На время, лишившись ударной силы конницы Келлера, Деникин, тем не менее, готовил большое наступление, помня обещание Ставки в нужный момент вернуть конармию фронту. Вторая армия генерала Мамонтова уже достигла Лупковский перевал и была готова двинуться вперед по приказу командующего.
Там же расположилась главная ударная сила фронта 8 армия генерала Дроздовского основательно пополненная свежими силами из резерва и частично перевооруженная стрелковой новинкой автоматом Федорова. Комфронта вслед за Кутеповым рискнул пойти на смелый эксперимент в ходе боевых действий, по достоинству оценив свойства автомата при его демонстрации на полигоне.
В район перевала, так же были переброшены некоторые части из 7 армии Каледина, которая, преследуя противника, вышла к румынским Карпатам и остановилась. Деникин посчитал излишней роскошью бросать солдат на штурм горных позиций австрийцев, ради овладения еще одного карпатского перевала. Поэтому комфронта приказал оставить против австрийцев небольшую часть войск, тогда как главные силы были направлены к Лупковскому перевалу. Все эти приготовления не смогли в полной мере укрыться от взора австрийской разведки, но Деникина продолжал делать ставку на удар именно в этом месте, полностью веря в успех.
Готовя прорыв вражеской обороны, комфронта очень спешил уложиться в назначенный Ставкой срок. В сторону фронтовых частей непрерывным потоком шли подводы, грузовики и железнодорожные эшелоны, подвозившие все новые и новые грузы необходимые для победы над врагом. Так же в район прорыва был направлен чехословацкий корпус добровольцев, действиям которого в готовящемся наступлении Ставка придавала большое значение. В конфиденциальной беседе с Деникиным начальник военной разведки и контрразведки Ставки генерал Щукин намекал на возможность получения некоторой помощи со стороны местного населения во время наступления русских войск.
Австрийцы, на которых с юга наступал Слащев и со стороны Румынии давила армия Щербачева, не могли перебросить к карпатским перевалам дополнительные войска, уповая главным образом на осеннюю распутицу и скору зиму. Однако природа была в явном сговоре с Деникиным. Штрауссенбург с замиранием сердца переворачивая очередную страницу настольного календаря. Согласно предсказаниям синоптиков проливных дождей или обильного снега не ожидалось. Наоборот, во второй половине октября на венгерской равнине ожидалась теплая и сухая погода.
Единственно радостной вестью для Штрауссенбурга был рапорт генерала инспектора Шлоссера о готовности имперских войск по отражению русского наступления в районе Лупковского перевала. Согласно его выводам, здесь австрийские войска имели очень сильные позиции, на преодоления которых, наступающий противник должен будет понести серьезные потери. Две чешские дивизии империи, перекрывавшие выход с гор на равнину, по мнению Шлоссера, были именно той силой, которая была способна остановить любое наступление врага. Оба командира генералы Бернстайн и Шлихтер клятвенно заверяли императора Карла, что их войска с честью выполнят свой долг перед императором и страной.
Штрауссенбург был полностью согласен с подобной оценкой инспектора, но только до утра 17 октября, когда русские соединения начали свое наступление против дивизии генерала Бернстайна. Они ударили ровно в 10.30, что было довольно поздним временем для военной операции. Смелое отступление от привычного шаблона начала наступления сильно спутало карты австрийцам. Переждав самые благоприятные для наступления утренние часы, подданные императора Карла, расслабились, за что жестоко поплатились. Под ураганный огонь русской артиллерии попали части, обычно отводимые в это время с передовых позиций на отдых в тыл. Едва только русские снаряды стали рваться вблизи них, как австрийцы стремглав бросились в тыл, ища там спасение от вражеской шрапнели и фугасов.
Благодаря работе подчиненных генерала Щукина, русские хорошо ориентировались не только в оборонной тактике австрийского командования, но так же знали расположение артиллерии противника, глубину и ширину его оборонительных позиций и самое главное места дислокации его командных пунктов. Направление главного удара Симбирского полка было направлено на селение Мешковец, где располагался штаб дивизии Бернстайна.
Под прикрытием огневого вала, русские пехотинцы преодолевали нейтральную полосу и залегая вблизи переднего края вражеских позиций, связывая стрелков противника огнем своих винтовок. С появлением в русской армии автомата огневая сила передних цепей возросла многократно, значительно облегчая задачу пехотинцам третьих и четвертых цепей, чья задача заключалась во взятии окопов противника.
Прижатые к земле непрерывным автоматным огнем, австрийцы не смогли оказать достойного сопротивления противнику, чьи солдаты с разбега врывались в их траншеи и добивали из автоматов тех, кто еще не успел бежать или поднять руки.
Зная о месте расположения штаба дивизии, Дроздовский направил на участок прорыва свои лучшие силы для получения стратегического выигрыша. Когда русские пехотинцы врывались в Мешковец, с другой стороны селения, в страхе нахлестывая лошадей, убегал генерал Бернстайн. В качестве трофея победителям достался дорогой обеденный сервиз, который генерал всегда возил с собой и горячий кофе со сливками так и не выпитый австрийским командиром.
Узнав о бегстве Бернстайна, Дроздовский немного огорчился, но эта неудача не могла серьезно повлиять на общую картину боя. Была достигнута главная цель разрушение управления австрийской дивизии. Вскоре в штаб генерала поступила другая весть, полк в котором служил полковник Гомулка, полностью сложил оружие. Едва началось русское наступление, как полковник вместе с несколькими чешскими офицерами явился в штаб полка и арестовал своего командира и офицеров штаба, все они были австрийцами. Сразу после этого через своих подручных Гомулка отдал приказание о прекращения огня и незамедлительной сдаче в плен. Вскоре в сторону русских полетели четыре красные ракеты, извещающих об успешном выполнении начала тайной операции.
По схожему сценарию развивались события в соседнем полку дивизии Бернстайна там, в заговор было вовлечено несколько чехов, во главе с замначштаба полка подполковником Майером. Не имея большого количества сторонников среди офицеров, Майер вместе с заговорщиками просто-напросто перестрелял всех австрийских офицеров полка, собранных в штабе по тревоге. Здесь сложили свое оружие только два чешских батальона, остальные обратились в бегство перед наступающей русской пехотой.
Уже через час наступления, под Мешковцами наметился серьезный прорыв и Дроздовский, не колеблясь ни минуты, бросил в прорыв часть кавалерии Мамонтова. Ей предстояло выйти во фланг и тыл дивизии Шлихтера, где силы заговорщиков не были столь многочисленны. Несмотря на энергичную работу русской разведки, из чешских офицеров на сторону Корнилова согласились перейти единицы, остальные колебались и были готовы поддержать заговорщиков лишь на конечном этапе. Поэтому дивизия Шлихтера представляла собой серьезную угрозу для русских наступающих полков.
Против нее наступала знаменитая Железная дивизия, которой прежде командовали Корнилов и Деникин. Не имея у себя большого количества автоматов, солдаты дивизии смогли захватить только первую линию траншей противника, и вынуждены были остановиться из-за сильного пулеметного и артиллерийского огня второй линии обороны, расположенной на возвышенности.
Не желая понапрасну губить солдат, Дроздовский остановил наступление, приказав лишь связать фронт врага перестрелкой, создавая видимость скорого наступления на австрийские позиции.
Прошел еще час, и тылы Шлихтера были атакованы русской кавалерией, блестяще совершившей обходной маневр. Храбрецам везет, это утверждение получило очередное подтверждение на практике, когда эскадрон вахмистра Чапаева, разгромив тыловые заслоны австрийцев, ворвался в селение Косинцы, где располагался штаб дивизии. Генерала Шлихтеру повезло гораздо меньше, чем его сослуживцу Бернстайну. Застигнутые врасплох, австрийцы не успели бежать и были вынуждены занять круговую оборону.
Храбрец вахмистр, сам лично бросился на штурм дома и, прикрывшись подвернувшейся под руку деревянной повозкой, проскочил под окна, в мертвую зону обстрела. Две ручные гранаты, брошенные Чапаевым в окна дома, уничтожили многих защитников генерала. Еще не успели затихнуть отголоски взрывов и осесть в помещение пыль, как вахмистр уже прыгнул в развороченное взрывом окно, и мягко перекувыркнувшись, встал посреди комнаты, грозно потрясая маузером.
