Колесо закрутилось. Асх давал интервью, заключил договор на книгу мемуаров о своей дхарской эпопее, умудрился встретаться с Президентом и выбить пол-особняка в центре Столицы под дхарский культурный центр. И почти сразу после первых публикаций в прессе – изголодавшиеся на сенсации журналисты поспешили известить весь мир о таинственном народе – в особняке зазвонил телефон. Дхары со всех концов земли спешили рассказать о себе. Шендерович, ставший за эти месяцы просто Шендером (смущавшее многих «ич» пришлось отбросить), мотался по стране, готовя первый съезд Всероссийского Дхарского Объединения.
На далекой Пехре дхары под руководством старого Вара и его сына Роха строили свой город у Дхори Арха. Местные власти поначалу глядели них косо, но после нескольких телеграмм из Столицы, организованных Асхом, предпочли оставить выходцев из Заповедного Леса в покое. Асх нанял сотрудников кооперативного сыскного агентства, чтобы те помогли узнать что-либо новое о Фроле, но, увы, поиски были безуспешны. .
– Приходите к нам, товарищи… То есть господа, – заключил Шендерович. – Вас будут очень рады видеть, и, вообще, есть о чем поговорить. Мы ведь помним о Крымском Филиале…
Келюс молча кивнул. Между тем Асх немного подумал, как-то странно поглядел на Ухтомского.
– Ваше сиятельство! Вы… Вы сейчас очень заняты? То есть я хотел спросить, где вы работаете? Виктор недоуменно моргнул:
– Здесь? Нигде, пожалуй. Только, Александр, не надо титулов! Это звучит так же нелепо, как «товарищ князь»…
– Хотелось, как лучше, – наивно улыбнулся Шендерович. – Дело в том, что вы нам очень нужны.
– Я? Охотно, господа. Только я даже и гимназию-то по-настоящему окончить не успел. Могу ротой командовать, ну, батальоном…
– Нашим народом должен править гэгхэн, – подхватил суровый Анх, – гэгхэн из рода Фроата Мхага.
– Помилуйте! – поразился Ухтомский. – Если я правильно понял ваш намек, то… Я ведь даже не дхар. Кроме того, дхарами сейчас правите вы, Александр!
– Я не гэгхэн, – развел руками Асх, – и мне никогда не стать гагхэном. Я ведь метис, товарищи. Нелепо, консервативно, но что поделаешь…
– Метис? – поразился Келюс, с недоумением выискивая в облике Шендеровича негроидные черты.
– Среди моих предков есть белые дхары. К сожалению, в последнее время потомки серых опять требуют первенства. Эннор-гэгхэн Фроат повелел быть всем равными, но многие толкуют это лишь как равенство среди обитателей Заповедного Леса.
– Признаться, Александр, я немного запутался, – неуверенно заметил Ухтомский, – серые, белые… Но в любом случае, я-то не серый, не черный и уж тем более не красный!
– Отец эннор-гэгхэна, старый Астфан, болен, – покачал головой Анх, – у Гхела Храброго больше не осталось прямых наследников. Вы, Виктор, потомок Ранхая. Младшая ветвь должна сменить старшую.
– А то, что вы не дхар, то есть не совсем дхар, это, может, и лучше, – подхватил Шендерович. – Вы будете одинаково справедливы и к серым, и к остальным.
– Вот видите, Виктор, – удовлетворенно заметил Келюс, – в вы боялись, что вам не найдется занятия! Вы только сюда, а вам уже, бином, корону…
– Господа! – в отчаянии воскликнул Ухтомский. – Я же обыкновенный офицер, все, что я умею – воевать! Здесь я вообще чужак!
– Идеальное сочетание для правителя, – констатировал Лунин, заставив бедного князя окончательно смутиться.
На прощание Александр оставил свою визитную карточку с адресом дхарского культурного центра на трех языках, включая и дхарский – две строчки сплетенных в странную вязь значков. Прочитать его, однако, он так и не смог.
Через пару дней Николай вполне освоился в подзабытой за эти месяцы Столице. Его уже не удивляли грязные улицы, полные наглых спекулянтов и небритых «лиц кавказской национальности», грозные сообщения корреспондентов с пылающих окраин и дикие, словно предсмертные, оргии вынырнувших неизвестно откуда скоробогачей. Ничто уже не напоминало о радостной атмосфере прошлогоднего августа. Пир победителей закончился…
Лида очень изменилась за это время. Теперь она ничем не походила на наивную длинноволосую художницу, горевавшую в пустом зале своей первой выставки. Девушка коротко постриглась, всерьез занялась айкидо и даже превратила свою небольшую комнатку в спортивный зал. На стене висели мишени – курносая художница регулярно тренировалась в стрельбе из пневмопистолета. Лида продолжала рисовать, но абстракционистские изыски и наивные пейзажи были забыты – на иссиня-черном фоне холста проступали страшные, искривленные злобой лики, когтистые лапы тянулись терзать беззащитную плоть, а где-то на заднем фоне сквозь тьму и мрак проступали контуры прекрасного, но безжалостного лица – Лик неведомого Властелина. Впрочем, для души курносая художница рисовала редко, устроившись оформителем в дхарский культурный центр. Теперь она собиралась съездить к Дхори Арху, надеясь постичь там нечто, недоступное в обычном мире…
Лида выслушала долгий рассказ Келюса спокойно, почти без эмоций, а затем, продемонстрировав Келюсу стрельбу по мишени с двух рук по-македонски, поинтересовалась, когда они отправятся искать Крымский Филиал. Николай затруднился с ответом, тогда художница предложила продемонстрировать ему приемы айкидо. Но Лунин и сам не знал, что сказать. Требовалась помощь человека, которому он очень не хотел звонить.
