— Ты слишком долго прожила в заиллюзорном мире, он тебя изменил, а этого не ожидал никто. Мир, в котором ты жила, один из самых интересных отражений Иллюзории. Многие маги исследовали его, отметив странную особенность. Он стал не просто отражением, постепенно приобретая индивидуальность. Некоторые даже выдвинули безумные предложения, что он может отделиться от Иллюзории и стать самостоятельным. Но это невозможно, существует только один истинный мир.
— Ты не прав, Эфир. Место, где я жила, особенное. Да, он похож на Иллюзорию, но только на первый взгляд. Люди там не верят в магию, не верят в Богинь. Для них существует только один Бог. Но ему они не приносят жертвоприношений, только возносят молитвы. Отголоски Иллюзории остались в прошлом, теперь это называют язычеством — чем-то первобытным и примитивным. Я не утверждаю, что мой старый мир совершенен. Там тоже много грязи и обмана. Там тоже есть жадные, жестокие создания. Но без магии они не смогут уничтожить то, что создали другие.
— Любой мир без магии убог. Ты оказалась именно там, потому что должна была быть ограждена от любого магического фона. Но теперь ты дома. В Иллюзории твое законное место.
— Вот только этот дом совсем не гостеприимный…
— Не грусти, моя красавица, скоро ты будешь хозяйкой, а не незваным гостем.
Вторая печать совсем близко, я даже чую ее запах. Запах силы и могущества.
— Мы должны ее уничтожить. Ты знаешь, как это сделать?
— Ты говоришь глупости, совершенная. Зачем уничтожать то, что даст тебе могущество и сделает хозяйкой этого мира.
— Я не хочу быть его хозяйкой! Я хочу, чтобы меня оставили в покое. Я уничтожу печати и буду не нужна принцам.
— Глупое дитя. Даже если ты каким-то чудом разрушишь все печати, неужели ты думаешь, что тебя оставят в покое? Хотя бы из примитивного чувства мести, принцы разорвут тебя на куски. Твоей единственный выход — самой получить силу, которую они жаждут, и уничтожить их.
— Но мне не нужна эта сила!
— Эта сила — твой шанс выжить. Единственный шанс.
А ведь Эфир прав, я раньше никогда не смотрела на ситуацию с такой точки зрения. Решила, что уничтожу печати и буду жить в какой-нибудь глухой деревушке. А смогу ли я так жить? Я чужая в этом незнакомом мире. И не хочу я здесь оставаться! Мой дом не здесь.
— Эфир, получив силу, я смогу вернуться в заиллюзорный мир?
— Нет, ну какая же ты все-таки глупая! Зачем тебе та дыра, где даже магии нет?
— Ответь на мой вопрос.
С минуту голос молчал. Потом неохотно ответил:
— С печатями ты будешь всемогущей. Ты сможешь даже создавать новые отражения, а вернуться в то захолустье будет элементарно.
Значит, планы меняются. Я заполучу все четыре печати и вернусь домой. Далась мне эта Иллюзория, уйду, и пусть принцы перегрызут друг-другу глотки за трон. Плевать на войну и сколько крови будет. Меня никто не спрашивал, хочу ли я спасать этот мир и стать красивым антиквариатом, пустым артефактом на полочке у нового правителя. Достали! Пропади оно все пропадом вместе с остальным миллионом заиллюзорных миров. Я хочу домой.
— Ты прав, Эфир. Я заполучу печати.
— Правильно, моя красавица, я знал, что ты мудра. Теперь иди прямо. Через пару часов ты выйдешь к маленькой деревушке. Она находится у подножия гор. Глухое, забытое место, люди там живут уединенно, но в помощи тебе не откажут. Тебе надо отдохнуть, потому что печать не сможет давать тебе силы вечно.
Благодарно улыбнувшись, я встала с камня и пошла по дороге. Небо вспыхнуло рассветным пожаром, как сухая листва. На траве блестел иней, а кое-где на деревьях даже лежал снег. Из лета в зиму. Я посмотрела на горы и поняла, почему их назвали Гранатовыми. Такого волшебства я еще никогда не видела. Горы были гранатово-красного цвета, словно высечены из драгоценных камней. Солнечные лучи как через призму проходили сквозь них, заставляя сверкать и переливаться огненными бликами. Рубиновые вершины были покрыты снегом. Мне сразу почему-то вспомнилось мое любимое мороженое с клубничным сиропом. В животе тут же обиженно заурчало. Холодно, голодно и одиноко. Жаль, луна уже растворилась в небе, а то я бы сейчас точно на нее завыла.
Каждый шаг давался с трудом, легкие словно намазали горчицей, а в голову напихали ваты. Не знаю, сколько я так тащилась по казавшейся бесконечной дороге, но, сделав еще один поворот, вышла к деревянной ограде. Никаких опознавательных знаков и табличек на ней не было. Но я не сомневалась, что это деревня, о которой мне говорил Эфир.
Ограда была мне по пояс и я, не стесняясь, перекинула через нее ногу и перелезла. Я оказалась на каком-то лугу, заросшем чахлой травкой. По нему я брела минут десять. На землю упал туман, и с каждым шагом он становился все плотнее — я не видела ничего дальше одного шага. Туман окружил меня плотной стеной, поэтому я не заметила грубо сколоченной деревянной калитки, почти уткнувшись в нее носом. Простояв в нерешительности пару минут, я постучала. Но мой стук никак не прореагировал. Перед глазами все поплыло и начало двоиться. Я потрогала свой лоб — он был очень горячий. Меня всю трусило, а в голову словно напихали ваты. Я начала молотить по калитке руками. С той стороны послышались шаркающие шаги и ворчание. Калитка приоткрылась и из нее высунулась бородатое лицо мужчины неопределенного возраста.
— У вас здесь всегда такой туман? — заплетающимся языком спросила я первое, что пришло в голову.
— Девочка, какой туман? Солнце же ярко светит! — удивленно ответил мужчина.
— Помогите… — из последних сил прошептала я, и туман накрыл меня с головой.
Я металась в агонии. Я была сухой веткой, которую кинули в костер. Я горела ярко и долго. Мелькали сотни образов, сотни лиц. А еще небо, глубокого синего цвета, но потом оно темнело, становясь грозовым с тяжелым серо-свинцовым оттенком. Их глаза преследовали меня. Я кричала, чьи-то руки меня держали, когда я начинала вырываться. Кто-то говорил со мной успокаивающим тихим голосом.
Вечность и миллион агоний спустя, я почувствовала долгожданную прохладу. Было сложно открыть глаза, их словно прижигали раскаленным железом. Сначала я смогла различить только неясные тени, но когда зрение пришло в норму, то разглядела старое морщинистое лицо незнакомой мне женщины.
— Где я? — голос был на октаву ниже и сильно хрипел.
— В доме старосты. Я его жена, Лирта. Наш односельчанин нашел тебя под своей калиткой полуживою и принес к нам. Ты была на один шаг от того света. Сильный жар, лихорадка, мы уже думали, у гробовщика будет, наконец, работенка, — мне не понравилась ее грубая шутка.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
