Когда он взял из одной стопки один бюллетень, то кто-то из курьеров немедленно отреагировал: «Эй, не берите». Оказалось, что взять их практически невозможно, поскольку их оберегают курьеры.
Тогда МАГ решил украсть старые бюллетени, предназначенные к уничтожению. Специальная машина, находившаяся при АРНО в подвале, теперь стоит в коридоре второго этажа, вдали от комнаты МАГА. Для кражи бюллетеней нужно выбрать удобный момент, для чего, в свою очередь, необходимо держать машину под наблюдением. Для МАГА, вынужденного идти в коридор, где он раньше никогда не бывал и где он не имеет никакого повода появляться, это представлялось: на данном этапе невозможным, при первом появлении его сразу же спросили, кого он ищет; так что новое появление там было бы слишком нарочитым.
Таким образом, приходилось ограничиваться телеграммами, проходящими непосредственно через МАГА.
Из рассказа МАГА Быстролетов делал выводы:
«МАГ подробно и, очевидно, правдиво описал специфику работы в шифровальной комнате, из чего следовало, что ни он, ни ШЕЛЛИ, ни ТЕД, ни какие-либо чиновники, работающие здесь, полезными нам быть не могут. МАГ был очень разочарован своей неудачей, проклинал ФО и тамошнюю постановку дела, но честно признался, что без предварительной подготовки он работать не может. ШЕЛЛИ был в том же положении. Он тоже пытался что-то взять, был замечен и насмерть перепугался, но, находясь с КУПЕРОМ в дружеских отношениях, предпочел сослаться на причины морального свойства.
Отсюда напрашивается вывод: комната шифровальщиков непосредственного интереса не представляет.
Надо искать потенциальных агентов в помещениях для курьеров или рассыльных, где шефом был АРНО».
Однако пессимизм Быстролетова в отношении возможностей МАГА был преждевременным. МАГ оказался достаточно хитрым и осторожным человеком, чтобы раскрывать свои карты сразу. На встречу с КУПЕРОМ 16 апреля 1935 года он принес первый документальный материал — дешифрант телеграммы Стенли Болдуина сэру Джону Саймону. Телеграмма была расшифрована самим МАГОМ и, по его словам, была из тех, что ввиду особой важности в еженедельные сводки не попадают. Он принес эту телеграмму для того, чтобы показать банкиру, с какого рода документами он имеет дело и из чего черпает ту информацию, которую он надиктовывает КУПЕРУ. Вручая КУПЕРУ телеграмму, МАГ взял с него слово, что он только покажет документ банкиру, как документальное свидетельство, и тут же его уничтожит. Он предложил КУПЕРУ вложить телеграмму в конверт, на котором написать по-голландски: «Подлежит немедленному уничтожению». Этот конверт МАГ велел вложить в другой и на нем уже написать адрес жены КУПЕРА на тот случай, если с последним что-нибудь случится.
На встречу вечером 4 мая 1935 года МАГ принес стенографическую запись нескольких важных телеграмм, Поступивших днем. Расшифровывая и надиктовывая КУПЕРУ стенограмму, он сердился, когда тот делал ошибки, и даже начал писать текст телеграммы сам. Потом уступил уговорам КУПЕРА передать ему стенографическую запись, сказав при этом: «По этому бланку установят мою комнату, а по комнате и почерку и меня.
Я вверяю свою судьбу в ваши руки. Но помните, что я ирландец — я или друг на 100 %, или враг на 100 %. Смотрите не разочаруйте меня». Предложенные КУПЕРОМ 100 фунтов МАГ брать не стал: «Деньги я поручаю хранить вам — держите их на своем собственном счету». На изъявленное КУПЕРОМ удивление он еще раз говорил, что «он ирландец и во всем способен дойти до крайности». МАГ добавил, что его нельзя купить за деньги и он принял предложение банка по двум причинам: «1) он иностранец, ничем не связанный с государством, на которое работает; 2) всякая политическая информация собирается в конечном итоге для обслуживания капиталистов — вот он это и делает».
«Резюмируя все выше изложенное, отмечаем, — подытоживал Быстролетов свой доклад в Центр от 9 мая 1935 года, — 1) стадия вербовки закончена, МАГ согласен работать и доказал это; 2) дальнейшее развитие сотрудничества на данном этапе зависит не от него, а от нас; 3) нужен человек для ежедневного приема материалов».
