Столь же успешно развивалось наступление войск правого крыла Юго-Западного фронта, которое началось неделей раньше. 30 января в стыке 1-й гвардейской и 6-й армий была введена в бой подвижная группа генерала М.М. Попова в составе 4-го гвардейского, 3-го, 10-го и 18-го танковых корпусов. Войска 6-й армии освободили Купянск, Лозовую, Изюм, Балаклею и ряд других населенных пунктов Харьковской области. Нащупав слабину в обороне противника, командование Юго-Западного фронта решило развить наступление в глубину и с этой целью предприняло обходной маневр южнее Харькова силами 6-го гвардейского кавалерийского корпуса генерала С.В. Соколова. Более того, с освобождением частями 1-й гвардейской армии Павлограда в немецком фронте образовался разрыв. Советским войскам открывалась дорога на Днепропетровск и Запорожье.
Обстановка на фронте группы армий «Юг» настолько обострилась, что 6 февраля в Запорожье прилетел Гитлер. Командующий группой армий генерал-фельдмаршал Манштейн с каменным лицом выслушал поток упреков фюрера. Когда Гитлер наконец замолчал, Манштейн в присущей ему хладнокровной манере заявил, что чем дальше русские продвинутся на запад и юго-запад, тем лучше. Пользуясь тем, что Верховный Главнокомандующий онемел от столь дерзкого заявления, фельдмаршал стал излагать свой план действий. Его доводы убедили Гитлера. Он одобрил внесенные командующим группой армий предложения, которые получили наименование «оперативный план Манштейна».
Тем временем войска Воронежского фронта стремительно приближались к Харькову. В ночь на 14 февраля части 183-й и 340-й стрелковых дивизий прорвались в северо-западный пригород Алексеевка. Несколькими часами позже 25-я гвардейская стрелковая дивизия перерезала шоссе Харьков — Полтава в районе Люботина. Вечером 14 февраля к Харькову прорвались войска 69-й армии. 3-я танковая армия охватила город с востока и юго-востока. К утру 15 февраля части 40-й армии во взаимодействии с 5-м гвардейским танковым корпусом овладели пригородом Залютино, выбили немцев из поселков Красный Октябрь и Пятихатки. Командующий дравшимся за Харьков 1-м танковым корпусом СС оберстгруппенфюрер Пауль Гауссер ясно видел угрозу окружения своих войск и в ночь на 16 февраля принял решение оставить город. Его приказ полностью расходился с категорическими требованиями Гитлера удерживать Харьков любой ценой.
Продолжалось наступление и в полосе Юго-Западного фронта. Поскольку наибольший успех наметился на участке 6-й армии, Ставка ввела в действие операцию «Скачок». Целью ее являлся разгром немецкой группировки в Донбассе. Сталин поставил командующему фронтом генерал-лейтенанту Н.Ф. Ватутину задачу частями 6-й армии занять Днепропетровск, Запорожье и Синельниково, чтобы не допустить отхода противника за Днепр. При этом Верховный особо подчеркнул: «Других задач, вроде выдвижения на Кременчуг, пока не давать шестой армии» СЦАМО, ф. 132-A, on.2642, д.34, л.37–38}. Поэтому 17 февраля Ватутин бросил на Днепропетровск 1-й гвардейский танковый корпус и 25-й танковый корпус на Запорожье. По плану операции «Скачок», подвижная группа Попова должна была наступать на Мариуполь, зажимая немецкие войска в клещи с востока.
Советское командование не сомневалось в достижении решительного успеха. Г.К. Жуков писал: «К середине марта 1943 года на всех фронтах обстановка изменилась в пользу Советского Союза. После разгрома немецких, румынских, итальянских и венгерских войск в районе Волги, Дона, Северного Кавказа противник, неся колоссальные потери, к середине марта отошел на линию Сумы — Ахтырка — Красноград — Славянск — Таганрог.
С момента перехода в контрнаступление под Сталинградом [ноябрь 1942 года], до марта 1943 года советские войска в общей сложности разгромили более 100 вражеских дивизий»[143]. 100 дивизий — впечатляющая цифра. Это никак не меньше 30 процентов вооруженных сил Германии. Но впечатление портят последующие строки: «…на участках Воронежского, Юго-Западного, Южного фронтов и на Кубани все еще продолжались ожесточенные сражения. Чтобы не допустить дальнейшего ухудшения обстановки на южном крыле фронта своих войск, немецкое главное командование организовало контрнаступление…»[144]. Стало быть, потеря более 100 дивизий не только не помешала немцам ожесточенно сражаться на почти 700-километровом фронте от кубанских степей до Сум, но они еще и могли позволить себе роскошь организовывать контрнаступление.
