Это никогда не случится.
И уже слишком поздно.
Они уже мертвы, а я жуткая рука смерти. Что-то — или кто-то — сделало меня таким, и я не знаю почему. Меня это больше не волнует. Все, что я могу сделать, это использовать эти чудовищные способности, чтобы исправить баланс.
Видите ли, мы, Достопочтенные — даже те из нас, кто покинул Орден, — все одержимы поддержанием баланса.
И эти проклятые высокомерные мидрианцы слишком долго склоняли чашу весов в свою пользу.
Пора весам отклониться в другую сторону.
Амали начала это.
Я могу только довести дело до конца.
Глава 24
Амали
Как только Кайм исчезает, Облако ускоряется.
Меня чуть не выбросило из седла, но каким-то образом мне удается зацепиться и сохранить свою жизнь, пока он мчится через лес, делая мощные шаги вверх по большому холму, ведущему к моему дому.
Едь медленно, сказал Кайм. Ха.
— Сумасшедшая лошадь, — рычу я на тиге. — У тебя когда-нибудь заканчивается энергия? Я бы посоветовала тебе притормозить, но знаю, что у тебя только один хозяин.
Упрямая лошадь. Она слушает только Кайма.
Проклятое седло. Без Кайма, который меня поддерживал, я неуклюже прыгаю вверх и вниз. Мне неуютно, все болит, и я очень устала. Огромная рубашка Кайма задирается до бедер, пока мы мчимся сквозь деревья. И я очень натерла зад.
Но мой дискомфорт улетучивается, когда улавливаю легкий намек на дым в воздухе.
Я делаю глубокий вдох и замираю.
Это не дым от древесины.
А тростниковый дым.
Желтые сладкие кусты, которыми мы покрываем крыши наших хижин, при горении источают характерный запах. В дыме есть намек на жженый сахар.
Страх поражает меня так сильно, будто меня ударили в живот.
Что, если мы опоздали?
Что, если с Каймом что-то случилось? Я знаю, что Кайм движется, как призрак, и сражается, как демон, но он устал и ранен, и, если он прав, там много солдат.
— Нет, — плачу я, пока Облако подводит меня все ближе и ближе к моему худшему кошмару.
— Ты должен остановить их, — шепчу я отчаянную молитву моему смертоносному призрачному убийце, который, несомненно, является реинкарнацией Лока. Как еще он мог забирать жизнь с такой легкостью? Как еще он мог свести меня с ума? — Я сделаю все, что угодно, если ты просто не дашь этим гребаным мидрианцам убить мой народ. — Дать это обещание нетрудно. Этот человек уже овладел мной, и я сама не могу этого объяснить.
Спаси их.
Спаси мою деревню. Мой народ.
Я начала это.
Когда воткнула свое импровизированное оружие в шею Хоргуса, я начала это.
Я больше никогда не буду такой наивной.
Облако вьезжает в глухой туман. Деревья растворяются в дымке, их стволы становятся бледными и призрачными в слабом утреннем свете. Если не считать дыма, это место выглядит точно так же, как было, когда я уезжала.
Я дома.
Облако переступает грань Круга Очищенной Земли, и внезапно мы оказываемся в деревне среди горящих хижин и тел.
Очень много тел.
Желчь поднимается у меня в горле, когда я смотрю вниз и повсюду вижу мертвых мидрийцев. Кровь просачивается в твердую почву.
Так много крови.
Медный запах крови смешивается с едким дымом. Я яростно моргаю, когда дым попадает мне в глаза, заставляя их слезиться.
И внезапно тишину пронзает ужасный крик.
Женский крик. Знакомый крик.
Сана? Это ты?
К испуганным крикам присоединяется детский голос. Маленький ребенок, на самом деле младенец, возможно, возрастом только в одну зиму.
Звук пробуждает во мне что-то глубокое и первобытное. Я натягиваю поводья, как это делал Кайм много раз. Чудесным образом Облако идеально останавливается, фыркает и копает землю. Это шар свирепой энергии, его тело напрягается и дрожит.
Но каким-то образом он подчиняется. Как будто понимает серьезность ситуации.
Не раздумывая, я соскальзываю со спины Облака и вынимаю из ножен короткий клинок Кайма. Я бегу навстречу крикам, мои босые ноги стучат по твердой земле. Я уворачиваюсь от тел убитых мидрийских солдат, избегая луж темно-алой крови.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Работа Кайма. Все это.
