Дальнейшие размышления были прерваны тихим стуком в дверь. Резко развернувшаяся в сторону источника шума сестра Анна, настороженным, чуточку хриплым после всего пережитого голосом спросила:
— Кто там?
В ответ раздалось старческое покашливание и наполненный спокойствием и собственным достоинством ответ:
— Скромный ценитель женской красоты и доверительного общения.
В ответ на такое представление монашка, и так выбитая сегодня из колеи не смогла сдержать бушующее в ее душе раздражение:
— Мы заняты. — После чего добавила уже более понятные для обычного обывателя и служащих местных отелей слова. — Идите в жопу!
— Хм?! — напряжённое молчание раздавшееся с противоположной стороны двери, привело к тому что Инельда уже уставшая от своей роли бедной и несчастной находящейся в продолжительном обмороке девы заинтересованно приоткрыла правое веко и посмотрела в сторону очень ненадёжной на нее взгляд преграды, отделяющей внутренность гостиничного номера, от уже знакомого ей собеседника видимо впавшего в ступор от такого вот ответа раздражённой сестры христианского бога.
С щелчком ключа дверь открылась и внутрь просочился молодой, но довольно габаритный для представителей своей расы азиат с чемоданчиком в одной руке и пистолетом в другой. За ним последовал второй точно такой же. Третьим в номер неспешно и с чувством собственного достоинства зашёл благообразного вида старичок, упрятанный в шикарного вида костюм, явно купленный не на распродаже, а пошитый на заказ и прячущий руки в карманах. Берету сестры Анна, направленную ему прямо в лоб, пенсионер изучил с выражением лёгкой заинтересованности на лице, а потом освободив левую руку громко щёлкнул пальцами.
— И? — после пяти секундного молчания уточнила монашка. — Что сие значит?
— А вы в зеркало гляньте, — посоветовал ей Лю, а это был именно старый Шо-Хай. — Вон оно, на шкафчике висит. Грязноватое, правда, немного, совсем у нас обслуга обленилась. Видите четыре красных луча, обрывающихся у вас на спине?
— Снайперы, — упавшим голосом констатировала девушка, отлично понимающая тот факт, что сразу против нескольких профессионалов, держащих ее на мушке, шансов у нее нет. Одного ещё можно было бы попробовать переиграть за счёт скорости реакции, да и то с крайне сомнительными шансами на успех, но их слаженная группа не оставит своей цели даже надежды на спасения.
— А в руках у племянников взрывчатка, — спокойно продолжил старик. — Детонатор которой очень неуютно лежит в моих старых, неловких пальцах. Сю, продемонстрируй! Один из молодых азиатов действительно щёлкнул застёжкой и явил на свет аккуратные ряды подозрительного вида брусков, соединённых проводами.
Паралич на трухлявого гриба, — пронеслась в голове Инельды мысль. — И на спутников его тоже. Так, левую руку они со своего места не видят, пальцами можно сделать нужные пассы. А окно и стрелки, сидящие напротив… Кажется, придётся использовать мою природную способность. Надеюсь, ещё не разучилась за столько времени без практики.
— А не много ли на двух скромных дам? — несколько шокировано уточнила монахиня, не обращая внимания на тот факт, что со вчерашнего дня одета в костюм, проигрывающий по количеству закрытого тела некоторым закрытым купальникам.
— Не стал бы утверждать такое я. — вкрадчивый полушёпот старого, умудрённого жизнью то ли бандита то ли представителя неофициальной народной власти (с триадами все так сложно, как говорят русские — без поллитры не разберёшься) несмотря на свою слабость прозвучал достаточно убедительно для того чтобы разгорячившаяся было монашка медленно. очень медленно — буквально по миллиметру опустила руку со своей любимой девяносто второй береттой.
— Поверьте, недостойный старик знает о вас девушка достаточно многое и это может быть неплохой темой для дальнейшей беседы. — Отеческая добрая улыбка проявившаяся на морщинистом лице старого китайца совсем не сочеталась с льдинками стылого льда в глубине его глаз, но стопроцентно заставляла воспринимать его слова крайне серьёзно. — Не правда ли, Мари?
Дёрнувшаяся было, как от сильного удара под дых, девушка устремила на собеседника взгляд, злости в котором хватило бы на пару сотен медленных и крайне мучительных смертей. Конечно же в том мало реальном случае если бы мановением творца эта неизвестного роду племени человеческая девица с повадками матерой убийцы вдруг получила бы возможность убивать взглядом.
