– Прошлой ночью граф прибыл домой, миледи.
– Уэстон здесь? Не в Лондоне?
– Он должен позировать художнику, который пишет его портрет.
Уэстон?! Портрет?! Уф!..
Последние сомнения исчезли.
Итак, Эми Стивенс из Топеки, штат Канзас, находилась в комнате девятнадцатого века, в доме девятнадцатого века, а в соседнем помещении разговаривали две женщины, жившие в девятнадцатом веке. А где Саймон? Может быть, приехал в дом вместе с графом?
Первым побуждением Эми было вскочить с кровати, объявить о своем присутствии, а затем как можно быстрее отыскать Саймона.
Ага, и закончится все это тем, что ее отвезут в ближайший сумасшедший дом.
«Не суетись! Осмотрись и думай, думай», – приказала себе Эми. Этот призыв пришлось повторить четыре раза, прежде чем она стала способна на большее, чем просто лежать как бревно. Интересно, как скоро ее здесь найдут? Эми заставила себя держать глаза открытыми. Закрыть их – значит, уподобиться всем известному страусу с зарытой в песок головой.
– Мало мне забот с миссис Брейнтри и этой компаньонкой, так теперь еще и Уэстон будет без конца изводить меня…
Хорошо поставленный голос был скорее кислым, чем раздраженным. Его обладательница продолжала допытываться:
– Где же все-таки моя новая компаньонка? Кровать в гардеробной для нее уже приготовлена. Разве она не должна была приехать еще вчера?
– Должна была, миледи, но дороги, знаете ли. Дожди, изволите ли видеть. Возможно…
– Но вы сами сказали, Анна, что Уэстон дома, – перебила прислугу женщина с кислым голосом. – Он-то сумел проехать по тем же самым дорогам.
Эми села на кровати и огляделась. Она была готова поклясться, что находится именно в гардеробной. Следовательно, это она – та самая компаньонка, о которой говорят в соседней комнате?
Она решила подняться и на цыпочках подойти к двери. Только отбросила тонкое одеяло, глубоко вдохнула и тут же чихнула. Затем чихнула еще раз. Этот запах лилий преследовал ее еще во сне! Слишком сладкий и чересчур тяжелый.
В дверь гардеробной впорхнула девушка – очень оживленная. Ее стремительные движения ничуть не стесняли даже тяжелое темное платье и туго завязанный белый фартук.
«Вот дьявольщина!» – выругалась про себя Эми, понимая, что это комедия положений, в которой ее явно с кем-то перепутали. Она чувствовала смущение. И испуг. Впрочем, она вовсе не была парализована страхом. Еще не была, хотя до этого было не так уж далеко.
– Благодарение небесам! Вы наконец прибыли, мисс. Миссис Брейнтри так и обещала, что вы приедете к нынешнему утру, но когда я ложилась спать, а вас все еще не было, я уже начала беспокоиться.
Эми кивнула.
– Очевидно, вы приехали вчера очень поздно. Ночной швейцар должен был доложить мистеру Степпу, а не отправлять вас спать. Простите, но не могли бы вы поскорее одеться? Леди Анна места себе не находит! Она очень вас ждет!
Эми вновь кивнула, пытаясь хотя бы запомнить имена. Степп – это, должно быть, дворецкий. А леди Анна – женщина, у которой ей предстоит работать.
– Давайте же, давайте, поторопитесь, если можно, мисс. Позвольте, я помогу вам с корсетом и платьем.
Эми встала с кровати и увидела, что одета в ночную сорочку, похожую на облако из мелких складок. Слава богу, что не в джинсы и футболку, которые были на ней в двадцать первом веке!
– Меня зовут Эми Стивенс. Прошу прощения, а вы кто?
Странное ощущение – задавать вопросы девушке, помогающей тебе надевать корсет, которые носили во времена Регентства.
– Марта. Меня зовут Марта Степп. Как же я забыла об этом сказать? Прошу прощения, мисс Стивенс.
– Вы родственница мистера Степпа, о котором упоминали?
– Да, мисс. Это мой отец, – ответила Марта, зашнуровывая ей корсет.
Он оказался не таким неудобным, как опасалась Эми. Правда, Марта и зашнуровала его не слишком сильно. Может быть, иметь тонкую талию было не столь обязательно для модных тогда платьев в стиле ампир? Пока Марта заканчивала возиться со шнуровкой, Эми вспомнила, что монета была в кармане ее джинсов. И где же она теперь?
– А моя матушка, миссис Степп, служит здесь экономкой, – продолжала между тем Марта.
«Внимание! – скомандовала себе Эми. – Монету ты сможешь отыскать только в том случае, если тебя не вышвырнут отсюда прочь. С твоим американским английским это может произойти в два счета». Весь последний год Эми училась правильно говорить по-английски, но, увы, акцент так никуда и не делся.
– Степпы служат в доме графов Уэстонов больше ста лет.
– Впечатляет. Нечасто услышишь о такой преданности и верности. Во всяком случае, мне не доводилось.
– Разумеется. Ведь работа компаньонки длится всего лишь год-другой. А как только молодая мисс будет помолвлена, вам приходится перебираться к следующей хозяйке, которой потребуются ваши услуги.
«Как бы побыстрее разобраться во всем этом?» – подумала Эми, но не успела ничего спросить, как Марта заговорила вновь:
– Прошу прощения, мисс. Вы родом из Шотландии? Или из Уэльса? У вас такое произношение… – Марта замешкалась, и Эми насторожилась в ожидании, какое определение та подберет, – необычное, что ли.
Как бы это ей объяснить? Эми зажмурилась и приготовилась к импровизации.
– Детство я провела на Оркнейских островах[11], а последние пять лет работала в центральных графствах.
Уф! Фантазия у нее еще работает!
– О! Оркнейские острова!
Марта произнесла это так, будто речь шла как минимум о Северном полюсе, хотя Эми точно помнила, что Оркнейские острова – это где-то в Шотландии.
– Должно быть, вы очень скучаете по своей семье.
– Нет, я сирота.
– Вот как, – по тону Марты сложно было понять, считает она это большим несчастьем или удачей.
– Я с нетерпением предвкушаю встречу с леди Анной, – напомнила о насущном Эми.
Самое разумное сейчас – отвести разговор подальше от ее происхождения.
– Это прекрасная молодая леди, – сказала Марта, а затем наклонилась ближе и шепотом добавила: – Хотя в последнее время она страдает от мигреней… С тех пор, как ее покинула гувернантка, а брат слишком долго договаривался с миссис Брейнтри о компаньонке для нее.
В книгах слово «мигрень» Эми встречала много раз, но так и не удосужилась узнать, о чем, собственно, идет речь. Ну теперь-то она это узнает! Сохранившиеся в памяти Эми исторические романы придавали ей некоторую уверенность в себе. Совершенно очевидно, что ее принимают за женщину, которая должна помочь молодой леди подготовиться к ее первому сезону – выходу в большой свет. Правда, Эми никак не могла вспомнить, к чему именно сводятся обязанности компаньонки. Вообще слово «компаньонка» ассоциировалось у нее скорее с пожилыми женщинами. Припомнив сюжет одного из романов, она решила осторожно двинуть свою пешку вперед.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
