И что характерно — Бушмин все еще продолжал думать. Например, о том, на хрена ему все это сдалось? Зачем он так рискует? Да еще и напарника втянул в эту опасную затею.
«Ненавижу, когда обижают женщин и детей», — процедил он про себя. И решил этим удовлетвориться, потому как другого более или менее логичного объяснения своим поступкам не находил.
Внутри микроавтобуса никого не было. В непосредственной близости от него — тоже ни души. Бушмин не ходил туда — недосуг. Просто он так решил, что там никого нет. Решил — и баста!
Бойца, поставленного стоять на стреме, он обнаружил не сразу. Но все же обнаружил, потому что знал, что кого-то они должны . оставить и снаружи — бдеть со стороны фруктового сада.
Ну а сделав такое умозаключение, стал соображать дальше, где бы он, к примеру, сам встал, гели бы ему столь ответственное задание поручили? Например, у сараюшки, в глубокой тени, оттуда, должно быть, видны не только ворота и застекленная веранда, но просматривается и сад, а через просвет в кустарнике мостки и фургон.
Бушмин гадал, как ему сподручнее убедиться в верности своих умозаключений, но тут ему неожиданно подфартило. Аккурат оттуда, где он заподозрил наличие наблюдателя, донеслись тихие шипящие звуки — поскольку слух Бушмина был напряжен до предела, он эти звуки уловил.
Андрей зло ухмыльнулся. Он догадывался, с кем ему вскорости доведется схлестнуться, неплохо успел их уже изучить. Публика, надо сказать, серьезная и муштрованная. Чтобы надело отправиться нетрезвым или по-тихому на посту в кулак курить — подобные вещи не практикуются. Даже в голову такое не взбредет, у них сплошной «орднунг».
Но, наверное, не все они учли в своих служебных инструкциях. К примеру, не вписали такой пункт: «При исполнении служебных обязанностей не мочиться!» Или что-то в таком роде.
Пока караульщик безответственно справлял малую нужду, Андрей просквозил к самому дому. Обогнул угол и прижался спиной к кирпичной кладке. Нужно что-то решать с этим дозорным. Ножом? А как к нему незаметно подобраться? Ждать, когда он по-большому усядется? Завалить из «вула»? Но, во-первых, щелчки все же могут услышать, а во-вторых если не расслышат, то подстреленный боец может или предсмертно пасть свою разинуть, или свалиться замертво, но наделав при этом грохота.
Что же ему предпринять? Определенно этого бойца, приныкавшегося в тени у сараюшки, он у себя в тылу оставлять не должен.
С Розановой сорвали плащ. Затем рванули за рубаху, раз и другой, пока не посыпались на пол пуговицы. Затем свалили на пол, сдернули кроссовки, стащили джинсы. Она почувствовала кожей холодное прикосновение стали, кто-то просунул лезвие ножа под резинку трусиков, ловко разрезал, не оцарапав кожи, затем таким же манером освободил молодую женщину от бюстгальтера.
Она пыталась сопротивляться, но что может сделать слабая женщина в такой ситуации, к тому же если до смерти напугана?
«Дознаватель», очевидно, командовавший здесь, оказав помощь напарнику, уселся на прежнее место — а сидел он все это время на старом скрипучем диванчике, у настежь открытых дверей, через которые можно было выйти в коридор и еще дальше, на кухню и на веранду. Другой, приподняв Розанову с пола, удерживал ее сзади, пропустив одну руку под заведенные за спину локти, а другой обхватив ее шею. Был еще и третий, но он копошился в подвале и на возникший шум даже не удосужился высунуться оттуда.
Вольно или невольно человек с акцентом подсветил себя, когда рукой с включенным фонарем потянулся вытереть вспотевший ,лоб. Здоровенный верзила, ростом около двух метров. Крупная голова, глубоко посаженные глаза, соломенные волосы, носит короткую стрижку… Вот и все, что она успела разглядеть.
— Значит, так, Розанова, — сказал скучающим голосом блондин. — Ты знаешь, б…, что мы с тобой сейчас сделаем? Нет, ты этого не знаешь! От всей твоей красоты уже через полчаса не останется и следа! Нет, подстилка ментовская, я о тебя свой член пачкать не собираюсь! Или чья ты шлюха, может, Казанцева? Ну так и он тебе не поможет!
Луч фонаря тем временем бесстыдно шарил по всему ее обнаженному и такому уязвимому и беззащитному телу.
Она попыталась брыкаться, но не тут-то было, сзади ее держали медвежьей хваткой.
— Сначала тебе отрежут пальцы на руках… Ты ведь художник? Или дизайнер? Да какая, к черту, разница, ты уже не будешь им… Потом, если будешь запираться, тебе отрежут твою красивую, молодую, такую упругую на ощупь грудь… Ты ведь втайне гордишься своей фигурой, не так ли? Какую грудь для начала тебе отрезать, Розанова? Правую или левую? Выбирай!