— Это все, конечно, интересно, — свистящий шёпот, почему-то отдающийся в ушах эхом, заставил всех вздрогнуть и синхронно переместить взгляды туда, где только что лежала Инельда. И она все ещё была там. Вот только теперь сквозь ее роскошную чёрную кожу отчётливо проглядывала стенка. И с каждой секундой тело дочери подземелий становилось все более и более прозрачным. — Но, пожалуй, я сейчас не в настроении играть в ваши игры.
— Ну вот, начинается, — вслух произнёс Лю, сжимая в напряженной в руке детонатор и испытывая целый букет ощущений из азарта и страха смерти, казалось бы, уже давно и прочно забытый старым гангстером, лично не участвовавшим в боевых операциях уже который год.
— Ты прав, смертный, — раздалось сразу отовсюду. — Все только начинается. Да будет тьма! В следующее мгновение мир для людей исчез. А снайперы, наблюдающие за происходящим, сделали то, что им категорически не рекомендовалось. Моргнули. А потом быстро поменяли глаза, приставленные к окулярам прицелов и убедившись, что это не помогло, стали их тереть, чтобы избавиться от наваждения. На месте окна, в котором просматривался гостиничный номер, красовалось непонятное образование полусферической формы, обрывающееся в стене. И оно было абсолютно непроницаемо для взглядов и лазерных лучей.
А в глубине облака мрака гордая дочь подземелий, в которых магия иллюзий как и все, необходимое для успешных интриг, возведена в степень искусства, готовилась проводить деловые переговоры. Из под массивной железной ванны, защитив щель, в которую она втиснулась, самым мощным из доступных ей барьеров. А говорить с людьми должен был созданный ею фантом. И на саму дроу он походил, ну скажем так, не очень. Впрочем, у каждой настоящей женщины «парадновыгребной» вид очень сильно отличается от обычного домашнего обличия. В отношении тёмных эльфиек этот основополагающий закон вселенной выполняется точно также. А уж для главы гильдии убийц для которой преображение является таким же естественным талантом, как дыхание или умение ровно подвести глаза для современной модницы, это даже не было усилием… Так — пара пассов и вуаля.
Впрочем, Инельда никогда, кроме может быть далёкого младенческого состояния, не была такой простушкой чтобы испортить свое эффектное появление жалкой спешкой. Тем более, что пока сфера тьмы ещё не распалась на мелкие истаивающие на глазах туманные обрывки существует довольно большой промежуток времени когда тьма властвует над разумом попавших в ее тенёта людей. Конечно это воздействие сугубо индивидуально, особенно для лиц с хорошей силой воли, но согласитесь в момент наступления полной темноты, сходной более с внезапным ослеплением, устои разума могут немного пошатнуться. И тут самое главное правильно этим воспользоваться.
Отражающийся от стен, бархатистый чувственный шёпот, наполненный нотками неги и страстью… тёмной, вызывающей мурашки и инстинктивное отвращение страстью… шёпот раздался как будто бы отовсюду:
— Не ты ли смертный клялся хранить и оберегать меня в отсутствие моего мужчины? Или себе на горе нарушить слово решил ты? — Ритмический рисунок слов, подобный всесокрушающему прибою как будто сам собой вырывался из горла иллитири, переотражаясь и повторяясь множеством звуковых фантомов. Заставляя ее неосознанно морщиться от воспоминаний, от призрака точно такой же речи, тянущего свои костлявые пальцы сквозь вязь времени.
Из мрака, медленно отступающего от глаз людей, сначала соткалась белоснежная паутина, цепляющаяся за потолок, стены и даже воздух, немного светящаяся приятным мягким жемчужным светом. И тем сильнее был контраст с той, кто сидела в ее центре, замотанный в кокон, частично заменяющий ей одежду. Антрацитово-чёрная кожа, проглядывающая сквозь нежный шёлк, манила. А вот черепа, пошедшие на трон для королевы тьмы, восседающей на жутком постаменте, отпугивали.
Рогатые демонов, клыкастые тех же демонов или орков, немного удлинённые эльфийские, обычные человеческие, они составляли причудливую композицию, наводящую на мысли о затаившейся многолапой твари, находящейся под седлом своей повелительницы и готовой броситься в атаку. Желтоватая высохшая от времени кость одним своим цветом вызывала омерзение. А на самой молодой голове, где плоть ещё не успела слезать, обнажая основу, без труда угадывалась гримаса жуткого страдания, которое несчастная жертва испытала перед смертью.
