в чём дело?! Значит, ты просто за меня здесь отвечаешь?! — взвизгнула Миша. — И перед кем же, интересно знать?! Неужто перед Филом?
Дима остановился всего на секунду и полоснул её острым взглядом, от которого у Миши кожа встала на дыбы.
— Перед собой, Миша. Перед Богом, если хочешь. Я не привык на кого-то расчитывать. — Сдержанно сказал он и продолжил тащить упрямицу за собой.
Дождь усилился, вынуждая остановиться.
— Постоим здесь немного, пока дождь не утихнет.
— А, если он сегодня не утихнет? Здесь ночевать будем? Прекрасная идея, но, спасибо, я пас! — и, вырвав неожиданно руку, она бросилась вперёд.
Очередной искровой разряд разрезал воздух так близко, всего в нескольких метрах от них, ослепив всего на миг. И вдруг… неожиданный, оглушающий треск, гром, грохот, короткая вспышка острой боли и темнота.
— Дима! Димочка…, а ты где? Отзовись, а? Где ты?! Ди-ма! — сквозь непроходимый шум в голове, прорвался испуганный голос.
Он узнал этот голос мгновенно. Он волнующе резонировал внутри него, но не мог вспомнить, кому он принадлежит. Знал только, что кому-то очень важному для него. И ответить, он тоже почему-то не мог. В голове что-то громко гудело, в груди отчаянно жгло и стучало, ноги не слушались, словно налились свинцом.
— Дим! Димааа! Господи, где же ты? Где же этот дурацкий телефон? Я ничего не вижу! Дима!!! Не бросай меня! Не смей! Ты же обещал мне….
«Миша. Это же моя Мишка. Чёрт!» — открывает рот, но получается воспроизвести лишь сиплый хрип.
— Дима? Кажется, я тебя слышу. Стой там! Слышишь! Не шевелись и никуда не уходи. — Кричит она звонко.
«Я постараюсь, малыш. Я сильно постараюсь».
— Миша… — прохрипел он изо всех сил, напрягая связки. — Миииш! Миша!
— Дима! — увидел он её перепуганное лицо.
— Мишка…, живая….
— Живая, мой родной. Живая. — Упала она перед ним на колени, руками разгребая покрытые мокрой листвой ветки. — Живее всех живых! Потерпи, я сейчас скорую вызову или позову кого-нибудь на помощь.
— Ничего не нужно. Это просто царапины. — С её появлением говорить стало намного легче. Как и соображать. Туман и шум в голове рассеивались. Чувствительность ног и рук начала возвращаться.
— Царапины?! А ничего, что ты лежишь под огромной веткой?!
— Это ветка? Странно…. А я подумал, какое неудобное одеялко.
— Дерево, под которым мы прятались от дождя, упало. Хорошо, что тебя задело только веткой. Господи, Дима, как подумаю…
— Чшшшш…. — Дима напрягся до дрожи в мышцах и медленно выполз из-под ветки.
— Давай сюда, — быстро поднявшись на ноги, помогла она ему прислониться спиной к остаткам ствола. — Вот так, садись, садись. Ты как?
— Не волнуйся. Со мной всё хорошо. Сейчас отведу тебя домой, ты же вся промокла. Заболеешь. — Попытался опять встать на ноги.
— Никуда ты меня не отведёшь. Сиди спокойно. — Усадив его обратно, скинула пальто на землю и дрожащими пальцами достала из кармана упаковку влажных салфеток.
— Сейчас, сейчас, мой родной, — села перед ним и, всхлипнув, достала салфетку, пытаясь оттереть кровь с его лица. Он зашипел и отвернулся. — Тихо, тихо, — подула она на него. — Тихо, ччччшшшш, всё хорошо. У тебя ещё что-нибудь болит? Руки, ноги целы? — трогает его аккуратно.
— Мишка… — прошептал он, утопая в её горящих от волнения глазах. Её лицо было так близко, но мерзкий запах крови раздражал обоняние, мешая дышать ею. — Со мной всё хорошо, не волнуйся. — Прошептал он, убирая волосы с её лица и губ.
Она замерла и посмотрела вначале в его глаза, а потом перевела взгляд на губы, отчего ей тотчас стало невыносимо душно, хотя на улице уже стало довольно прохладно. Тяжело сглотнув, вновь встретилась с ним взглядом и почувствовала, как щёки опалил жар. Его пылающий взгляд захватывал, гипнотизировал, не отпускал, порабощал. Жар охватил всё её тело, опускаясь на кожу волнующим ознобом.
— Мишка…, моя смелая девочка. — Он смотрел на неё, ощущая безумное желание близости, огненная волна возбуждения разбивала мышцы пьянящей слабостью, словно он залпом бахнул грамм двести виски, а низ живота наливался томительной и болезненной тяжестью. — Когда ты рядом, я живу.
Он приблизился к Мише, уткнувшись лбом в её переносицу, прикрыл глаза и наконец-то вдохнул её запах. Почувствовал, как она подрагивает, как горит её чувствительная кожа. Прикоснулся губами к нежной щеке, заскользил по лицу, нашёл её губы и замер на мгновенье, борясь с самим собой. Его собственная терпеливость обескураживала. Но он не хотел спешить, хотел наслаждаться каждой секундой, проведённой с ней вместе.
Коснулся губами её губ, слегка прихватил нижнюю, прошёлся языком, и мир, срываясь с орбиты и вырабатывая немыслимую скорость, завращался совсем по другой траектории. Хаотично и до безумного головокружения быстро.
Она вздрогнула, вцепляясь в его предплечье руками, замерла, покрываясь мурашками. Прикрыв глаза от удовольствия, вдохнула его пьянящий аромат и сладко выдохнула ему в рот, прижимаясь к нему всем телом.
Его горячие пальцы почти невесомо касались её напряжённой шеи, скользили вниз, очерчивая лопатки, каждый позвонок, пробирались мучительно медленно к пояснице и остановились там, плотно прижимая её тело к себе.
Отбросив все страхи, она смотрела на него, вкладывая во взгляд все свои чувства. Обнажала душу. Сидела, будто голая на морозе. Её потряхивало не то от нервного возбуждения, не то от холода.
Чувства, вырываясь из плена разума и осознанности, разлетались вокруг них. Захватывали. Кружили их в сумасшедшем водовороте.
Прикосновения, поцелуи, хрипы и стоны. Кожа к коже. Чувственный напор плоти. Сладкий, болезненный, трепетный, судорожный, передающий мощный эмоциональный поток. Словно ураганный ветер, сметал все правила и принципы. Размазывал действительность. Взрывал изнутри.
Неужели завтра это всё закончится? Раз и всё? Вот так просто…, одним махом?
Этого допустить Дима не мог. А главное, не хотел. Всё его нутро вставало на дыбы от одной лишь мысли об этом. Он натворил много ошибок, но, в любом случае, он очень рад, что они были в его жизни. Во-первых, потому что уже ничего не исправить, всё пошло в копилку жизненного опыта, а во-вторых, они привели его туда, где он сейчас. Но сейчас ошибиться он не мог. Не имел права.
И, если с Анной он ещё мог попытаться решить этот вопрос, то Фил точно просто так не отступит.
Но Дима обязательно что-нибудь придумает. Он найдёт выход. А, может, даже и не один.
Конец
