Это было довольно просторное сводчатое помещение со стеллажами вдоль стен. Полки были уставлены рядами бутылок темного стекла с притертыми крышками, изящных флаконов, заполненных разноцветными жидкостями, пузатых колб и реторт, похожих на застывшие мыльные пузыри, и фарфоровых баночек с мазями. В других банках, широких и прозрачных, плавали в спирту человеческие органы, пораженные безобразными недугами, и уродливые младенцы целиком. Сосуд с живыми пиявками стоял тут же. Поперек торгового зала тянулся широкий и длинный прилавок, на нем размещались весы разных размеров, очень красивой ковки, к ним прилагались серебряные гирьки. Еще здесь имелись большие и малые ступки — бронзовые и керамические. На отдельном столике под узким стрельчатым окном громоздился перегонный куб, а рядом на полу — специальный пресс с диковинной винтовой резьбой и маленькая ручная мельница.
Большая масляная лампа, висевшая вверху на цепях, хорошо освещала своды потолка, расписанные растениями и гадами, кстати, очень искусно. И Кальпурций, и Йорген (хоть и скрывал это) в живописи разбирались. И оба сразу поняли — дело тут соседом-маляром не обошлось, большого мастера работа! Как живые ползали по потолку жабы и саламандры, вились змеи среди стеблей белладонны и дурмана, и взирала на них благосклонно дева Цельза, покровительница врачевания…
— Чем могу быть полезен, молодые люди? — Недовольный, скрипучий голос отвлек их от созерцания аптечных красот.
Вслед за голосом из-за прилавка возник старичок в черной мантии и шапке с кисточкой, такой маленький и сухонький — неудивительно, что они его сразу не заметили.
— Добрый день, почтенный, — вежливо поклонился Кальпурций, решив, что ученый-аптекарь, да еще и предполагаемый колдун, заслуживает более церемонного обращения, нежели простой торговец. — Можем ли мы рассчитывать на вашу помощь? Друг мой неловко упал накануне, так не найдется ли у вас полезной примочки либо притирания, чтобы он мог привести в порядок лицо?.. Йорген, покажись!
Тот послушно отвернулся от стеллажа с заспиртованными органами и предъявил свое увечье.
Аптекарь бросил на пострадавшего полный презрения взгляд и противно усмехнулся, типа знаем, знаем мы, на что он «упал». Похоже, он принял иноземных посетителей за школяров-вагантов, коих городские обыватели всегда недолюбливают за буйный нрав.
— Полкроны серебром, — бросил он резко, и в голосе его звучала надежда, что нужной суммы у покупателей не окажется.
Ланцтрегер молча выложил монету на столешницу.
Старик, кряхтя, нагнулся под прилавок, извлек из его недр грубую глиняную баночку с горлышком, завязанным вощеной бумагой, небрежно швырнул покупателю:
— Это поможет.
Йорген невольно поморщился — ему хотелось совсем другую, фарфоровую, с золотой надписью и гербом на крышечке, — но поклонился любезно, чтобы не вызвать большей неприязни, как-никак он имел свои виды на этого старика.
— Благодарю вас, почтенный. Но прежде, чем мы оставим ваше достойнейшее заведение, позвольте задать вам вопрос.
— Ну? — мрачно бросил аптекарь. Он еще сам не понимал, что именно так не нравится ему в этих двух парнях, на первый взгляд вполне мирных и вежливых, но ему мучительно хотелось поскорее от них избавиться. Он выражал это всем своим видом, однако пришлые не намерены были отступать.
— Слышали мы с другом, что все мастера вашего цеха славятся своими умениями не только лишь в лекарском деле, но и в искусствах более тонких и тайных… — начал издалека Йорген, и раздражение аптекаря усилилось многократно. Похоже, эти юнцы откуда-то проведали то, что знать им не по уму, не по возрасту и чину! — …Имеется у нас одна особенная вещь, природа и назначение коей нам неведомы. Возможно, вы, почтенный, смогли бы что-то сказать о ней?
С этими словами парень извлек из заплечного мешка и вывалил на прилавок нечто удлиненное, завернутое бережно в рогожку. Развернул и…
У старого мастера Ортвина перехватило дух. Один из трех Жезлов Вашшаравы лежал перед ним! Могущественный артефакт, долгие годы считавшийся бесследно утраченным, пожелал вновь вернуться в мир. Да еще каким способом! Посредством двух безмозглых мальчишек, даже не представляющих, какую ценность они держат в руках. «Украли где-то, не иначе!» — было первое, что пришло в голову.
Он допустил именно ту ошибку, что делали бедняки, попадая в аптекарский квартал. Не разглядел внутреннего содержания за скромным фасадом. Любому простолюдину хватило бы одного натренированного взгляда, чтобы распознать знатного господина, облеченного властью. Даже если тот иноземец, одет в небогатые дорожные одежды, глаз у него подбит и вообще человек он только наполовину — неважно. Сразу видно — по взгляду, по жесту, по осанке, — что благородных кровей, а значит, опасен, и лучше простому человеку держаться от него на расстоянии поклона.
Увы, мастеру Ортвину это очевидно не было. Он продолжал считать, будто имеет дело с вороватыми школярами, вознамерившимися сбыть с рук краденый магический артефакт, но прежде рассчитывающими узнать его стоимость, чтобы не продешевить.
— Откуда… — Он задохнулся от непривычного волнения. — Откуда у вас ЭТО, ничтожные?! Оставьте артефакт и подите прочь! И радуйтесь, что я не зову стражу! — Он протянул дрожащую руку к жезлу…
Но другая рука, уверенная и твердая, тяжело легла на древко жезла.
— Боюсь, это невозможно, — очень спокойно возразил Йорген. — Мы уйдем, если вам так угодно, но только с этим предметом.
— Повторяю! — Голос аптекаря окреп, теперь в нем явственно слышалась угроза. — Оставьте жезл и убирайтесь! Не то пожалеете, что вы на свет появились, это я вам обещаю!
Наверное, со стороны для человека несведущего это выглядело смешно: утлый старикашка угрожает двум крепким молодым парням, способным уложить его на месте, даже не прибегая к оружию: один щелчок ладонью по темечку — и нет деда…
Если бы только дед этот не был колдуном!
Правая его рука продолжала тянуться к жезлу, а пальцы левой уже складывались широкой щепотью, и огненный шар был готов сорваться с их кончиков — мощное оружие, способное если не испепелить врага на месте, то по крайней мере перепугать до седых волос.
Однако этот враг оказался не из пугливых. Не только старик-аптекарь — даже друг Кальпурций был поражен. Куда только подевался милый юноша Йорген, неконфликтный и покладистый? Начальник гвардейской Ночной стражи ланцтрегер Эрцхольм возник на его месте во всей красе! Каменное лицо, тяжелый взгляд, надменно искривленные губы… Он заговорил, и в голосе его было столько льда и яду, что, если бы все жидкое в аптеке вдруг замерзло, а все живое — умерло, Кальпурций не удивился бы.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