Только через неделю Келюс сел за старый дедов стол в кабинете и набрал памятный номер. К телефону подошли, но Лунин сразу понял, что это не Генерал. Николай осторожно положил трубку, ощутив нечто похожее на облегчение. Он сделал все, что мог, и не его вина, если…
Внезапно аппарат зазвонил. Голос, назвавший Лунина по имени, был тот же, что только что отвечал по номеру Генерала.
– Не узнал, Николай? Ну, как бы тебе намекнуть? Прошлый раз на встречу отвозил тебя я…
Келюс наконец вспомнил. С ним говорил Алексей – сын Генерала.
– Ты, как я понял, жив-здоров и в Столице. Уже отдохнул?
– Словно из санатория, бином, – вздохнул Николай, несколько насторожившись. Насколько он помнил, старший лейтенант приезжал в отпуск и теперь давно уже должен находиться в части.
– – Я сейчас заеду.
Алексей повесил трубку. Оставалось ждать.
Генеральский сын приехал через полчаса. Он был в штатском и даже успел отпустить маленькие усики. Николай накинул куртку, понимая, что разговора в квартире не будет. Так и вышло. Алексей предложил прокатиться, они сели в знакомую белую «Волгу» и не торопясь поехали через весь город.
– Что-то тревожит? – поинтересовался Алексей, поглядывая то на дорогу, то на сидящего рядом Келюса.
– Да. Ты не в отпуске, ты подошел к телефону, узнал, что звонил я, и назвал меня по имени.
– Ну, совсем законспирировался! – покачал головой старший лейтенант. – Докладываю по порядку. Отец временно перевел меня в Столицу, я работаю в его аппарате, среди прочего занимаюсь твоим делом, потому и оказался у телефона. Номер мне высветило довольно простое устройство, которое продается на улице Горького, то есть, извиняюсь, Тверской. А назвал по имени потому, что рад был слышать. Объяснил?
– Объяснил, – согласился Лунин. – А что значит «моим делом»?
– Для начала – Институтом Тернема. Пришлось его брать.
– Штурмом?
– Почти, – невозмутимо кивнул Алексей. – Обошлось без крови, но заваруха была отменная. Кое-кто, увы, сумел смыться, в том числе гражданин Гонжабов, которого ты называешь Нарак-цэмпо. Теперь Институт – под нашей охраной, мы отключили установку… Николай, там такая установка, нам бы такую в ПВО! Они излучали, наверное, на пол-Европы…
– Излучали? – Келюс резко повернулся. – Что излучали?
– Знать бы! Вся документация, к сожалению, уничтожена, да и наиболее важные детали сумели вывезти. Сейчас там колдуют эксперты. Само излучение хорошо известно, но его принимали за естественное, в крайнем случае за результат деятельности наших космических войск. Но как только мы взяли Институт, излучение вновь появилось. Только теперь оно идет из другой точки. Угадаешь?
– Из Крыма?
– Из Крыма…
Они выехали за город, и Николай сообразил, что узнает дорогу. Алексей вез его на правительственную дачу, где Лунину уже приходилось бывать.
– Милиция интересовалась? – как бы между прочим поинтересовался старший лейтенант.
– Нет, – насторожился Келюс, – а что, должна?
– Не должна. Тут дело, Николай, было интересное. Очень! Когда Цэбэкова прикончили, отцу сразу указали на тебя – позвонили и назвали фамилию. Да ты и сам, кажется, это не очень отрицал…
– Не отрицал. – Келюс тут же подумал о Лиде.
– Тебя объявили в розыск. Отец ничего не мог поделать, все-таки Цэбэков – капитан милиции! Кто был с тобой в парке, мы с отцом знали, но решили помалкивать. И вдруг в розыске оказывается особа дамского пола, но не та, о которой я только что говорил, а какая-то Ольга Славина из Тирасполя! Которую в Тирасполе, между прочим, никто знать не знает, зато, оказывается, ищет какая-то третья держава… Ну, как?