Теодор Малли сопроводил письмо Быстролетова своими соображениями:
«Вы, конечно, должны спросить нас, откуда вдруг у МАГА явилась возможность давать нам материалы, когда совсем недавно он очень убедительно доказывал невозможность их получения. Если к этому добавить, что он настолько доверяет КУПЕРУ, что целиком вручил ему свою судьбу, то, нужно полагать, у вас появится достаточно оснований считать, что мы влезли прямо в пасть льва… По нашему мнению, его прежняя бездеятельность объясняется неуверенностью в солидности предприятия КУПЕРА, а может быть, и боязнь. Кроме того, как следует из доклада ГАНСА, ему действительно трудно выносить из офиса секретные материалы и он все еще поставляет их в ограниченном количестве, поэтому он планирует перевестись в бюро рассылки шифрпереписки».
В начале мая 1935 года МАГ приехал на континент в трехнедельный отпуск и привез большое количество документов на розовых (исходящих) и белых (входящих) бланках Форин Офиса. КУПЕРУ он сказал, что имел возможность выбрать материалы из целой груды документов и взял только те, которые представляли бесспорный интерес и не предназначались для размножения типографским способом. В откровенном разговоре с КУПЕРОМ он сказал, что «сначала больше всего боялся западни со стороны контрразведки. Но, наведя справки о КУПЕРЕ через знакомых и незаметно подвергнув его допросу об отношениях с ШЕЛЛИ и другими чиновниками, МАГ, по его словам, убедился, что «все в порядке, и только тогда решил взяться за работу». О серьезности его намерений свидетельствовал тот факт, что он просил скорее наладить ежедневное принятие от него материалов.
Некоторые подробности проверки КУПЕРА МАГОМ всплывали в разговорах при последующих встречах по мере того, как между ними устанавливались все более доверительные отношения. Так, сообщал ГАНС 5 июня 1935 года, МАГ рассказал, что после первого обеда с КУПЕРОМ он обратился к ШЕФУ и доложил, что иностранец приглашает на обед, но поскольку Женева кишит подозрительными людьми — он не знает, как ему быть. ШЕФ ответил, что КУПЕР — его личный друг и вполне заслуживает доверия. Это, по словам МАГА, сначала способствовало развитию дружбы с КУПЕРОМ, но потом, когда тот сделал ему предложение работать на банк, МАГ заподозрил в нем агента ШЕФА.
Еще более интересная ситуация возникла при обсуждении вопроса о поставке сводок. Вопреки утверждениям МАГА, что они неинтересны, КУПЕР все же настаивал на их получении, сказав, что банк их имел и хочет иметь снова. Подумав над последним заявлением КУПЕРА, МАГ вдруг сказал, что знает, кто поставлял их банку, и назвал имя АРНО. КУПЕР, никогда не слыхавший ничего об АРНО, искренне открестился от него. Тем не менее МАГ был уверен в обратном и с уверенностью добавил: «АРНО был дурак, бравший материалы на глазах у всех и погубивший себя сам». Позднее, в августе 1936 года, когда Теодор Малли обсуждал с МАГОМ вопрос о передаче кодов и перешифровальных таблиц, имя АРНО всплыло снова. «Он (МАГ. — О.Ц.) в процессе наших переговоров по этому поводу, — писал Малли, — подробно рассказал историю АРНО, причем с интереснейшими подробностями, в общем совпадающими с нашими данными, но отличающимися от них в том, что будто бы: а) установлено, что он работал на французов, б) история с самоубийством неверна, его убрал И С и тело положил к газовому крану».
Плачевный конец АРНО, видимо, все же не испугал МАГА. Материалы потекли от него широким потоком. «МАГ работает с точностью часов», — сказал про него Быстролетов. В письме от 26 июня 1935 года Малли сообщал в Центр:
«В настоящий момент, «пока», он поставляет нам материал 4-х категорий: а) еженедельники, б) отдельные телеграммы, сразу же по их поступлении в ФО, но которые потом попадут в еженедельник, в) телеграммы, которые в еженедельниках не публикуются ввиду их особой секретности и г) его личные справки, составленные на основании всей почерпнутой им из разных источников информации. Отдельные телеграммы попадают к нам иногда очень быстро. Например, уже переданная вам по телеграфу и идущая в приложении телеграмма нами была получена через два часа после ее поступления в ФО, Есть особая категория телеграмм, с пометкой буквой «К». Это телеграммы особой, повышенной секретности, в еженедельник они не попадают, а имеются всего в трех экземплярах».
К октябрю 1935 года возможности МАГА по получению секретной информации существенно расширились. ГАНС сообщал в письме от 10 октября 1935 года, что МАГ «по своей инициативе и после нескольких попыток подобрал ключ к шкафу с архивными материалами, которые находятся в ведении начальника шифровального отдела… и черпает оттуда материалы, непомещаемые в печатные бюллетени».