Когда смотрю на тела на земле, меня охватывает странное чувство отстраненности. Каждое убийство пугающе четкое. Горло аккуратно разрезано, кольчуга пронзена с зверской точностью. Есть даже один, у которого голова отделена от шеи. Обезглавлен.
Насилие выглядит легким — почти неприлично.
Ужас узлом закручивается в моем животе.
От дыма у меня горит горло. Глаза слезятся.
Я борюсь с рвотными позывами.
Все это было сделано его рукой.
Та самая рука, которая так нежно ласкала мою щеку; которая крепко держала меня, пока мы пересекали темные, пустые земли Мидрийской империи.
Неужели это так ужасно, что я испытываю отчаянное облегчение от смерти этих мидрийских солдат?
Неужели это так ужасно, что мне хочется чувствовать эти смертоносные алебастровые руки на своей голой коже, на моей…
Не думай об этом сейчас. Беги.
Сана кричит. Плачет ребенок. Это ее ребенок? Я мчусь на звук. Меня охватывает сильное желание защищать.
Я отделяю звук. Там. Они внутри! Хижина Саны — одна из немногих, которая не горит. Являясь частью клановой группы, она находится недалеко от центрального кольца хижин, и пламя ее еще не охватило.
Боль в моих ногах — настоящая агония, когда ускоряюсь и замечаю что-то зловещее.
Камышовая дверь у входа слегка приоткрыта, но не от этого у меня мурашки по коже.
Я смотрю на окровавленный отпечаток ладони сбоку от двери.
Он еще даже не высох.
Я поднимаю одолженный клинок и врываюсь внутрь, напрягаясь в ожидании того, что там найду.
Здесь темно и задымлено. Я яростно моргаю, пока мои глаза привыкают к перемене света. Красные угли мерцают в жаровне центрального костра, отбрасывая малиновое сияние на всю комнату.
— Амали? Это ты? — Из тени доносится сдавленный вздох. Я вижу в углу съежившуюся фигуру с младенцем на руках.
— Сана! — Я бросаюсь к ней и кладу руку ей на плечо. Она смотрит на меня широко раскрытыми карими глазами, от потрясения у нее отвисла челюсть. Ребенок у нее на руках — всего лишь маленький младенец. Он, наверное, даже не видел свою первую зиму. — Она красивая, Сана.
— Тише, Магиела, — шепчет Сана ломким голосом. — Не бойся. Амали сейчас здесь. Все будет хорошо. Это правда ты, Амали, или весь этот дым заставляет меня видеть духов?
— Это действительно я, Сана. — Я кладу меч Кайма на пол рядом со мной. Затем нежно беру ее за запястье и глажу по волосам плачущего ребенка. Они мягкие и тонкие, точно такого же оттенка соболя, как и волосы Саны. — Не плачь, малышка, — бормочу я. — Все хорошо. Я знаю, что на улице страшно, но теперь ты в безопасности. — Я встречаюсь взглядом с Саной. — Мидрианцы не причинят нам вреда. Они все мертвы.
— Э-это демон, — шепчет Сана, ее губы дрожат, когда она прижимает к себе маленькую Магиелу. — Я не сумасшедшая. Клянусь, я видела д-дем…
— Где? — резко спрашиваю я, зная, что это мог быть только Кайм. — Где он?
— Там. — Сана поднимает дрожащую руку и указывает на дальнюю стену.
Я оглядываюсь через плечо.
Сквозь дымку и темноту я вижу бледную фигуру, прислонившуюся к стене.
Ну, по крайней мере, часть его бледна. Я вижу мертвенно-белый контур его лба и полупрозрачную кожу вокруг его закрытых глаз. Нижняя часть лица скрыта под темным шарфом.
Его обнаженная грудь и руки залиты кровавыми брызгами засохшей крови. Его руки пропитаны ею. На нем и вокруг него лежит гора клинков: его длинный меч, различные кинжалы и большой зазубренный клинок, залитый кровью и различными кусочками розовой слизи, о которых я даже не хочу думать.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Кайм!
Нет ответа.
Он ранен? Когда я поднимаюсь на ноги, в животе у меня образовался узел. Он умер?
Меня охватывает сильное чувство облегчения, когда вижу легчайшие движение его груди, он дышал. Нет, он не мертв. Он просто без сознания.
