не примет ее настолько полно, как это сделали обитатели Луны.
Принесли напитки. Бах глотнула свой и уставилась на бокал Гэллоуэй, из которого каждые десять секунд поднималось колечко светящегося дыма. Некоторое время Гэллоуэй болтала о всякой всячине.
– Почему ты согласилась встретиться со мной? – наконец спросила Гэллоуэй.
– А разве не мне следовало задать этот вопрос?
Гэллоуэй приподняла бровь, и Бах продолжила:
– У тебя уже есть потрясающая новость. Не могу понять, почему ты просто не выдала ее в эфир. Зачем договариваться о встрече с тем, с кем ты была едва знакома десять лет назад, с кем с тех пор не встречалась и кому никогда не симпатизировала?
– Ты всегда мне нравилась, Анна-Луиза. – Гэллоуэй посмотрела вверх и некоторое время разглядывала парочку, крутящую педали летающего велосипеда, потом перевела взгляд на Бах. – У меня такое ощущение, что я тебе кое-что должна. В любом случае когда я увидела твое имя, то подумала, что мне следует посоветоваться с тобой. Я не хочу навлечь на тебя какие-либо проблемы. – Она внезапно разозлилась. – Мне не нужна эта история, Бах. Мне не нужна любая история, я слишком велика для этого. Я могу забыть про нее или же использовать, и никакой разницы не будет.
– О, как мило. Возможно, я не понимаю, как ты платишь по долгам? Или на Земле это делается как-то иначе?
Бах подумала, что Гэллоуэй сейчас встанет и уйдет. Она уже протянула руку к трости, но передумала.
– Я так понимаю, что в таком случае не имеет значения, опубликую ли я эту историю?
Бах пожала плечами. Она в любом случае пришла не говорить о Чарли.
– Кстати, как там поживает Кью-Эм? – спросила она.
На этот раз Гэллоуэй не отвела взгляд. Она молча просидела почти минуту, вглядываясь в глаза Бах.
– Я думала, что готова к этому вопросу, – ответила она наконец. – Он живет в Новой Зеландии, в коммуне. Судя по тому, что рассказали мои агенты, он счастлив. Они там не смотрят телевизор и не женятся. Совершают разные обряды и много трахаются.
– Ты действительно отдаешь ему половину дохода от той… той записи?
– Отдавала, отдаю и буду отдавать до конца своих дней. Между прочим, брутто-половину, дорогая моя, а это большая разница. Он получает половину от каждой марки дохода. Он с этого зарабатывает больше, чем я… и он ни разу не коснулся этих денег. Они так и копятся на счете в швейцарском банке, который я открыла на его имя.
– Ну, он же никогда и ничего не продавал.
У Бах это вырвалось непроизвольно, но Гэллоуэй, похоже, ничуть не задело. То, что она продала…
Существовал ли другой человек, которого предали бы столь абсолютно, как Кью-Эм Купера? Бах могла лишь гадать. Пусть она сама его любила, но Купер безоглядно влюбился в Меган Гэллоуэй.
И Гэллоуэй влюбилась в него. Тут никакой ошибки быть не могло. Сомневающиеся могут заглянуть в каталог «Золотая цыганка», где под номером первым значится запись эмоций с простым названием «Любовь». Поставьте ее в проигрыватель транс-записей, наденьте шлем, нажмите кнопку воспроизведения, и вы сами узнаете, насколько сильно и всеобъемлюще Гэллоуэй влюбилась в Купера. Но перед этим непременно проконсультируйтесь у психиатра. Известно, что эта запись может спровоцировать суицид.
Купер счел это препятствием на пути истинной любви. Он всегда думал, что любовь – это то, что происходит между двумя людьми, нечто исключительное, нечто личное. Он не был готов к тому, что Гэллоуэй запустит ее в массовое производство, поместит в коробку с вкладышем, снабдит ценником «14,95 лунных марок», и станет продавать во всех магазинах транс-записей от Пеории до Тибета.
А наибольшая ирония во всем этом для человека, который в конечном итоге нашел прибежище в мелкой секте в дальнем уголке Земли, заключалась в том, что и сама запись, посредством которой его предали и унизили, была доказательством того, что Гэллоуэй ответила на его любовь.
И Гэллоуэй ее продала. И неважно, что у нее имелись на то причины и что этим причинам Бах могла во многом симпатизировать.
Она ее продала.
Все, что Бах получила от этого эпизода, – это навязчивое стремление искать похожих на Купера любовников с чрезмерно развитой мускулатурой землянина. Теперь, похоже, она может получить что-то еще. Настал момент сменить тему.
– Что ты знаешь о Чарли? – спросила она.
– Ты хочешь знать все или в общем смысле? – Гэллоуэй не стала ждать ответа. – Я знаю, что ее настоящее имя Шарлотта Изольда Хилл Перкинс-Смит. Знаю, что ее отец мертв, а состояние матери – вопрос спорный. У Леды Перкинс-Смит много денег – если она жива. А если мертва, то ее состояние унаследует дочь. Знаю клички десяти собак Чарли. И – ах, да – я знаю, что, несмотря на детскую внешность, ей тридцать семь лет.
– Твой источник очень осведомлен.
– Это очень хороший источник.
– Не хочешь его назвать?
– Пока воздержусь. – Она спокойно взглянула на Бах, опустив руки на стол перед собой. – Итак, что ты хочешь, чтобы я сделала?
– Это действительно настолько просто?
– Мои продюсеры захотят меня убить, но я не выпущу эту историю в эфир как минимум еще двадцать четыре часа – если ты об этом попросишь. Кстати, – она повернулась и указала пальцем на другой столик. – Наверное, пришло время познакомить тебя с моими продюсерами.
Бах слегка повернулась и увидела, как они идут к их столику.
– Это близнецы Майерсы, Джой и Джей. Официант, вы знаете, как приготовить «Ширли Темпл» и «Рой Роджерс»?
Официант ответил, что знает, и ушел выполнять заказ, а Джой и Джей пододвинули стулья и уселись – в нескольких футах от столика, но очень близко друг к другу. Они не предложили пожать руки.
Оба были безрукими, без признаков ампутации – просто с закругленными плечами. На обоих были надеты протезы из золотых спаянных проволочек, приводимые в действие крошечными моторчиками. Протезы были моноблочными и крепились на спинах чем-то вроде сбруи. Близнецы были очень симпатичными – легкие и воздушные, с четкой речью, лукавые – и одновременно жутковатые.
– Ты слышала про ампароле[19]? – спросила Гэллоуэй. Бах покачала головой. – Это жаргонное слово для неомусульманской практики. Джой и Джей были признаны виновными в убийстве.
– Я слышала о таком.
Она не удостоила подобную информацию особым вниманием, списав ее на очередной тупоголовый идиотизм землян.
– Их ампутированные руки будут лежать в криогенном хранилище двадцать лет. Теоретически, если они больше не нагрешат, руки им вернут. А эти протезы устроены так, что не позволят им взять ни пистолет, ни нож. И даже
