Астафьева. — С одними дедами в команде весь турнир отыграл, и с вами ещё повоюю!» В конце фразы я выкатился один на один, убрал шайбу под неудобную руку и бросил резко вверх прямо под перекладину.
— Да-а-а-а! — Гаркнул что есть мочи я. — Е-е-е! Так!
Молодой горьковский вратарь Володя Минеев от досады хлопнул клюшкой по льду, и стянул с себя навороченный вратарский шлем.
— Го-о-ол! — Обрадовались трибуны тому, что в финале ещё ничего не ясно.
— Ну, Ванюха! Две поллитры выставлю, если одолеем «Торпедо»! — Заорал Данилыч.
— А я — три! — Приобнял меня физорг Самсонов. — И закусь! Сразу после игры.
— Да я из принципа, мужики, ради победы здесь костьми лягу, — я зло посмотрел на немного растерявшуюся пятёрку лучших игроков главной команды города Горького, которые сейчас предъявляли претензии друг к другу.
Глава 19
Под конец второго тайма, когда мои «деды» подсели, я снова выпустил ПТУшников, но засушить игру на последней минуте не удалось. И форварды «Торпедо» Мишин, Федотов, Фролов нам залепили пару безответных банок. Табло хоккейного стадиона под открытым небом во время перерыва показывало неутешительные цифры: 5–3. Кто-то крикнул с трибун нам, что сливай воду ремонтники. А кто-то наоборот подбодрил: «Мужики давай, все работяги за вас!»
— Может, поставим сейчас пацанов в защиту, а нас ветеранов в нападение? — Предложил «новую» тактическую уловку Данилыч.
— Хоть так вас переставляй, хоть сяк, всё равно вместо двух больших разниц, получается две большие задницы, — я нервно постучал кулаком по краю деревянного борта. — Погоди, мужики, сейчас узнаю регламент турнира, есть одна хитрая идейка.
Я перемахнул через борт, пересёк хоккейную коробку и обратился к организатору заводских соревнований, который сидел за столом:
— Товарищ главный судья, а если встреча закончится вничью? Что дальше?
— Ну, ты и наглец, — захохотал товарищ из профкома, что вёл протокол игры. — Хотите сыграть вничью с «Торпедо»! В одном месте не треснет?
— Будете пробивать по три штрафных броска, — к нам подъехал судья в поле Володя Кудряшов.
— А может все три буллита исполнить один и тот же игрок от команды? — Я пропустил мимо ушей колкость про то, что в одном месте может и треснуть. Хотя кулаки сжались сами собой, и на какой-то миг товарища из профкома я увидел в гробу в окружении заплаканных родственников.
— Если вы сыграете вничью, то можете пробивать штрафные как угодно, чем угодно и кем захотите, — продолжал потешаться профкомовский деятель.
— Ха-ха, — хмыкнул я. — Занесите ваши слова в протокол, чтобы потом не возникло необоснованный претензий.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Я развернулся и покатил к своей скамейке запасных. План второго тайма перед моим внутренним взором выстроился с невероятной четкостью. Девять минут тянем время, валяем дурака. За это время «Торпедо» не будет рвать жилы, чтобы нас добить и дожать. А в последнюю минуту заталкиваем им две шайбы, как в первом тайме. Они даже не успеют разозлиться и включиться на полные обороты, как придёт время пробивать штрафные броски, в которых я — дока! Я посмотрел вверх на холодное осеннее солнце, и оно внезапно подмигнуло мне, выглянув из-за маленькой заблудившейся тучки.
— Давай, Тафгай! — Зычно крикнул мужик из нашего цеха перед стартовым вбрасыванием, которое я тут же выиграл.
Я постучал клюшкой по льду, потребовав шайбу назад. И физорг Палыч отпасовал на меня. Я сделал небольшой круг в средней зоне и покатил в сторону своих ворот.
— Казимир! — Крикнул я, закатываясь за ворота. — Что там мастер сказал по поводу оснастки? Что за фигня? Почему на складе вечно какие-то проблемы?
Я встал за воротами, тасуя шайбу из стороны в сторону.
— Говорит, что лимиты исчерпали, — Казимир Петрович тоже откатился в зону защиты и прижался к левому борту.
— Может, вы потом поговорите? — Спросил Саша Федотов, после того как тройка нападающих из горьковского «Торпедо» вкатилась за нами, но пока лишь обозначила позиционный прессинг.
Я сделал пас на Казимира, который тут же вернул шайбу назад, затем в касание я переправил её направо на Палыча, и тот тоже не стал рисковать и откатил резиновый диск в самое безопасное место, ко мне, за ворота.
— Нужно с мастером что-то решать! — Опять я вернулся к производственной теме. — А вам если не интересно чем живёт родной завод, можете пока перекурить! — Бросил я на недоумевающих нападающих соперника.
Федотов как центрфорвард, который должен был опекать меня, резко бросился за наши ворота, чтобы, во-первых отобрать шайбу, а во-вторых, его так тренер учил, что соперника нужно задавить в первые же минуты. Однако, если Александр кинулся объезжать ворота слева, то я ушёл вправо и длинным навесным выстрелом отправил шайбу к воротам команды управленцев. Судья в поле свистнул проброс в нашей зоне.
«Жаль, что в хоккей играют чистое время, то есть останавливают часы, пока идёт пауза. Сейчас бы пару тройку минут потянуть резину не помешало бы», — подумал я. Владимир Кудряшов в полосатом судейском свитере и черных брюках подозвал команды в правый круг вбрасывания в нашей же зоне.
— Палыч, а если мастера вызвать на товарищеский суд, по профсоюзной линии? — Спросил я физорга, выезжая на точку, чтобы побороться за ничейную пока шайбу.
— Вот если бы он пьяный напился или подрался, тогда другой разговор, — пожал плечами Самсонов. — А так вам нужно главному инженеру докладную писать.
Мужики потихоньку стали понимать, что я имел в виду, когда сказал, что сейчас косим под дурачка и тянем время. Шайба из ладони рефери полетела на лёд, и я в очередной раз выиграл битву за неё. Чёрная резиновая попрыгушка отлетела к физоргу, который не раздумывая по борту махнул дальше за наши ворота, куда я сразу же устремился после вбрасывания. Но на этот раз мне не дали там просто так постоять и поболтать на производственные темы. С одной стороны налетел Алексей Мишин, а с другой Саша Федотов. Мишина я встретил мощным ударом плеча в плечо, и он грохнулся на лёд, потеряв равновесие. А от Федотова я просто улетел в поле. Сначала пересёк нашу зону, затем среднюю, а потом развернулся и пробросил шайбу обратно к своим воротам, когда на меня выкатился защитник Вова Астафьев. Трибуны недовольно засвистели.
— Сдулся Тафгай! Теперь иди, бухай! — Кто-то зычно гаркнул с места и народ весело заржал.
— Бахнул сотку, закрой глотку! — Ответил я невидимому в толпе собеседнику, под новый гогот болельщиков, и вернулся к своим воротам, для продолжения хоккейной комедии.
