Джерри стремительно вбежал в казино и настороженно оглянулся назад, прежде чем извиниться за опоздание. Он залпом опорожнил первый стакан пива и объяснил, что ему показалось, будто за ним следят. Сильвия подняла его на смех, заявив, что теперь все присяжные, наверное, нервно озираются, высматривая тени у себя за спиной.
— Дело не в суде, — сказал Джерри. — Думаю, это моя жена.
— Ваша жена? — удивился Николас.
— Да. Полагаю, она наняла частного детектива, чтобы следить за мной.
— Тогда вы, наверное, с нетерпением ждете изоляции, — пошутил Николас.
— О да! — ответил Джерри, подмигивая Пуделихе.
Он поставил пятьсот долларов на «Паккеров» плюс заключил пари один к шести на определенный счет в первой половине игры. Независимо от того, какие команды играют — профессиональные или студенческие, заключается огромное количество пари, объяснил он своим приятелям-новичкам, которые в этом ничего не понимали. Например, иногда Джерри спорил на то, кто первым промахнется, кто первым забьет гол, кто сделает больше перехватов. Он следил за игрой со страстью человека, который не может позволить себе проиграть деньги. За первую четверть игры он выпил четыре стакана пива. Николас с Сильвией быстро от него отстали.
В промежутках между нескончаемыми монологами Джерри о футболе и искусстве выигрывать пари Николас сделал несколько безуспешных попыток направить разговор в русло судебного процесса. Изоляция жюри не казалась увлекательной темой — поскольку они еще не испытали ее прелестей, говорить было не о чем. Сегодняшнее выступление доктора Килвана произвело на всех гнетущее впечатление, и возвращаться к нему в нерабочее время не хотелось. Никакого интереса не проявляли собеседники и к более общим проблемам. Сильвии в особенности претили любые разговоры об их обязанностях.
Миссис Граймз, как и все остальные, была удалена из зала и находилась на крыльце, когда судья Харкин оглашал правила изоляции. По дороге домой Херман объяснил ей, что предстоящие две недели он проведет в комнате мотеля, расположенного неизвестно где, без нее. Вскоре после того, как они приехали домой, она позвонила судье Харкину и высказала ему множество соображений по поводу последних событий. Миссис Граймз несколько раз напомнила судье, что ее муж слеп и нуждается в помощи. Херман сидел на диване, пил свой единственный в день дозволенный стакан пива и возмущался тем, что жена вмешивается в его дела.
Судья Харкин быстро нашел взаимоприемлемое решение. Он разрешит миссис Граймз находиться с мужем в мотеле. Она может завтракать и ужинать вместе с ним, заботиться о нем, но она не имеет права общаться с остальными присяжными. Она также не сможет впредь присутствовать в зале суда, поскольку ей категорически запрещается обсуждать ход процесса с Херманом. Миссис Граймз, одной из немногих зрительниц, не пропустивших пока ни единого слова, произнесенного в суде, это не очень понравилось. Хоть она не говорила этого ни судье, ни Херману, она уже составила себе вполне определенное мнение о деле. Судья был тверд. Херман разъярен. Но миссис Граймз победила и отправилась в ванную паковать вещи.
Лонни Шейвер провел вечер понедельника на службе. С большим трудом ему удалось разыскать Джорджа Тикера дома, в Шарлотте. Он объяснил ему, что до окончания процесса жюри присяжных будет находиться в полной изоляции. В середине недели ему должен был звонить Тонтон, но Лонни боялся, что теперь тот не сможет связаться с ним: судья запретил какие бы то ни было телефонные переговоры, так что до окончания суда Лонни будет недоступен. Тикер выразил сочувствие и по мере разговора высказал опасения относительно исхода дела:
— Наши эксперты в Нью-Йорке боятся, что обвинительный приговор окажется подобен камню, брошенному в воду. Круги пойдут широко и захватят всю сферу розничной торговли, особенно наш бизнес. Одному Богу известно, как подскочат страховые ставки.
— Я сделаю все, что смогу, — пообещал Лонни.
— Надеюсь, жюри всерьез не думает о том, чтобы вынести суровый вердикт?
— Трудно сказать. Мы заслушали пока лишь половину свидетелей обвинения. Рано делать выводы.
— Лонни, вы должны нас защитить. Раз уж вы оказались ближе всех к цели, черт возьми, так уж случилось, понимаете, что я имею в виду?
— Да, понимаю. Сделаю все, что смогу.
— Мы рассчитываем на вас. Мы с вами.
Пикировка с Фитчем длилась недолго и ни к чему не привела. В понедельник Дурвуд Кейбл ждал почти до девяти часов вечера, пока в кабинетах не закончилась суета, связанная с приготовлениями к завтрашнему заседанию, а в совещательной комнате — поздний обед. Тогда он попросил Фитча зайти к нему. Фитч сделал одолжение, хотя предпочел бы уйти и отправиться в свою лавку.
— Мне нужно кое-что обсудить с вами, — сдержанно сказал Дурр, стоя по другую сторону стола.
— Что именно? — гавкнул Фитч, предпочитавший стоять, опустив руки. Он прекрасно знал, о чем пойдет речь.
— Сегодня у нас возникли неприятности.
— Нет у вас никаких неприятностей. Насколько я помню, жюри в зале не присутствовало. Следовательно, что бы там ни произошло, на вердикт это влияния не окажет.
— Вас поймали, и у нас неприятности.
— Меня не поймали.
— Тогда как это назвать?
— Я назвал бы это ложью. Мы никого не посылали следить за Стеллой Хьюлик. Зачем нам это нужно?
— Ну а кто же ей звонил?
— Не знаю, но это точно были не мои люди. Еще вопросы?
— Да, кто был тот парень в квартире Истера?
— Это не мой человек. Я не видел пленки, понимаете? Следовательно, мне неизвестно его лицо, но у нас есть основания полагать, что это ищейка, нанятая Рором и его парнями.
— Вы можете это доказать?
— Я не должен ничего, черт возьми, доказывать. И не обязан больше отвечать на вопросы. Ваше дело вести процесс, а заботу о безопасности предоставьте мне.
— Не подводите меня, Фитч.
— Это вы смотрите не подведите меня, проиграв процесс.
— Я редко проигрываю.
Фитч развернулся и направился к выходу, бросив на ходу:
— Знаю. И вы отлично работаете, Кейбл. Вам нужна лишь небольшая помощь извне.
Николас явился первым с двумя спортивными сумками, набитыми одеждой и туалетными принадлежностями. Лу Дэлл, Уиллис и еще один охранник, новый, ждали в коридоре возле комнаты присяжных, чтобы собрать все вещи и временно сложить их в пустующей свидетельской комнате. Была среда, двадцать минут девятого.
— Как вещи доставят отсюда в мотель? — не выпуская сумок из рук, подозрительно спросил Николас.
— Мы как-нибудь переправим их в течение дня, — ответил Уиллис, — но сначала мы должны их осмотреть.
— Черта с два!
— Простите?
— Никто не будет осматривать мои вещи, — сказал Николас, входя в комнату присяжных.
— Так судья распорядился, — объяснила Лу Дэлл, входя вслед за ним.
— Мне не важно, как распорядился судья. Мои сумки никто не будет осматривать. — Он поставил их в угол, прошел к кофейному столу и бросил стоявшим в дверях Лу Дэлл и Уиллису: — Ладно, выйдите, это комната для присяжных.
Те попятились, и Лу Дэлл закрыла дверь. Прошла минута, прежде чем в коридоре снова послышались голоса. Николас открыл дверь и увидел Милли Дапри, со вспотевшим лбом стоявшую напротив Лу Дэлл, и Уиллиса с двумя неподъемными чемоданами.
— Они собираются осматривать наши вещи, но этого не будет, — объяснил ей Николас. — Ставьте-ка свои чемоданы сюда. — Он с большим трудом оторвал от пола ближайший и оттащил его в тот же угол, где лежали его сумки.
— Но судья распорядился… — тупо бубнила Лу Дэлл.
— Мы не террористы, — огрызнулся Николас, тяжело дыша, — чего он боится, что мы тайно пронесем оружие, наркотики или что-то еще в том же роде?
Милли схватила пончик и поблагодарила Николаса за то, что он позаботился о неприкосновенности ее личных вещей. В конце концов, в ее багаже есть такие предметы… Она вовсе не хотела бы, чтобы к ним прикасался мужчина, Уиллис, например, или кто бы то ни было другой.
— Выйдите! — заорал Николас, указывая на дверь Лу Дэлл и Уиллису. Те снова ретировались в коридор.
Без четверти девять все двенадцать присяжных собрались в комнате, набитой к тому времени сумками и чемоданами, которые Николас спас от досмотра и стащил в угол. С каждым новым чемоданом он становился все более сердитым, произносил гневные тирады, всячески неистовствовал и весьма преуспел в том, чтобы превратить жюри в сборище озлобленных людей, готовых высказать все, что они думают по этому поводу. В девять Лу Дэлл постучала в дверь и повернула ручку, чтобы войти.
Дверь оказалась запертой изнутри.
Она постучала снова.
В комнате присяжных никто не шелохнулся, только Николас подошел к двери и спросил:
