И….
Оба ведра падают на землю, а ледяная вода обливает ноги. Потому что меня обхватывают за талию крепкие руки, рывком дергая спиной к мощной груди.
— Дашь напиться?
Хриплый голос Марка прямо в ухо. И колючая щетина, которая жестко царапает мою щеку.
20 глава 20
— Серьезно? Ты сюда за этим пришел? Так вот, что я тебе скажу, Князев. Иди и пей там, где ты был все эти сутки!
— Ты охренительная, когда злишься. Может, еще топнешь ногой? Или сразу? Ведром по голове шандарахнешь?
— Пффффф…. Очень мне нужно. Что ты вообще делаешь в моем дворе, а?
На самом деле я бы топнула. И даже бы ведром. Прямо по голове.
Или лицо бы расцарапала.
Но…
Вот ведь черт.
Сердце колотится, как сумасшедшее. Готово от радости вылететь из груди.
Он ведь вернулся! Ко мне!
И вместо того, чтобы воплотить очень даже дельные советы моего мужа в жизнь, как дурочка смотрю и любуюсь на него.
Даже его отросшей щетиной, которую я ненавижу!
И темные круги под глазами замечаю. И морщинки вокруг глаз, которые, кажется, за одни сутки стали глубже.
И…. Черт! Этот его проклятый запах!
Он ведь как с картинки журнала. Даже такой. Потрепанный и помятый. Потому что…
Потому что любимый!
А еще я зачем-то думаю, что, если будет сын, он будет похож на Князева. И от этого какая-то странная гордость распирает изнутри.
— Там, Маш, где я был, наливают все, что угодно, только не воду.
— Оно и видно. От тебя разит так, как будто ты вывалялся в целой цистерне совсем не воды.
— Практически так оно и есть, Маш.
— А теперь что? Жажда так замучила, что аж из столицы сюда примчался? Так к матери иди. По сравнению с дорогой, тут совсем недалеко. Не умрешь от жажды, пока доберешься.
— Замучила, Маш. Представить не можешь, как замучила.
Марк цепко хватает мои руки. Сжимает их, как в капкане. Дергает на себя.
И что-то внутри меня взрывается горячей волной. Потому что это… Это точно не о воде сейчас.
— Отпусти. К матери иди вон, раз приехал. А сюда даже и приходить не смей!
— Разве где-то есть еще такая вкусная вода, Маш? И эта вода… Моя!
Он впечатывается в мой рот таким диким сумасшедшим поцелуем, что у меня просто искры летят из глаз.
Пытаюсь отстраниться.
Упираюсь руками в мощную грудь.
Но ничего не выходит.
Марк прижимает меня к себе только сильнее.
Так, что сталь его мышц сейчас просто расплющит мои ребра!
— Прекрати!
— И не подумаю!
Он снова набрасывается на мои губы таким жадным поцелуем, как будто готов сожрать.
От которого….
Кости выворачивает. Все бабочки внутри начинают хлопать крыльями. А сознание готово улететь и оставить меня без всякого здравого смысла!
— Марк.
Он наконец перестает терзать мой рот.
Но так же мощно прижимает к себе. Прижимается лбом к моему и дыхание у нас обоих срывается.
— Уходи, Марк. Я серьезно.
Все еще задыхаясь, бросаю ему в лицо. Губами, которые все еще горят от самого безумного в моей жизни поцелуя.
Но…
Он выбрал не меня.
Зачем сейчас приехал? Я не знаю. Но если бы все его слова о том, что именно я для него важнее всего, были правдой, он бы не пропал. И не перестал бы меня замечать сразу же, как только в зале появилась Ирэн Шаповалова!
— Уходи. Может, тебя откуда-то выгнали, а? И ты поэтому здесь?
Злые слова обжигают мою собственную душу. Но они слишком похожи на правду.
— Я не хочу тебя никогда больше…
— Марк! Приехал все-таки! А чего в дом не заходишь? Ты проходи, Маша вчера пирожков напекла! Очень вкусные.
Ага. С капустой. Как раз те, которые Марк просто ненавидит. Готовила и именно про него и думала!
— Валентина Петровна! Дайте я вас поцелую!
Марк в несколько шагов оказывается рядом с бабушкой. Сгребает ее в охапку и выглядит это так, как будто мою бабушку медведь тянет на себя. И звонко целует в обе щеки.
— Вот же… Какой быстрый. Погоди, Марк. У меня подарок для тебя есть.
— А у меня для вас, Валентина Петровна! Правда, он в городе остался. Но я привезу. Обязательно. Завтра.
— Пойдем, пойдем, дорогой. Чего вы во дворе? Чаю попьем. Соскучилась я по вам. По обоим.
— Бабушка, ну какой чай? Еще и с разговорами? Тебе лежать нужно. Сил набираться. А у Марка дела. Очень много. Важные. Он утомит тебя разговорами. Да и спешит.
— Совсем из меня умирающую делает, — бабушка качает головой и с нежностью смотрит на Марка.
— Ты ведь останешься у нас? А то она мне и с постели встать не даст! Я так точно немощной стану.
— Конечно, останусь, Валентина Петровна, — Марк залихватски подмигивает бабушке. — Разве я могу такое допустить?
Я делаю страшные глаза, но Марк как будто и не замечает.
Приходится идти за ними в дом. Накрывать на стол. Чай им готовить.
— Простите, что не смог на выписку приехать.
— Не переживай. Мы же справились. Ты и так столько для меня сделал. Даже и не знаю, как отблагодарить тебя.
— Марк, а ты ни о чем не забыл?
— О, да. Прости, Любимая. Пирожки очень вкусные. Даже у меня в ресторанах так вкусно не готовят.
Вот же… Нахал! Еще и демонстративно набивает рот моими пирожками! Которые в жизни никогда не ел! Отказывался!
А после поднимается и обходит весь стол. Усаживается со мной рядом и сочно целует в губы.
— Я не про пирожки.
Наступаю ему каблуком на большой палец.
Надо же. Какой нахал, а?
Знает ведь, что при бабушке я не залеплю ему пощечину!
— А о чем, любимая?
Так невинно на меня смотрит, как будто и вправду не понимает, что здесь происходит!
— Как о чем? Ты же улетел на переговоры. Говорил, связи неделю с тобой не будет.
— Ну… Как улетел, так и прилетел. Полдня в аэропорту просидели. Вылет постоянно переносили. Не звонил тебе, потому что не думал, что совсем не улечу. А после домой вернулся. Представляете, Валентина Петровна? Ночью приезжаю домой, а Маши нет! И связаться с ней не могу. Телефон у нее вне зоны. Разрядился, наверное. Но я всех на уши просто поднял, чтобы ее найти. Только утром сообразил, что она здесь быть может. Даже не представляете, что мне пришлось пережить! Жена пропала!
— Да что ты говоришь!
Вот же мерзавец!
Как будто я не проверяла телефон чуть ли не каждую минуту! Заряжен ли? Включен ли звук?
— Ужас какой!
Зато бабушка качает головой. Поджимает губы и смотрит на меня с неодобрением.
— Ты, Машенька, телефон-то заряжай. Марк вон как переволновался. Да у меня на его месте вообще разрыв сердца бы случился!
Переволновался он… Ага. В каком-то баре. Так сильно, что вон, аж глаза красные.
— Да, Машунь. Заряжай, пожалуйста. Я ведь волнуюсь.
— Так когда там твой вылет? Ну, переговоры же никто не отменял? Тебя на них обязательно быть же нужно.
Беру со стола вилку и сжимаю ее так, что сейчас погнется. Ну, или пальцы сломаю. Потому что вилки у нас очень крепкие. К сожалению.
— Я решил, это судьба, Маш.
И главное, смотрит на меня еще… Таким преданным и чистым взглядом!
— Вот, бабушку не смог из больницы забрать из-за дел этих вечных. Нельзя так. Думаю, нужно нам несколько дней провести. Вместе. С семьей. Здесь. На природе.
— Конечно. Конечно, дорогой, — бабушка кивает с таким энтузиазмом, как будто она с Князевым в сговоре. — Я давно говорю. Изматывают тебя твои дела. Отдохнуть нужно. А где же лучший отдых, если не здесь? Свежий воздух. Тишина. Домашнее все. И, главное, родные люди.
— А почему это ты не сообразил, что я здесь, ммм, Марк? Ты же сам меня отпустил.
— Я?
— Ну как же. В ресторане. На твоем празднике.
— Не отпускал я тебя, Маш.
Марк становится в один миг серьезным. Сбрасывает с себя весь этот клоунский маскарад. Смотрит в глаза. Просто насквозь.
— Никогда не отпускал. И не отпущу.
— Машунь, пойдем подушки для Марка выберем. Жаль, что твоя кровать слишком тесная. Я давно говорила, нужно ее на большую заменить.
