Наверное, они заранее все спланировали, возможно, и Катька отказалась у меня встречать Новый год, потому что знала.
И не сказала.
Подхватываю Жана на руки, угощаю колбасой. Все что угодно, только не начинать разговор. Да и о чем говорить? Я не хочу. Едва сдерживаю себя, чтобы не подойти. Хочу крепко обнять и наконец дышать полной грудью.
— Не злись на мать, это моя идея, — тянет руку к Жану Алекс. Чешет его за ухом, отчего кошак сразу мурлыкает.
— Кто бы сомневался.
— Как сессия? — ощущаю на себе его взгляд.
— Нормально, — сухо отвечаю. Наконец мне хватает смелости, чтобы поднять глаза.
У Алекса всегда был хороший вкус, и сегодня он очень красив. Темно-синие джинсы, светлая рубашка, расстегнутая на две пуговицы. Короткие волосы аккуратно уложены на одну сторону.
— Так, я готова, — с появлением мамы отрываю свой взгляд от парня. — Ребята, ну что за кислые мины, — моя мама просто светится от счастья.
Через полчаса мы уже сыты, и даже торт не помещается, но до двенадцати есть еще время, а под глоток шампанского сладкое точно пойдет.
Все время разговаривает только моя мама, рассказывая смешные истории. Алекс иногда комментирует, а я только и могу, что смотреть.
В груди так колотится, что я боюсь: если скажу хоть букву, сердце выпрыгнет.
— Так, мне пора, — поднимается мама в одиннадцать.
— Куда? — я от шока забываю обо всем.
— К кардиологу, — смеется мать. — Я тебя не обманывала. Ну-у, чуть-чуть, он не должен сюда прийти. Мужчина позвал всех коллег к себе праздновать, — смеется. — Тех, кто не на смене. Вот я и подумала, почему бы и не развеяться. Тем более что моей дочери очень нужно поговорить со своим парнем.
— Мама! — с укором смотрю на нее.
— Ладно, ладно, бывшим и будущим.
Фурией одевается, кинув с порога:
— Вернусь завтра в обед, не раньше.
И только слышу хлопок двери, подрываюсь на ноги. Не знаю, что хочу сделать, но сидеть вот так просто невыносимо.
Алекс тоже поднимается.
Мы смотрим друг на друга, и я уверена: чувствуем одно и то же самое.
Бурю в груди, ураган в крови и желание быть еще ближе.
Я сама делаю шаг вперед. Поднимаю руку, протянув тыльной стороной ладони по гладкой щеке.
Алекс прикрывает глаза, хочу сделать то же самое, но вместо этого встаю на носочки и целую.
Нежно касаюсь мягких губ. Соленые, родные и уже точно мои.
Без слов, они не нужны, расстегиваю пуговицы на его рубашке даже не понимая, что плачу.
— Уверена? — блуждает взглядом по моему мокрому лицу.
— Да, — едва шепчу. Потому что я только что поняла, что именно этого и хочу.
— Моя детка, — в уголке его глаз замечаю одинокую слезу. И это лучшее доказательство его чувств.
69
Наверное, новогодняя ночь все-таки имеет немного волшебства. Хоть мы и пропустили полночь и выступления президента, даже шампанского не попробовали, но эта ночь для нас незабываемая.
Вздыхаю еще крепче, прижимаясь к Алексу. Наблюдаю, как гирлянды мерцают в окне. Я сама и повесила, чтобы маленькую елку не покупать. Есть большая в гостиной, и этого достаточно, но мне очень хотелось раскрасить всю квартиру.
— Тебе плохо? — бережно зарывает свои пальцы мне в волосы. Немного оттягивает, так, чтобы я смогла заглянуть в его глаза. — Болит что-то?
Я уже забыла, какой он может быть заботливый. Как в голубых глазах, где-то там на дне зрачков, плещется тревога и нежность.
— Нет, — шепчу. — Думаю.
— О чем? — Алекс ощутимо напрягается.
— О том, что я не так представляла эту ночь, — думала, мы с мамой будем вдвоем и, пока не лягу спать — истерзаю себя мыслями.
— Я понимаю… — накрываю его губы указательным пальцем.
— Но этот вариант лучше, — закусываю губу.
Мы еще немного лежим, наслаждаясь близостью. А ближе к утру решаем попробовать торт, не зря я его готовила.
— Будешь кофе? — закатываю рукав рубашки.
— Нет, я думаю еще поспать сегодня, — наблюдает за мной.
— Я выпью, — мне не хочется спать. Очень хочу, чтобы эта ночь не заканчивалась.
— Есть еще голубцы? — интересуется, когда я вожусь с кофе машиной.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Да, я сейчас подогрею, — лезу в холодильник, но Алекс меня останавливает.
— Я разогрею, ты делай кофе.
Показываю ему, в каком лотке блюдо, где сковородка, и уже сама сажусь на то место, где сидел Алекс.
Все делает умело, хотя это не удивительно. Он уже давно не живет под опекой родителей, пришлось научиться.
Замечаю на плечах незнакомую татуировку и подрываюсь на ноги, забыв о горячим напитке.
Я отобрала его рубашку, и он в одних джинсах, поэтому рассмотреть красоту не составляет труда.
— Что это? — тяну подушечками пальцев по позвоночнику.
— Покровитель моего знака зодиака, — резко разворачивается и целует в губы.
— Ты же Овен? — а там явно не он.
— Потом расскажу, кто это, теперь присядь, я хочу кое-что рассказать.
Я делаю так, как он просит, но сердце уже начинает сжиматься. Дыхание сбивается от серьезного взгляда.
Он же не должен уезжать? Нет… Я не смогу его отпустить. Не после того, что мы пережили.
— Через неделю я возвращаюсь в Варшаву, — накинув в тарелку голубцов, садится возле. Ногой упирается в подножку моего табурета и спокойно ест.
Меня подкидывает от гнева.
— Я не хочу, чтобы ты уезжал! — даже не думаю.
— Я должен, — вытирает рот салфеткой и достает из кармана телефон, — меня Жанна ждет.
Желудок вмиг скручивает, от шока только открываю и закрываю рот. Он только что стал моим первым мужчиной, а теперь говорит, что его Жанна ждет?!
— Правда красотка? — поворачивает ко мне экран смартфона. На фотке маленький пушистый котик с розовым бантиком на шее.
— Придурок, — выдыхаю. Вскакиваю на ноги, чтобы хоть как-то унять свою дрожь. — Я чуть богу душу не отдала! — шиплю, а Алекс ржет.
— Ты бы видела свое лицо, — продолжает есть.
Со злости бросаю кружку в мойку и глубоко дышу. Нужно время, чтобы забыть свой страх, состояние, в котором я жила более года.
Мою посуду, которая валяется еще со вчерашнего вечера. Обычно мы с мамой моем первого вечером, но мне надо хоть чем-нибудь себя занять, чтобы успокоиться.
— Детка, — Алекс обнимает за шею, остановившись за моей спиной. — Ты обиделась? — целует в щеку.
Вытираю руки и поворачиваюсь к парню лицом.
— Нет, не обиделась, но это очень больно, — вспоминаю, как первые недели не могла остановить слезы, и опять начинаю дрожать.
— Все, все, прости, но Жанна все-таки красавица, — грудь вибрирует от тихого смеха.
Прислоняюсь щекой к горячей груди и прикрываю глаза.
За окном взрываются салюты, везде слышно поздравление, даже из нашего телевизора. Я люблю наблюдать за новогодней суматохой, но не сегодня. Мне хорошо в его объятиях. Хорошо и спокойно. Остальное для меня не имеет значения.
Убираем за собой, включаем «Один дома» и укладываемся на диване все трое. Мои ноги у Алекса на коленях, а сверху Жан мурлычет, посапывая.
В какой-то момент засыпаю, даже не досмотрев любимую комедию.
Просыпаюсь от скрежета ключа в замке. Сразу замечаю, как светло на улице.
— Проснулись? — мама уже в халате и пуховике входит в гостиную.
Возмущается, что мы спим, и рассказывает, как она когда-то встречала Новый год. Домой ее невозможно было загнать.
Оказывается, она пришла немного раньше, уже успела вкусняшек свежих сделать, а мы даже не слышали.
И в магазин пошла, за сгущенкой.
— Я в душ, — потирая глаза, Алекс целует меня в губы. Прячется в ванной, а мне невтерпеж, поэтому бегу на кухню, забыв о своем наряде.
— О-о, — мама хихикает. — Прикольное платье, — ест ложкой только что купленную сгущенку.
— Спасибо, — сажусь напротив, ощущая, как лицо заливается краской. Ужасно стыдно.
— Дочь, ну ты чего? — хохочет мать облизывая ложку. — Родной матери стесняешься.
Я знаю, что ругаться она не будет, но все равно неудобно.