Пребывая в самой настоящей эйфории, советское командование совершенно сбрасывало со счетов наличие довольно крупных сил противника на своих флангах. Это были те самые, якобы разгромленные на Дону й Северном Кавказе группы Голлидта и Фреттер-Пико, 1-я и 4-я танковые армии. Ни Ставка, ни ее представители, ни командующие фронтами отчего-то не принимали во внимание, что немецкие войска прочно удерживают оборону в районе Краснограда и на линии Краматорск-Красноармейск. 19 февраля Ватутин с триумфом доложил в Ставку о взятии Синельникова. А тем временем немецкие войска уже закончили сосредоточение в соответствии с «оперативным планом Манштейна»: 1-й танковый корпус СС из района Краснограда нацелился на правый фланг 6-й армии, 48-й танковый корпус навис над ее левым флангом в районе Гуляйполя, 57-й танковый корпус изготовился к Удару по 1-й гвардейской армии, 1-я танковоя армия — по группе Попова. Положение существенно отягощалось тем обстоятельством, что в ходе наступательных боев советские войска понесли значительные потери и армии, корпуса, дивизии имели в лучшем случае половину от штатного состава. Кроме того, значительная растянутость линии фронта создавала серьезные проблемы со снабжением. О том, в каком тяжелом положении оказались советские войска в результате проведения плохо продуманных наступательных операций, рассказывал A.M. Василевский: «И Ставка, и Генеральный штаб допускали ту же ошибку, что и командующие Юго-Западным и Воронежским фронтами: не ожидали наступательных действий врага, считая его здесь разбитым. Ставка не только согласилась с предложениями командующих по развитию дальнейшего наступления, но в своих директивах даже расширила планы фронтов. В результате Юго-Западный фронт продолжал с боями продвигаться в западном и юго-западном направлениях, с каждым днем увеличивая ширину фронта наступления, к началу контрнаступления врага достигшую уже более 400 километров. К тому же войска наши в результате непрерывных боев несли большие потери в живой силе и технике и из-за чрезмерной удаленности от баз снабжения испытывали острый недостаток в боеприпасах»[145]. Добавим, что на самом деле части 3-й танковой, 69-й, 6-й армий и группы Попова шли не в наступление, а в немецкие клещи.
На рассвете 20 февраля 1-й танковый корпус СС и 40-й танковый корпус 1-й танковой армии перешли в наступление против войск Юго-Западного фронта. При этом генерал Ватутин посчитал, что целью удара эсэсовского корпуса является прикрытие отступления за Днепр главных сил группы армий «Юг». Поэтому приказал продолжать наступление на Запорожье и отклонил просьбу генерала Попова отвести войска группы из-под удара противника, указав паникеру, что «это противоречит возложенной на группу задаче».
22 февраля встречный удар из района Гуляйполя на Павлоград нанес 48-й танковый корпус. 6-я армия, сжатая с двух сторон, начала беспорядочное отступление. А.М. Василевский описывал его последствия: «Вражеский контрудар и быстрый отход войск правого крыла Юго-Западного фронта создали серьезную угрозу левому крылу Воронежского фронта, войска которого тоже были крайне ослаблены в наступательных боях, но все еще продолжали продвигаться в западном направлении»[146]. Что как раз совпадало с самыми заветными желаниями врага.
23 февраля 1-й танковый корпус СС соединился в Павлограде с передовыми частями 48-го танкового корпуса. Немецкий бронированный капкан захлопнулся за спиной двух советских танковых корпусов, наступавших на Днепропетровск и Запорожье. Досталось и подвижной группе Попова: войска генерала Голлидта окружили в районе Дебальцево 7-й гвардейский кавалерийский корпус. Спасти эти части не было никакой возможности. В тот день для генерала Ватутина наступил момент истины. Он понял замысел Манштейна: выждать, пока все советские войска втянутся в бой, останутся без резервов, и тогда нанести удар. Поэтому командующий Юго-Западным фронтом обратился в Ставку с предложением немедленно отвести свои части за реку Северский Донец, чтобы организовать прочную оборону. Но Сталин не хотел отказываться от перспективы овладения Запорожьем и Днепропетровском. Только 25 февраля Ставка приняла половинчатое решение: отвести за реку только правое крыло фронта.
Немцы с готовностью приняли услугу товарища Сталина. Пока он вынашивал свое решение, 40-й немецкий танковый корпус разгромил 18-й танковый корпус из группы Попова. Без санкции Ставки командир группы принял решение вывести войска из-под удара, приказав оставить Красноармейск и Краматорск. Под натиском противника отход получился несколько беспорядочным, в результате чего особенно сильно пострадал 4-й гвардейский танковый корпус. Тем не менее войска Попова сумели избежать окружения. Им удалось отступить за Северский Донец, где и было 27 февраля получено соответствующее разрешение Ставки. На следующий день 17-я танковая дивизия немцев попытались с ходу форсировать реку в районе Балаклеи, но ее отбросили на исходные позиции. К 3 марта войска Ватутина завершили отход. По реке Северский Донец образовался прочный фронт на рубеже Балаклея — Красный Лиман. Наступательные действия противника на этом участке закончились.
