— Встань! Это, несомненно, идет шахиншах. Уходи поскорей, избегать врага — не позор. Это идет Моабад, готовый убить меня. Но мне все равно, что бы со мной ни случилось. Он подобен голодному льву, преследующему лань. Да дарует тебе бог спокойствие, и да падут на меня невзгоды и горе, что предопределены тебе. Уйди, скройся! А я останусь здесь в ожидании потока бед. Я рождена в этом мире для необычайных несчастий. Я никогда не обретала радости от одного твоего поцелуя, чтобы взамен не получить сто ударов плетью. Я не могу съесть ни одного финика с ветки без шипов, и никогда не достается мне радость.
Рамин словно онемел, и его покинули силы. Он стал похож на связанного, которого собираются заколоть, он не мог шевельнуть ни руками, ни ногами; от него осталось одно только имя. После того как разлука стала неминуемой, смерть показалась ему желанной. Но ему ничего другого не оставалось, как только бегство, и он встал и так быстро помчался, что глаз не мог за ним уследить. Выпутавшись из сети, он упал в яму. Он не мог радоваться, что спас себя, ибо с горечью вспоминал Вис, которую он покинул. Мигом осилил он высокую стену сада и ушел, спасшись от несчастий.
Вис осталась на том же месте и притворилась спящей. Она подложила руку под голову, трепещущее сердце наполняло кровью ее глаза. Шахиншах, застав ее в таком положении, стал ругать и толкать ногой. Но она не отзывалась, словно мертвая. Моабад приказал своим людям, пешим и конным, искать Рамина. Но его нигде не нашли. В саду не было никого, кроме птиц. Шахиншах схватил Вис за волосы, обнажил меч и так ей сказал:
— Скажи правду, каким способом ты сумела выйти из дворца? Ведь я накрепко закрыл двери и окна! Куда ты дела Рамина? Как ты не смогла хоть на одну ночь подчиниться и внять моим поучениям и наставлениям? Ты не птица, ты не див, и не колдунья, почему перед тобой бессильно железо? Нет никакой силы, чтобы удержать тебя. Разум так же далек от тебя, как небо. Ты обуреваема любовными желаниями, и они заполняют твою душу. Разум твой ничтожен, и тебе бесполезно использовать зрение и слух.
Притча. Для тебя поучение столь же ненужно, как для обессиленного жаждой пустой кувшин и для странника на суше — парус.
Когда я тебя поучаю мудрости, ты обезумеваешь. Вместо счастья я испытал только стыд и бесчестье. Тебя, как дьявола, пугает доброе имя, и если ты издалека завидишь правду, душа твоя не может с ней примириться и ты начинаешь вопить. Ты ранишь ножом чистые сердца и срамишь достойных. Назвать тебя дивом не решаюсь, ибо ты прекрасна; назвать ли тебя дьяволом? Но ведь его считают черным. Всех честных ты осрамила и обесславила. Я не видел женщины столь бесстыдной, как ты, и мужчины столь уступчивого, как я. Я потерял стыд из-за любви к тебе. Лишить тебя жизни будет справедливо, ибо душа твоя многих угнетает. Нет другого средства для твоего вразумления, как убить тебя этим мечом.
Шахиншах намеревался обезглавить ее, но она не столько боялась его меча, сколько страдала от разлуки с Рамином. Тут подошел к Моабаду его брат Зард и сказал ему следующее:
— Великий царь! Да умножит бог в радости дни твои!
Подумай только, какое горе постигнет тебя, если ты ее убьешь! Ты раз испытал разлуку с ней, и вспомни, что сталось с тобой, как тебе опротивел мир и как ты стал равнодушен к твоим войскам! Ты сам знаешь, сколько ты пролил слез. Не найти на земле другую женщину, которая соперничала бы с ней красотой; бог не создал еще ей подобной. Если убьешь ее, то будешь сокрушаться, и ничто уже тебе не поможет. Если тебе нравится цвет лица, какой ты приобрел, горюя, ты можешь опять его вернуть. Когда она была разлучена с тобой, — лишась рассудка, ты уподобился дикому козлу, бродящему по полям, или рыбе, плавающей в море. Не осталось места, где бы ты не побывал, тщетно разыскивая ее. Ты ныне забыл горести, которые претерпевал из-за любви к ней, а мы, рабы твои, сострадая тебе, были лишены всякой радости в жизни. Вспомни, как почитает тебя Шахро, вспомни, как любит и верно служит тебе Виро; вспомни о клятве, которую ты дал, призывая в свидетели бога и всех святых. Не будь клятвопреступником, ибо клятвопреступление не простится никому ни в той, ни в этой жизни. Если Вис раньше и грешила, теперь, несомненно, она невиновна Ты ведь видишь, она лежит одна в саду, и это не удивительно, ибо если бы с ней был кто-либо, то он не смог бы уйти из сада, обнесенного столь высокими стенами. Не вини невиновную. Ведь и железные двери были заперты. Если бы кто-нибудь был здесь этой ночью, он не смог бы от нас скрыться. Немыслимо, чтобы человек мог отсюда бесследно исчезнуть. Допроси ее, может быть, она сообщит тебе что-нибудь; узнай правду, а потом заставь ее сожалеть о своем проступке. Если же ты убьешь ее, неповинную, сам себе причинишь больше вреда!
