Понял ли ты, Андрей, кто перед тобой? Но с каждым их шагом становилось все яснее - это были враги. Целься точнее, прищурь левый глаз, затаи дыхание, плавно нажимай на спусковой крючок, как тебя учили! Ничего, если мушка колеблется от воротника до пояса фигуры в землисто-зеленом мундире.
Бойцы притаились в ожидании; земля чутко прислушивалась к тяжелой поступи врагов; ветер спрятался в чащобе.
Полагута нажал спусковой крючок. Звонкий, раскатистый выстрел расколол глухую лесную чащу. Эхо затихло. Опять наступила тишина, но уже не безобидная, робкая, а грозная и притаившаяся.
Андрей приподнялся, взглянул: один солдат лежал на дороге, а другой вприпрыжку, по-заячьи, бежал к лесу.
«Не уйдешь!» - подумал Андрей и, прицелившись с колена, выстрелил два раза подряд. После второго выстрела враг рухнул на землю и замер.
Андрей не мог сдержать восторга, вскочил на ноги. Не терпелось посмотреть, какие они, фашисты? Но короткая пулеметная очередь подняла возле него дымки пыли. Что-то острое больно корябнуло голову. Он упал в траву. Потрогал рукой. Волосы липкие, клейкие, будто кто-то намазал их медом. Отнял руку, посмотрел - кровь. Достал индивидуальный перевязочный пакет, перевязал рану. «А где Ефим? Может, убит?» - мелькнула тревожная мысль.
Противник выжидающе молчал.
Неожиданно появился Еж.
- Что с тобой, Андрей? Гляди, кровищи-то на бинтах сколько, - сказал он, морщась, будто ему самому больно.
- Зацепило малость. Вскочил сдуру, ну и… Где наши?
- Наши позади, - Еж неопределенно махнул рукой. - А нам сержант Правдюк приказал наблюдать за дорогой и опушкой вон до той молоденькой березки. Видишь? Правее нас, за дорогой, Талаев и Мурадьян.
- А рота где?
- Да близко где-то. Наверно, на опушке леса залегли. Ты ползи ко мне, перевяжу получше, а то кровь сочится и бинт съехал.
Андрей подполз к Ежу. Тот развязал пропитанную кровью повязку, деловито осмотрел рану.
- Здорово дерябнуло… - Он осторожно вытер бинтом загустевшую кровь и туго перебинтовал голову. - Берегись бед, пока их нет, не доглядишь оком - заплатишь боком. Ну, а как теперь?
- Да вроде ничего, - неохотно отозвался Андрей, стараясь скрыть боль.
- Беда вымучит, беда и выучит, - добавил Еж, - Давай расползаться. Я залягу у бугорка с ромашками.
Полагута отполз в сторону и начал опять напряженно просматривать опушку леса до одинокой березки, дорогу, но ничего подозрительного не увидел. Тихо вокруг. И казалось, что полчаса тому назад не было ни врага, ни выстрелов и будто война, навстречу которой они шли, так же внезапно исчезла, как и началась. И снова точит червячок сомнения. «А может быть, это просто пограничное столкновение, а не война?» Рассказывают, было похожее года два, когда небольшой вражеский отряд углубился на нашу территорию. Андрей выругал себя за непростительную оплошность: «Ничего еще и серьезного нет, и боя настоящего не было, а я уже ранен».
Солнце начинало припекать. Нагретые травы и цветы курились дурманящими сладковато-приторными, медовыми запахами. «Сколько еще придется так лежать?» - думал каждый, всматриваясь в лесную опушку и серую дорогу. И как бы в ответ на этот безмолвный, томивший вопрос где-то там, за лесом, загудели моторы и разом загрохотали вражеские орудия. Тишину разметали оглушительные разрывы, со свистом и шипением пронеслись совсем рядом невидимые, несущие смерть осколки.
У опушки леса, где стояла молоденькая березка, которая в полосе наблюдения отделения именовалась ориентиром номер первый, взметнулся черный фонтан земли, дыма и огня, и тотчас все увидели, как березка, словно подрубленная, обреченно взмахнула светло-зелеными ветвями и, склонившись к могучим соснам, стала медленно оседать. Сосны пытались поддержать ее, но она, отчаянно цепляясь хрупкими, бессильными ветвями, беспомощно сползала вниз, словно смертельно раненный боец.
Несколько снарядов, угрожающе прошуршав в воздухе, разорвались где-то далеко за лесом. А потом зачастили винтовочные выстрелы.
Полагута, перестав наблюдать, то и дело оглядывался. Ему хотелось увидеть, где же наши? Но их не было, и только на опушке, точно черные фонтаны, взлетали разрывы снарядов вражеской артиллерии.
В нарастающей артиллерийской канонаде никто не слышал шума приближающихся мотоциклов врага. Они, как стадо диких кабанов, неожиданно выскочили из-за поворота дороги и, поднимая облако пыли, помчались прямо на высоту, где лежали Андрей и Еж. «Один, второй, три, четыре», - считал Андрей.
С опушки леса и за высотой, где находился их взвод, затарахтели скороговоркой пулеметы.
Еж подполз к Андрею.
- Давай будем вместе… Гляди, сколько их. Только не стреляй. Подпустим маленько.
Шесть мотоциклов промчались по дороге в сторону головной походной заставы, что залегла на опушке. Когда седьмой очутился метрах в пятидесяти от Полагуты и Ежа, оба бойца одновременно выстрелили.
Мотоцикл рванулся в сторону и, подскочив, как на пружинах, свалился в кювет, поднимая тучу пыли. Андрей и Ефим видели испуганное, побагровевшее лицо солдата-водителя. Расшибся или ранен - не понять, но, сколько он ни пытался, не вылез из кювета: так и остался лежать, подмятый мотоциклом.
- Гляди-ка, наши!… - оглянувшись назад, обрадовался Андрей.
По высокой густой траве справа и слева ползли бойцы их отделения. Командир отделения Правдюк приблизился вместе с пулеметчиками. Первый номер пулемета Подопрыгора, тяжело дыша, неуклюже передвигал свое грузное, большое тело, то и дело вытирая рукавом пот со лба.
Правдюк дал Подопрыгоре сигнал «вперед», а сам подполз к Андрею.
- Ранило? - спросил он.
Андрей кивнул головой.
- Ну, другой раз будыш умнийше. Противник огонь вэдэ, а вин, як та балерина Сэмэнова, танцуе. Я бачил, як ты всяки хвигуры выделывал, - сказал он с досадой.
- Да и я сам не знаю, зачем выскочил, - повинился Андрей. - Так, сдуру…
- А ты знай, для чого ты туточки… Тут тоби не ученье, а война. Розумиешь?
- Понял, - ответил Полагута и с досадой подумал: «Чего прицепился, как репей?… И без него тошно».
Пока Правдюк пробирал Полагуту, из леса на дорогу выехало несколько автомашин с вражеской пехотой.
- От-де-ле-ни-е… - нараспев, точно на ученьях, подал команду Правдюк. - Прямо на дороге машины противника, короткими очередями - огонь!
Головная машина резко притормозила и остановилась. Из нее выпрыгнули солдаты и, пригибаясь, побежали, развертываясь в цепь.
- Отделение, - строго и резко начал опять Правдюк, - по пехоте противника!… - Но тут же, не докончив команды, свирепым голосом заорал: - Та що вы дывитесь на них, як очумилы? Бейте их, матери вашей черт!… Подопрыгора, не давай же им рассыпаться, дьявол их задави!
Никогда не слыхали бойцы такой команды от своего отделенного командира. Он всегда командовал раздельно, внятно, по уставу и не позволял вольностей.
Подопрыгора не выдержал первоначального темпа стрельбы короткими очередями и дал вдруг такую продолжительную захлебывающуюся очередь, что разом прикончил ленту. Правдюк, ругаясь, подполз к нему.
- Заило, товарищ сержант, а писля прорвалось, - пробовал оправдываться пулеметчик, вытаскивая пустую ленту и вставляя новую.
- Я вот тебе прорвусь! - погрозил Правдюк. - Стреляй короткими очередями, прицеливайся, а не поливай, як из пожарной кишки. Команду слухай!
Гитлеровцы, развернувшись в цепь, открыли частый огонь из автоматов. Приполз связной командира взвода, передал приказание: отделению оставаться на прежней огневой позиции.
Вскоре к месту, где лежал Полагута, подобрался на четвереньках лейтенант Миронов. Лицо разгоряченно, глаза блестят.
- Сержант Правдюк, - приказал он, - пошлите за патронами и гранатами к старшине роты! Видите сухое дерево? Там ротный патронный пункт. Только быстрее! Через тридцать минут контратака… Высотку с двумя березками видите?
- Вижу.
- Первая рота контратакует противника на высоте безыменной, а наш взвод поддерживает. Действуйте…
- Есть действовать, товарищ лейтенант.
Миронов обернулся и поманил Полагуту.
- Передайте команду сменить позиции на скат высоты… Видите желтое пятно?
Миронов лежа пристально наблюдал за безыменной высоткой, где находился сейчас противник, которого решил уничтожить контратакой его начальник, старший лейтенант Сизов - командир головной походной заставы. Он вспомнил, как неделю тому назад комбат Горобец на совещании командного состава полка выговаривал Сизову за беспомощность и несамостоятельность в работе. «Привыкли все делать с няньками…». И вот как сейчас он, Сизов, уверенно действует. Обрушив на врага огонь, уничтожил его мотоциклистов-разведчиков и принял смелое решение перейти в контратаку, захватить высоту, господствующую над местностью. С нее открывается прекрасный обзор и обстрел местности. И к ней не так-то просто подойти противнику.
