Украшения для волос? Может ли быть что-то омерзительнее?
– Не знаю, какой мужчина стал бы охотиться за антиквариатом в Вермонте, – задумчиво протянула Клер. – Во всяком случае, не Уин. Он предложил бы мне ехать с матерью.
– А ты его спрашивала? – засмеялась я. – Человек, которому не терпится потрахаться, сделает все, о чем просит женщина.
– Дело не в выборе, – поправила Даниэлла своим знаменитым голосом с не менее знаменитой интонацией, означавшей «позвольте вам объяснить, что происходит на самом деле». Тон сразу взбесил меня, даже если все, что она собиралась сказать, – чистая правда.
Когда кто-то объявляет, что прав, он тем самым объявляет, что не прав ты.
– У мужчины, желающего заняться сексом, нет выбора, – тараторила Даниэлла. – Он раб сексуального императива. Делает то, что необходимо, а если действительно умен, будет держать рот на замке, особенно насчет покупки антиквариата в Вермонте. А если он не просто умен, а очень умен и хочет перепихнуться не один раз, то покупает женщине шикарный обед в ресторане и, может, даже какую-то драгоценность.
– Кстати, сколько у тебя драгоценностей? – спросила я, неожиданно обратив внимание на многочисленные золотые побрякушки, украшавшие Даниэллу. Она и Роберта вполне могли открыть собственный ювелирный магазин. – И сколько вообще тебе требуется?
Моя собственная коллекция драгоценностей – если она вообще заслуживает такого пышного названия – состояла из часов «Суотч», купленных пять лет назад, золотого колечка, полученного в день окончания начальной школы, которое теперь не лезло даже на мизинец, – кстати, где оно сейчас? – и крошечных серебряных сережек-«гвоздиков», которые я год назад вдела в только что проколотые мочки ушей и с тех пор не позаботилась снять.
Даниэлла самодовольно ухмыльнулась:
– По-моему, пределов тут не существует. Хочешь взглянуть на мой каталог? Детальные описания. И фото. Это для страховой компании.
– Может, гею захотелось бы покупать антиквариат в Вермонте? – вслух размышляла Клер.
– Только если он искренне интересуется антиквариатом, – категорично бросила Даниэлла. – Или пытается завлечь другого гея, намного моложе и симпатичнее.
– Ну, лично я никогда бы не отправилась ради этого в Вермонт, – сообщила я. – Даже чтобы потрахаться. Звучит чудовищно тоскливо.
Клер казалась искренне удивленной.
– Даже если пришлось бы остановиться в очаровательном «Б энд Б»?[16]
– Ха! Только пансиона мне не хватало! Пришлось бы говорить вполголоса, все время улыбаться, охать и ахать над всякими диванчиками, обтянутыми мебельным ситцем, и вышитыми подушками. Даже добавки взять нельзя, как в отеле, где шведский стол. И во время секса не вскрикнешь. А как насчет туалета? Вы когда-нибудь пытались облегчиться, не производя ни единого звука? – Даниэлла неодобрительно взглянула на меня, поэтому я продолжила: – И еще без запаха? Это, по-вашему, отдых? Все равно что навещать семейство моего отца в трейлере.
– Значит, – заключила Даниэлла наставительно, словно говоря с непослушным, асоциальным ребенком, – ты уже останавливалась в подобных местах.
– О нет, – нахально улыбнулась я. – Только слышала о таких. Откуда убогая нью-хэмпширская девчонка вроде меня найдет баксы на пребывание в очаровательном вермонтском «Б энд Б»?
– Кстати, об очаровании, – притворно вздохнула Даниэлла, – думаю, придется записать вас в школу очарования, мисс Ганнон. Ваше отсутствие обаяния действует мне на нервы.
Миссия вполне выполнима!
ДАНИЭЛЛА
В ЗЕРКАЛЕ
Беднягу Дэвида мучила очередная мигрень – он страдал ими с детства, – поэтому на последний ужин в заключение долгого уик-энда Дэвида и Роберты пошли только девушки.
Все это время я почти не видела брата. Поэтому предложила остаться, но он велел мне идти и хорошенько повеселиться.
Может, хотел побыть один? Совсем один.
Иногда я забывала, каким нелюдимым был Дэвид в детстве. Еще похлеще меня.
Я неохотно согласилась и предоставила Дэвида самому себе.
За бесконечным ленчем я слушала болтовню Роберты о симпатичных инструкторах ее теннисного клуба, наглых кореянках в маникюрном салоне, платежной карточке универмага «Сакс», только что подаренной папочкой, и о том, что она собирается сделать первую пластическую операцию к тридцати годам, и вдруг меня кое-что поразило.
Как удар в лицо.
Роберта оказалась скучной. Кошмарно скучной.
И ограниченной. До ужаса. Пустой, ничтожной.
Понимаете, я никогда не находила ее завораживающе интересным собеседником или глубоким мыслителем.
Но настолько бессодержательной?!
Господи, о чем думал Дэвид, делая ей предложение?
Я взглянула на будущую невестку, сидевшую напротив. Она все еще безостановочно трещала. И ни разу не поинтересовалась нашими делами.
Я вдруг представила себе, как Роберта занимается сексом с загорелым инструктором по теннису, которым она так восхищалась.
Бедный Дэвид! Такой умный, заботливый и чувствительный! Эта баба сожрет его заживо!
Почему мой брат до сих пор не разглядел, что она за человек? Почему видит только смазливое личико, модную прическу и смуглые ноги?
Потому что он всего лишь мужчина.
Положим, ослепление Дэвида блеском Роберты можно извинить избытком тестостерона, но где были мои глаза? А еще считается, что женщины более проницательны.
И тут, прямо над бокалами с мерло и тарелками спагетти, меня осенила еще одна тревожная мысль.
Было в Роберте нечто странно знакомое.
Роберта напомнила мне… меня же.
По крайней мере внешне. Кто знает, что происходило в уме или глубине сердца Роберты? Да и было ли у нее сердце?
Но у меня есть разум, молча запротестовала я, отмечая незнакомый… – новый? – сверкающий браслет на запястье Роберты. Должно быть, бумажник Дэвида полегчал сотен на пять баксов.
Если только это от него, а не от очередного жиголо из теннисного клуба.
У меня есть сердце.
Не слишком разбираюсь в духовных делах, но может оказаться, что у меня даже есть душа.
Но разве я хоть однажды позволила кому-то увидеть эти реальные ценности?
Нет, нет и нет. Неприятно, неловко, но это так.
Я оглядела соседок.
Джинси скатывала обрывки салфетки в крошечные шарики, похожие на мини-пульки, которые, судя по всему, мечтала запустить в голову Роберты.
Клер была полностью поглощена своим салатом. Время от времени она бормотала «Вот как?» или «Неужели?», но меня не одурачишь.
Клер отчаянно скучала. Джинси тошнило от омерзения.
И мне почему-то стало стыдно. Совершенно ясно, какого мнения мои соседки о Роберте.
