по накатанной колее. Рядом сопел и ворочался Николай, к которому сон также не шел. Как и следовало ожидать, полученные от Оксаны ответы незамедлительно породили новые вопросы, которые теперь толклись в мозгу, требуя к себе внимания и не давая уснуть. То, как четко она определила для него границы того, что ему дозволено знать, только раздразнило любопытство журналиста. Он не мог так просто отступиться, требовалось найти иной подход.
— И все-таки, — вполголоса произнес он, глядя в потолок, — что же вы со своими коллегами не поделили? Почему вас преследуют?
— Не твое дело, — проворчал Николай, не открывая глаз.
— И где же ваша хваленая незаметность? При том, как лихо вы действуете, сохранить ваш конфликт в тайне будет весьма непросто!
— Что тебя опять не устраивает?
— Ничего себе! Вы накуролесили в Омулях, похозяйничали в ветеринарном кабинете, потом еще и машину угнали! За вами теперь вся районная полиция охотиться будет!
— Не будет, — буркнул мальчуган.
— Почему ты так в этом уверен? — похоже, провокационные вопросы Евгения достигли своей цели, оставалось лишь немного подтолкнуть Николая в нужном направлении.
— Все под контролем, — тот все-таки не сумел совладать со своим юношеским стремлением продемонстрировать свое превосходство. — Они без нашего ведома и шагу ступить не могут.
— Кончай свистеть! — Евгений решил еще немного подразнить парня. — Я еще могу допустить, что вы прикормили всех чинуш в окрестностях Вельярово, но последние события давно уже переросли рамки местечковых разборок.
— Не имеет значения. Руки у них коротковаты.
— А ваша мохнатая лапа, значит, длиннее?
— Разумеется!
— Хм. Не слишком ли вы самоуверенны? Нельзя же так насиловать Систему бесконечно. Ничто ведь не вечно под луной. Рано или поздно, но вы совершите ошибку, переступите красную черту, и ваша «крыша» слетит к чертовой матери. Как вы будете выкручиваться, оставшись без привычного покровительства? Да и без этого с вашими высокопоставленными друзьями всегда может приключиться какая-нибудь неприятность? Они могут заболеть, впасть в немилость, несчастный случай опять же…
— Дурак ты, — равнодушно произнес Николай.
— Это почему же?
— По-моему, мать все тебе максимально популярно и доходчиво объяснила. Мы пережили Инквизицию, Французскую и Русскую революции, 1937-й год, две мировых войны. Как ты думаешь, смогли бы мы уцелеть, если бы не контролировали все, что происходит вокруг? Как бы мы смогли проделывать все эти трюки с регулярными перерождениями, не имея возможности надежно прятать все концы. Долго бы мы протянули, полагаясь на благосклонность одного-двух человек?
— Чтобы построить достаточно разветвленную агентурную сеть требуется время…
— Ха! Вот чего-чего, а времени в нашем распоряжении имелось предостаточно. Мы никуда не торопились и за несколько веков сумели внедриться повсюду.
— Так уж и повсюду? — недоверчиво переспросил Евгений, нашаривая в кармане диктофон.
— Капля нашей крови есть в венах почти всех монарших семей Европы.
— Да что от них проку-то? — журналист почувствовал, как у него засосало под ложечкой — рефлекторная реакция профессионального репортера на запах сенсации. — Нынче другие времена на дворе.
— Какая разница?! Кто бы ни находился у руля власти: Папа Римский, якобинцы, Гитлер или Сталин, кто-то из наших обязательно будет рядом! Времена меняются, а мы — остаемся.
— И сейчас тоже?
— А ты как думал? Наши представители есть в Правительстве, в Думе, в кремлевских коридорах, — было слышно, как Николай усмехнулся. — Даже в балетной труппе Большого Театра. Все силовые ведомства и спецслужбы находятся под нашим присмотром. Мы постоянно держим руку на пульсе. Ни одно сколь-либо важное решение, могущее затронуть интересы Стаи, не принимается без нашего ведома.
— Ха! В такой ситуации, думаю, у вашей братии и в области спортивных достижений есть, чем похвастать. С такими-то способностями…
— Нет уж, увольте! Публичность нам категорически противопоказана, — Николай негромко фыркнул. — Да и кому понравится постоянно играть в поддавки.
— Но ты же сказал, что ваши люди… то есть сородичи повсюду! Как же вы сохраняете в тайне свою природу, будучи постоянно у всех на виду.
— Так мы в первые ряды и не лезем, зачем? Для того чтобы быть в курсе творящихся в министерстве дел, необязательно самому быть министром, достаточно занимать должность его секретаря.
— А если кто-нибудь узнает?
— Узнает что?
— Правду.
— Правда слишком невероятна, чтобы в нее поверить. Несколько веков усиленного мифотворчества не пропали даром. И это — наша лучшая защита. А в самом крайнем случае, узнал = умер. Вот так-то.
— Да уж, надежнее некуда, — настроение у Евгения снова упало.
— Простые решения — самые эффективные.
— И ни единого сбоя за все это время?
— К сожалению, да.
— Почему «к сожалению»?
— Какая тебе разница? — только-только разговорившийся Николай вдруг снова замкнулся, словно Евгений ненароком зацепил за охранную растяжку, установленную на входе в запретную зону.
— Выходит, соплеменники гоняются за вами потому, что вы нарушили какие-то принципы работы этой системы?
— Ничего мы не нарушали, — парень перекатился на бок, повернувшись к журналисту спиной.
— Тогда в чем же проблема?
— Во мне.
— А что с тобой не так? Чем ты своей Стае не угодил?
— Тем же, чем и ты, — голос уткнувшегося носом в стенку Николая звучал глухо и отрешенно. — Тем, что родился Человеком.
Глава 14
Ритуальный лифт, негромко урча, плавно опускал роскошный лакированный гроб в задрапированную черно-красным крепом и обложенную свежим лапником могилу. Рядом молчаливыми черными статуями застыли несколько человек в траурных одеждах.
Пробивающиеся сквозь уже начинающую желтеть листву лучи утреннего солнца осветили корзины с цветами, венки, ленты… Все это смотрелось немного странно на кладбище, формально предназначенном для захоронения собак, но в действительности под роскошными мраморными надгробиями здесь нашли свой последний приют совсем другие существа. Стая даже после смерти никого от себя не отпускала, давая тем самым понять, кому на самом деле принадлежат жизни ее членов.
Ни один человек не знал о существовании данного частного кладбища. Даже не все сотрудники питомника догадывались, что скрывается в лесочке за зданием усадьбы. Все подступы к нему охранялись свирепыми сторожевыми псами, а сверху от любопытных взглядов его надежно укрывали раскидистые кроны деревьев.
Присутствующие поочередно бросили в могилу по пригоршне земли и так же молча удалились, оставив похоронную команду завершать свой скорбный труд. Большинство направилось в гостиную, где был накрыт поминальный стол, но три человека, малость поотстав, отделились от остальной компании. Перебравшись в кабинет Кирилла, они расселись по креслам и довольно долго молчали, не решаясь нарушить почтительную тишину. То один, то другой украдкой бросали взгляды на Ирену, чье лицо пряталось за непроницаемой черной вуалью. Ни единый жест, ни единый звук не выдавал ее состояния, но все равно все буквально кожей