На смену отчаянию пришла злость. Да нет, не злость — ярость!
— Ax вы… фашисты недобитые! Ну, с-сволочи, настанет и ваш черед…
— Молчать! — рявкнул блондин. — Отвечать только на вопросы! Откуда ты знаешь Бушмина?! Он был с вами, когда ранили Сотника!
Из коридора выплыл круг света, затем из подвала показался темный человеческий силуэт. Сблизился с блондином, стали о чем-то шептаться. После краткого совещания силуэт вновь исчез в подполе.
—Так, так… — тоном, не предвещающим ничего хорошего, сказал блондин. — Розанова, мы нашли ход. Но об этом позже… Ты хорошо знаешь Бушмина? Или он знаком тебе под прозвищем Кондор? Почему Бушмин оказался с вами? И почему его не было в машине, когда вы отправились на улицу Грига? Где сейчас Кондор? Как нам его найти? Не молчи, Розанова, ты же не хочешь, чтобы мы попортили твою нежную кожу?
Розанова зашлась в бессильной ярости:
—Да пошли вы… Насолил вам этот Бушмин? От-тлично!! О-о, то ли еще будет! Бумаги отца уже в Москве! Ничего-о… Не будет по-вашему! Выметут вас всех отсюда, как в сорок пятом!
…Где-то здесь должен быть гвоздик, согнутый и забитый в ставни на манер удерживающей скобки. Ага, вот он…
Действуя на ощупь, Бушмин убрал защелку, другой рукой он сжимал поднятый дулом вверх «вул». Когда-то он без ведома хозяев квартировал в этом доме, поэтому досконально знал все его внутренности, все входы и выходы. Приспособление в виде скобки он сам некогда соорудил, предварительно убрав доски, коими были заколочены ставни. Так было сподручнее проникать в дом через окно со стороны фруктового сада, меньше шансов, что соседи заметят. Он и сейчас был уверен в том, что фрамуги окна остались не заперты с тех пор, как он был здесь последний раз. Стоит только толкнуть створки, как окно тут же распахнется…
Придерживая снизу пальцами левой руки тяжелые створки, он стал медленно, стараясь не производить шума, тянуть их на себя. Прильнул глазом к образовавшейся щели, постепенно увеличивая ее размеры…
Картинка, которую он теперь мог лицезреть, заставила его на какие-то мгновения остолбенеть. Кажется, их двое здесь… Один держит Розанову за волосы, пытаясь поставить ее на колени… Другой подсвечивает фонарем, но самого его не видно… А еще ведь в тылу остался дозорный! Ну да черт с ним, не до него сейчас…
Что же они творят, гады!
Бушмин выдохнул из легких застоявшийся воздух. Вдохнул глубоко раз и другой, резко развел ставни, затем ударом тыльной стороны ладони заставил распахнуться створки окна…
— Отто, приставь ей к башке ствол, — после зловещей паузы сказал блондин. — Боюсь, мы только теряем время…
— Пристрелю, сука! — хрипло выдохнул в ухо тот, кто держал за волосы. В ее затылок уперлась холодная смертоносная сталь. — Одно только слово…
— Все, Розанова, игры кончились! — зло сказал блондин. — Или ты, падаль, будешь отвечать на мои вопросы, или…
Он оборвал себя на полуфразе. Спустя мгновение погас зыбкий луч фонаря.
Следом послышался громкий предостерегающий возглас:
—Ахтунг, Отто!
И тут же кромешную тьму прорезали всполохи выстрелов.
Глава 14
Используя в качестве упора подоконник, Бушмин произвел два выстрела, избрав целью боевика, нависшего темной глыбой над Розановой. Метил в голову, но за доли секунды до того, как он нажал на спуск, пропал единственный источник света; и теперь ему оставалось лишь гадать, попал ли, надежно ли отключил.
Не теряя драгоценного времени, Бушмин довернул ствол вправо, в том направлении, где, по его прикидкам, должен находиться второй. «Вул» хлопнул еще дважды. Утяжеленные пули, способные с расстояния в двадцать метров пробивать современный кевларовый жилет, впились в стену в том самом месте, где за мгновение до того виднелся темный человеческий силуэт.
Совершив неуклюжий кульбит, Бушмин перевалил через подоконник, перекатом ушел влево. Успел сделать в движении еще два выстрела, как бы вдогонку, метясь в дверной проем — там ему почудилось какое-то шевеление.
Опять сменил позицию, выщелкнул пустую обойму, вставил новую. Переместился чуть ближе к двум «холмикам», их местоположение он заприметил, когда темноту прорезали вспышки его собственных выстрелов. Да и окно осталось открытым настежь, а через его проем в комнату сочится зыбкий лунный свет…
