там крутится!
– А-а-а! – торжествующе воскликнула Майко. – Вот и имена пошли! Вот! Против истины не пойдешь! Кто такая эта Иошико и что ей надо?
– Она как будто и не интересовалась им, пока Синдзи-кун с Цудзи не подрался. А потом началось! Что она о себе думает вообще!
– Именно! Что она о себе возомнила!
И две головы закивали в такт, видимо сойдясь во мнениях и настроившись на какую-то свою волну. Я с ужасом посмотрел на этот заговор матриархата у меня на кухне.
– И пригласила его к себе в клуб тхэквондо, представляете?! – выдала Ая-чан, баюкая свою чашку с зеленым чаем в руках.
– Ты подумай, какая стерва… – сочувственно отозвалась Майко, – пригласила парня в клуб.
– Ой, да не надо, Майко-сан, все вы понимаете. Она его наедине пригласила. Ну так, чтобы только она была и он, понимаете? Она капитан команды и председатель клуба тхэквондо, она может. Мне-то до этого Синдзи-куна вообще все равно, но какова наглость! Совсем распустились эти гяру!
– Даже наедине? Хм, пользуешься популярностью, Синдзи-кун. – Взгляд в мою сторону.
Я поежился и отпил чаю. Надо пить больше зеленого чая, это успокаивает нервы. А то они у меня в последнее время ни к черту. Впрочем, всему на свете приходит конец, даже этому светопреставлению под названием «тихий семейный ужин с Майко». Ая-чан раскланялась и убежала (мне еще уроки готовить, Майко-сан), я допил чай и засобирался.
– Куда это ты? – подозрительно спросила Майко, убирая посуду в раковину.
– К Нанасэ-онээсан. Надо бы ее навестить, а я сегодня еще не был. С одной спортсменкой на школьном дворе дрался… – сказал я, накидывая пиджак и проверяя, есть ли кошелек в кармане и сколько у меня с собой наличных.
– Давай подвезу, – неожиданно предложила Майко, – я на машине, тут, рядом припарковалась.
– А… ну давай. – согласился я, подумав. Что может быть плохого в том, что тебя подбросит Майко? Ничего, верно?
Глава 11
– Выздоравливай, – говорю я Нанасэ-онээсан.
Нанасэ недовольна. Она считает себя здоровой и хочет домой. У нее отдельная палата с телевизором и холодильником, за ней следят тут круглосуточно (потому что Джиро-сама так попросил!), но ей не нравится в больнице. И еда здесь не такая, и то душно, то холодно, а по телевизору какую-то чушь показывают. Как любой японец – белый воротничок, Нанасэ – трудоголик. Ей вот так вот валяться на казенном харче как ножом по горлу. Она полезный член общества и готова приносить этому самому обществу пользу и прочие дивиденды. Насколько общество страдает от отсутствия Нанасэ на работе у Ноды-сан в розовом салончике – неизвестно. Я уверяю Нанасэ, что все прекрасно обойдутся и без нее, что нужды в том, чтобы бежать на работу сломя голову, нет, и надо отдохнуть и восстановить силы, и вообще Джиро-сама оставил у нас дома в чашке для чипсов миллион иен, так что и с деньгами все нормально. Нанасэ-онээсан начинает волноваться еще больше, говорит, что нельзя брать у Джиро-самы такие деньги, и мы люди не бедные сами и надо бы их вернуть. Я закатываю глаза вверх и меняю тему разговора. Лично я считаю, что, если дает деньги – значит, должен, и все тут. Тем более что хату нам разбомбили на хрен, руки мне отрезали к чертям собачьим, а все из-за того, что нарвалась Нанасэ на этого придурка мага. И где? Правильно – в салончике, который у нас на секундочку, крышевал сам Джиро-сама. То бишь защищал, если по цивильному говорить, а не сленгом девяностых. Защитить не удалось, значит, виноват. В общем, да, ремонт и денежная компенсация, все как положено. Может, еще и мало дал, с учетом моего с Нанасэ морального вреда. Может быть, я по ночам просыпаюсь и кричу от страха. А мог бы, если бы психика оставалась Синдзи-куна, а не моя. Я-то уж по ночам сплю крепко, потому как и не такое видел, циник и прагматик, тертый калач, ветеран и все такое. А пацан бы по ночам вскакивал, да. И снилось бы ему, как Майко-чан выкручивают в воздухе, словно половую тряпку над ведром, или что у него снова культи вместо рук, а ширинку застегнуть-то и нечем. Так что за все мои страдания и разочарования вполне могу брать наличными. Миллионом иен. Или больше. Страдаю-то я тут за двоих – за себя и за Синдзи-куна.
– Как ты назад-то поедешь? – начинает волноваться Нанасэ-онээсан. – Темно уже за окном и поздно.
Я опять закатываю глаза. Вот это самое отношение и вырастило из парня нежную розу Востока, блин. Тепло ли ты одет, Синдзи-кун, не обижают ли тебя в школе, есть ли у тебя деньги на карманные расходы, не гуляй затемно, а то тебя маньяк утащит. И изнасилует. Развели тут. Сопли и телячьи нежности. Парням вообще вредно такое отношение, парня воспитывать – это как по лезвию ножа пройти, сам знаю, у меня два сына. Было. В прошлом мире. С одной стороны, парня нельзя совсем загнобить – бывали примеры подобные, особенно если отец суровый слишком и требует многого, а с другой стороны, нельзя дать пацану и охренеть в край, избаловать его. У парней механизм доминации в крови заложен, и если ты его балуешь, то он сразу тут начинает доминировать и характер показывать. Однако в школе-то он никто и звать никак. А потому у него в голове хрень и происходит – начинает дома истерики закатывать, а в школе тише воды, ниже травы. Так вот истерики и маменькины сыночки и вырастают.
– Нормально все, – говорю я вслух, – меня Майко-чан на своей машине подбросила. И назад отвезет, она в коридоре ждет.
– Майко? Та самая Майко? – хмурит брови Нанасэ. – А почему она… все еще с тобой?
– Да вот. Жениться на ней предлагает. – Уж менять тему, так менять ее кардинально. Главное тут – сделать лицо кирпичом, или как говорят американцы – покер-фейс. И не ржать!
– Пффххх!!! – поперхнулась Нанасэ-нээсан и вытаращила на меня свои красивые карие глаза. Надо сказать, что старшая сестренка у меня красотка, пусть даже у нее нет такой… выдающейся фигуры, как у Майко, но да Майко-то у нас метаморф, она и в самом деле может быть плоской и кривоногой или зеленой и с большой головой. Интересно, а у нее есть своя изначальная форма и возвращается ли она к ней? В смысле, ей трудно удерживать изменения и преображения, или, как только она преобразилась, так и ходи хоть всю жизнь? Или