Уговоры Зарда смягчили сердце Моабада. Он взял Вис за руку и повел ее домой, говоря так:
— Ты не дьявол и не див. Как же ты вышла из дворца и попала в сад? Ты ведь не колдунья?
Моабад заклинал ее именем бога и огня и просил сказать ему правду. Наконец Вис вняла ему и сказала так:
— Бог всегда милостив ко мне. Он никогда не покидает меня и заботится о делах моих. Я не страшусь твоего гнева, ибо бог мой покровитель. Ты всегда поступаешь со мной неблагородно, притесняешь меня, неповинную, причиняешь мне горести, держишь взаперти, заковываешь в кандалы, заставляешь скорбеть, бьешь, позоришь; я всегда могу ожидать смерти от твоей руки. Но меня спасает творец от всяких бед; он освобождает меня, веселит, отводит от меня горе, исцеляет, радует, хранит, защищает и умножает дни моей жизни. Все то, что ты творишь со мной, ты делаешь против бога; ты враждуешь с богом — не со мной. Бог — сила и покровитель всех удрученных. Он мой утешитель и спаситель. Вчера ночью мной овладела сильная тоска, я плакала, лишенная свободы; с сердечной болью я молила бога о помощи, вспоминая о тех несправедливостях, которые ты причиняешь мне. В слезах я уснула. Но тут прилетел ко мне прекрасный ангел в зеленом облаченье и перенес меня сюда из твоей темницы. Я здесь продолжала спать на мягком ложе. Сердце мое не испытывало никакой горести. Невзгоды сменились радостью, и казалось, исполняются все мои желания. Когда я услышала голоса и увидела факелы, горе снова охватило меня. И тут я увидела тебя, стоящего надо мной с обнаженным мечом. Я больше ничего не знаю. Если тебе угодно — верь этому, если нет — не верь. Верь, чему тебе угодно. Если бы ты не поступал со мной всегда несправедливо, то бог не покровительствовал бы мне, виновная и грешница не спала бы так безмятежно.
Шахиншах поверил Вис, он принял сказанное ею за правду, почувствовал раскаянье и устрашился бога. Он стал сожалеть о своих поступках и просить прощения у Вис. Он одарил Вис и ее кормилицу драгоценными камнями, жемчугом, золотом и шелком. Они успокоились, забыли о своих злодеяниях и веселились. Таково сердце детей Адама: оно в радости забывает о минувших несчастьях, на нем не остается следа от вчерашнего горя, и оно не ждет беды на завтра. И живи человек хоть тысячу лет в радости, ему покажется, если она минет, что она длилась всего день. А минутное горе покажется столетним. Будешь ли веселиться или печалиться, и радость и горе останутся твоими. Веселись, чтобы в радости провести уделенную тебе долю жизни.
38.
МОАБАД ПРИГЛАШАЕТ ШАХРО И ВИРО И УСТРАИВАЕТ ПИР
Стояла летняя пора, был приятный день; поля, луга и сады уподобились раю; деревья были отягчены плодами, струились воды, и птицы распевали над ними; нарциссы походили на виночерпиев, а фиалки с поникшими лепестками — на опьяневших; ветви с плодами были прекрасны, подобно венцу Ношревана, луга были зелены, как изумруд, а горы походили на топаз; преходящий мир нежился, как молодая невеста.
В саду сидел шахиншах и рядом с ним солнцеликая Вис; по правую сторону сидел Виро, а слева — Шахро; напротив него — Рамин, а перед ними — избранные мутрибы. Они пели, пили и веселились. На пиру присутствовали и семейства вельмож. Один из певцов спел песню про любовь Рамина и Вис; кто вдумчиво слушал, тот мог уразуметь ее смысл. Песня понравилась шахиншаху, и он сказал певцу:
