21 ноября войска Директории обложили Киев. В перелесках под Киевом стали постукивать пулеметы. Черношлычная конница на горячих конях появилась на проселочных дорогах и шоссе, ведущих к Киеву. Лихие гайдамаки обстреливали обозы и эшелоны уезжавших немцев, обстреливали и грабили железнодорожные поезда, уходившие из Киева.
Пограничные с Польшей районы Украины были заняты поляками. Англо-французские войска в декабре высадились в Новороссийске, Севастополе, Одессе. Киев ждал и молился о приходе англо-французских войск, так как ноябрь и первая половина декабря 1918 года в Киеве были особенно тревожны. Среди гетманских войск, куда по мобилизации попало немало воров, хулиганов, грабителей, началось разложение. На окраинах Киева жителям, особенно евреям, по ночам нельзя было показываться. В глухих и малонаселенных районах города избивали евреев и грабили их квартиры. По ночам на окраинах шла перестрелка. В самом городе стало как-то жутко и страшно. Отдельные немецкие солдаты, усвоившие скверную привычку шататься по окраинам, начали по ночам исчезать. Утром прохожие подбирали на улицах трупы немецких солдат. Немцы не показывались на улицах без оружия и ходили обычно группами, в железных касках и в полной боевой готовности.
12 декабря немецкое командование заявило о нейтралитете Германии в борьбе между Директорией и гетманом. В этих условиях гетман не выдержал. После переговоров с представителями Рады он подписал отречение от престола Украины, и в ночь на 14 декабря германское командование, одев гетмана в форму германского офицера и забинтовав наглухо ему голову (чтобы его не могли узнать), вывезло его в немецком поезде из Киева.
В ночь с 14 на 15 атаманы Петлюры подошли к самому Киеву. Отряд офицеров, захваченный ими врасплох в Попелюхе (деревня близ Киева), был вырезан начисто. Фронт под Святошином был прорван, и отряды гайдамаков заняли Караваевские дачи. Артиллерия Петлюры начала обстрел Киева. На Печерске завязались тяжелые бои: конница Болботуна расстреливала отряды юнкеров. Другие отряды Петлюры, двигаясь со стороны Политехнического института, подошли к Педагогическому музею и к зданию нашей Императорской Александровской гимназии. Здесь было расстреляно много юнкеров и офицеров. Утром 15 декабря Киев был уже весь в руках войск Петлюры и его атаманов. Точные цифры убитых остались неизвестными.
Германская оккупация Украины в известной мере содействовала уменьшению количества еврейских погромов. Погромы, конечно, полностью не исчезли и не могли исчезнуть. Германские офицеры и в 1917-1918 гг. были достаточно ярко выраженными антисемитами. Нить еврейских погромов на Украине ни на одну минуту не прервалась, но она стала тоньше и реже. Немецкие коменданты позволяли себе подвергать евреев порке, разрешали себе «подвешивания» и другие истязания евреев. Гетманская администрация закрыла евреям доступ на государственную службу, облагала евреев разного рода контрибуциями, разрешала издание антисемитских брошюр и листовок и печатание антисемитских статей в газете военного министерства «Возрождение» («Вздрадження»). Волынский губернский староста (губернатор) Андро позволил себе угрожать евреям в ноябре 1918г.: «Я залью Житомир еврейской кровью». Но по сравнению с ужасами погромов 1919– 1920 гг. погромная кампания против евреев при гетмане была лишь слабым предвестником предстоящих кровавых бурь и потрясений.
Немецкие коменданты, относясь с чисто немецкой надменностью и спесью к евреям, все же защищали их от анархии и погромов и не давали их убивать и избивать, по крайней мере, в массовом количестве. Они даже давали защиту «нужным» евреям, как показывает дело одного банкира-еврея А. Доброго. В конце апреля 1918 г. А. Добрый, оказавший какие-то услуги германскому командованию, навлек на себя гнев правительства Рады. Не смея само что-либо предпринять против Доброго, правительство Рады поручило Союзу вызволения Украины похитить Доброго. Но немцы спасли его от верной смерти. Мало того, они предали похитителей Доброго суду, посадив на скамью подсудимых (процесс слушался в помещении военного суда) бывшего премьер-министра правительства Рады Голубовича и нескольких украинских министров. Их, конечно, не расстреляли, но показали украинской общественности и Раде, что «нужных» евреев они, немцы, в обиду не дадут.
В деревне было хуже. Восстания крестьян против гетмана в июне-сентябре 1918 года сопровождались зверскими еврейскими погромами в селах Черниговской (Городня и ее уезд) и Киевской губерний (в селах Звенигородского, Уманского, Васильковского, Бердичевского, Таращанского, Сквирского уездов).
Повстанцы делали налеты на деревни (например, Лисянку, Ставище, Стрижевку и др.) и на маленькие местечки, в которых не было немецких солдат, а гетманская стража только помогала крестьянам в погромах евреев.
Погромы имели исключительно зверский характер:
у жертв выкалывали глаза, отрезали носы и уши, вспарывали животы, раненых закапывали в землю живыми.
В общем, евреи оказались между двух огней: немецкое командование обвиняло их в том, что евреи, пошедшие за большевиками, являются самыми злостными агитаторами против немцев, а восставшие против немцев и гетмана крестьяне громили евреев за то, что те, якобы, привели немцев на Украину. В следующем 1919 году эти повстанческие погромы залили кровью всю Украину.
Во время гетманщины я приложил все усилия для того, чтобы закончить университет. После февральской революции мне почти целый год не пришлось заниматься наукой. Забота о куске хлеба поглощала все время. Только в 1918 г. я мог снова взяться за учебу. Окончить университет и получить диплом нужно было во что бы то ни стало и притом возможно скорее, ибо по старой традиции царской России человек без диплома не мог получить работу учителя в гимназии, место инженера или доктора. Я получил временную работу преподавателя в младших классах одной школы «на птичьих правах», то есть без диплома. Но учительского заработка катастрофически не хватало. Приходилось работать в разного рода студенческих трудовых артелях. Весной и летом 1918 г. я занимался «извозом» вместе с одним ассистентом Киевского Университета (сейчас он член-корреспондент или даже академик Украинской Академии наук): на тележке мы развозили с Киевского вокзала продукты, привезенные «мешочниками», и багаж беглецов, приезжавших в Киев из «Совдепии».
Летом 1918 года я хорошо сдал «Историю Византии» у проф. Ю.Кулаковского и «Историю новой философии» у проф. Гилярова (высшая оценка). Теперь можно было приступить к сдаче государственных экзаменов. Как студент-государственник я получил койку в общежитии, устроенном в одном из коридоров Киевского Университета. Здесь ютились 10-12 студентов-государственников, приехавших для сдачи экзаменов из провинции. Это была разнородная (юристы, филологи, математики, биологи), но очень веселая и уже умудренная житейским опытом компания. Все стремились возможно скорей получить дипломы, все сейчас занимались «промыслами» – разгрузкой вагонов и барж. В общежитии соблюдалась строжайшая тишина:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
