серые глаза с мутной поволокой катаракты.
– Простите, я хотела сказать: «Доброе утро, смотрительница», – поправляется Озомена.
Та зло улыбается и бьет Озомену кулачком в грудь. Это так неожиданно и оскорбительно – даже хуже, если бы сейчас ей дали пощечину. Слезы на глазах мгновенно высыхают, и даже куда-то улетучивается тоска по дому. Озомена выпрямляет спину, а смотрительница идет дальше. Раздается свисток, и нестройным шагом девочки отправляются в класс.
– Ты бы уж подарила что-нибудь ей, – шепчет Обиагели. – Дай ей немножко денег или мыло, хоть что-нибудь. Иначе она тебя со свету сживет.
Обиагели осторожно гладит подругу по плечу, понимая, что та сильно не в духе.
Озомена продолжает молчать. Внутри снова загорелся огонь гнева. Идущая впереди Угочи, даже не представляя, какая буря сейчас происходит в душе Озомены, насмешливо оборачивается и посылает ей воздушный поцелуй.
– Ну ничего, мы ей еще покажем, – говорит Нкили, встряхивая мокрую футболку Озомены, чтобы она не сохла в мятом состоянии. – Только дай знать, и мы ей такое устроим! Так морду набьем, что у нее губы станут толще самого надутого колеса.
Сейчас время постирушек, а Нкили просто помогает. У нее на каждый день имеется свежий комплект белья – все, что нужно, увозит и привозит шофер. Нкили полоскает одежду подруги, выжимает и раскладывает на высокой густой траве, а ветер харматан доделывает остальную работу, моментально высушивая одежду.
– Не надо, я сама разберусь. – Именно так обычно говорит Мбу, перед тем как устроить обидчикам взбучку. Озомена рада, что первый раз в жизни повторила эти слова вслед за сестрой, и ей становится немного легче. Намылив подмышки блузки зеленым мылом Truck, она кладет его на шлакоблок и начинает стирать, от подмышек переходя к воротничку и обшлагам. Затем, опустив блузку в таз, она вытаскивает ее, выжимает и бросает в ведро для полоскания. Дальше уже подключается Нкили, и Озомена говорит неизменное «спасибо».
– И вообще, что она из себя строит? – замечает Нкили.
– Да потому что у нее тут брат учится, Амбобо его зовут, – говорит Обиагели. Она стоит и чистит зубочисткой ногти. – Ее братья тут приторговывают, они крутые.
– То есть если у тебя братья, то ты все, а если нет – так ты тупая корова, – горько замечает Озомена.
– Амбобо вообще-то звезда, капитан футбольной команды. Первое место в беге на сто и четыреста метров, сплошные пятерки по математике и всем естественным наукам. Старшеклассник Эмека в следующем году заканчивает школу, и Амбобо займет его место префекта. – Закончив с ногтями, Обиагели начинает ковырять в зубах.
– Твои браться тоже звезды, разве нет? – говорит Нкили. – Твой старший брат, забыла его имя, он вроде префект по труду.
– Да кому сдался префект по труду, – отвечает Обиагели. – Раздал задания по уборке и подравниванию газонов, и все дела. – Закончив ковырять в зубах, Обиагели озадаченно смотрит на большой палец левой руки и откусывает заусенец. – А вот Амбобо – это да, он просто красавец. А у моих братцев головы как буханки агеге[94] – где ни нажмешь пальцем, остается впадина, потому что мозгов нету.
Обычно Озомена обожает этот веселый юмор подруги, он растапливает ее сердце, облегчает любую тяжелую ситуацию. Но сейчас Озомене, наоборот, хочется, чтобы кто-то разбередил ее рану, раздул огонь мести. Она страстно желает Угочи одних только страданий. Ей надоели издевательства, но она боится, что ею овладеет леопард. В прошлый раз, когда это случилось из-за Бенджамина, леопард утащил ее в другой мир, а Озомене вовсе не хочется туда возвращаться. По крайней мере до тех пор, пока она не найдет узду.
Рядом стирают еще несколько девочек. Ради удобства возле цистерны с водой специально обустроили большую площадку из толстого слоя белого песка. Все стараются приходить именно сюда не только из-за близости воды. Если уронишь постиранную одежду на песок, с ней ничего не случится, достаточно просто встряхнуть. А вот пятна от красновато-бурой земли отстирываются так же трудно, как от пальмового масла. Озомена опускает в воду хлопчатобумажные носки, и волокна сразу же становятся жесткими.
– Ой, ты не простирнешь мне блузку? Сейчас, – говорит Обиагели и несется в сторону общежития.
Нкили улыбается во весь рот, обнажив потемневший средний зуб, хотя при посторонних она его стесняется.
– Одну блузку? Ха. Вот погоди, сейчас она притащится с целой охапкой.
Озомена выпрямляется над тазиком: вода уже грязная, ладошки заморщинились, а кутикулы вокруг ногтей размякли.
– С такой водой можно выстирать только одну вещь, – говорит она.
– Ты попроси маму купить этот новый порошок, забыла, как он называется, но с ним вода не так быстро грязнеет, – советует Нкили.
Озомена неопределенно бурчит и думает про себя: хорошо, что рядом полная канистра. Устала.
Порыв ветра подхватывает не утоптанный по периметру песок, и он летит прямо в лицо девочкам. Нкили вскрикивает от неожиданности, а Озомена несется в гущу травы, пытаясь догнать улетевшую блузку. Блузка ведет себя подобно бумажному змею, стараясь взмыть в подернутое дымкой вечернее небо. Передумав лететь, блузка опускается на траву, Озомена уже почти ухватила ее кончиками пальцами, и тут «птичка» снова решила упорхнуть. Трава буйно колышется, ходит волнами, и Озомене начинает казаться, будто она идет по воде и ее вот-вот засосет на дно. Блузка снова опустилась на траву: Озомена идет к ней крадучись, чтобы не спугнуть. Блузка лежит, поддразнивая девочку, трава прогнулась под ней, тоже участвуя в игре. Озомена помнит, как в раннем детстве ловила кузнечиков. Тут нужно приноровиться, разглядеть кузнечика в траве и встать так, чтобы на него не падала тень. А потом – р-раз! – накрываешь его сложенными домиком ладошками, и готово. Озомена помнит, как трепетал и толкался внутри кузнечик, помнит, как она выдергивала с подружками траву, чтобы подобраться к нему поближе.
То же самое она делает и сейчас, подбираясь поближе к блузке, забыв даже, что может испачкать ее. При новом порыве ветра Озомена подпрыгивает вверх, хватает блузку и вытаскивает ее из травы – ох, не порвать бы. С торжественным воплем она поднимает блузку вверх и оборачивается, чтобы похвалиться перед Нкили.
В голове что-то шипит, словно капли воды падают на раскаленную сковородку, потом слышится какой-то металлический скрежет, и Озомена затыкает уши, тщетно пытаясь отгородиться от этого ужасного звука, рождаемого вокруг и внутри нее самой.
И тут все мышцы и сухожилия натягиваются, заставляя ее двигаться в сторону леса, возникшего на том самом месте, где только что была площадка из белого песка. Звук лопающихся пузырьков стихает, Озомена крутит головой, ожидая увидеть простертое до горизонта фиолетовое небо, услышать грохот камнедробилки и плач той девочки. Но это совсем другое место. Во-первых, небо тут совершенно обычное. Сердце с такой силой качает кровь, что Озомена едва не валится
