«Разрази гром! – подумал Тибо. – Кажется, и в этот раз мое пожелание было выгодно другому! Ах, дружище черный волк, я по-прежнему начинающий. Черт побери! Впредь я хорошенько подумаю, прежде чем пожелать чего-нибудь, и ученик непременно станет учителем. Однако, – продолжал он, мучаясь сомнением, – кому же может принадлежать этот голос? Ведь он мне знаком, тут нечего даже и спорить!»
– Вы бы еще больше разгневались, монсеньор, если бы я вам кое в чем призналась.
– В чем же, душечка?
– Этот грубиян, как вы его называете, ухлестывает за мной.
– Не может быть!
– Да, это так, монсеньор, – смеясь, сказала госпожа Сюзанна.
– Что? Этот мужлан, этот плут, этот тупица! Где он? Где он прячется? Клянусь Вельзевулом, я скормлю его своим псам!
Теперь Тибо узнал этого человека.
– Ах, сеньор Жан, – прошептал он, – так это вы!
– Будьте спокойны, монсеньор, – сказала госпожа Сюзанна, положив руки на плечи возлюбленного и заставив его сесть, – здесь любят только вашу милость. А если бы даже и не любили, я никогда бы не отдала сердце человеку, у которого прямо надо лбом клок красных волос.
И, вспомнив злополучную прядь, которая так рассмешила ее во время ужина, госпожа Маглуар снова принялась хохотать.
Тибо пришел в ярость от ее поступка.
– Ах, злодейка! – возмутился он. – Не знаю, что бы я отдал за то, чтобы сейчас вошел твой муж, твой благочестивый муж, твой славный муж и застукал вас здесь.
Не успел Тибо договорить, как дверь, ведущая в спальню Сюзанны из комнаты ее супруга, распахнулась, и в покои вошел мэтр Маглуар в ночном колпаке, вместе с которым он был пяти футов ростом, и с зажженной свечой в руке.
– Ах! – шептал Тибо. – Проклятье! Кажется, теперь уж я посмеюсь.
Глава 13
В которой доказывается, что женщина красноречивее всего тогда, когда молчит
Поскольку Тибо разговаривал сам с собой, он не расслышал некоторых слов, сказанных Сюзанной сеньору Жану шепотом.
Он только увидел, как дама опустилась на колени и повисла на руках своего воздыхателя, словно лишилась чувств.
Бальи остановился как вкопанный перед странной парочкой, которую выхватило из тьмы пламя его свечи.
Он оказался прямо напротив Тибо, и башмачник попытался прочесть по выражению лица мэтра Маглуара, что происходит у него в душе.
Но жизнерадостная физиономия бальи была от природы столь неприспособленной для сильных эмоций, что Тибо не смог прочесть на лице благодушного мужа ничего, кроме доброжелательного удивления.
Несомненно, сеньор Жан тоже не увидел ничего иного, ибо произнес, обращаясь к бальи, с непринужденностью, которая показалась Тибо несколько излишней:
– Ну как, мэтр Маглуар? Как нам сегодня удалось справиться с бутылочкой, дружище?
– Как! Это вы, монсеньор? – изумился бальи и еще сильнее вытаращил глаза. – Ах, будьте любезны, простите меня за столь неподобающий наряд. Поверьте, что если бы я осмелился только думать о чести встретить вас здесь, то никогда бы не разрешил себе появиться в таком виде.
– Полно вам!
– Это так, монсеньор. Позвольте мне отлучиться, чтобы привести себя в порядок.
– Не стесняйтесь, дружище, – ответил сеньор Жан. – После сигнала тушить огонь можно принимать друзей без церемоний. К тому же, приятель, есть дела поважнее.
– Что же, монсеньор?
– Привести в чувство госпожу Маглуар. Вы же видите, она без сознания.
– Без сознания! Сюзанна без сознания! О боже мой! – воскликнул толстячок, ставя свечу на камин. – Как могло случиться такое несчастье?
– Погодите, погодите, мэтр Маглуар, – сказал сеньор Жан, – прежде всего нужно устроить вашу жену в кресле. Неудобно лежать – для женщины без чувств хуже всего.
– Вы правы, монсеньор, переложим госпожу Маглуар в кресло… О Сюзанна! Бедная Сюзанна! Как с тобой могла приключиться такая неприятность?
– Уж не подумайте, дорогой друг, чего-нибудь нехорошего, увидев меня здесь в такое время.
– Я не посмею, монсеньор! – отвечал бальи. – Дружба, которой вы меня удостоили, и добродетель госпожи Маглуар – других гарантий и не нужно, чтобы в любое время дня и ночи мое бедное жилище было почтено честью принимать вас.
– Трижды дурак! – пробормотал Тибо. – Только если, наоборот сказать, не дважды хитрец… Но неважно! – добавил он. – Посмотрим, как ты станешь выкручиваться, сеньор Жан.
– Тем не менее, – продолжал мэтр Маглуар, смачивая платок мелиссовой водой и потирая жене виски, – мне любопытно узнать, что за столь сильный удар мог быть направлен против моей бедной жены.
– А-а, это очень просто! Сейчас я вам обо всем расскажу, приятель. Я возвращался после ужина у моего друга, сеньора де Вивьера, и пересекал Эрневиль, чтобы попасть в башню Вез, когда увидел открытое окно, а в открытом окне женщину, которая подавала отчаянные знаки.
– Ах, боже мой!
– Я сказал то же самое, когда узнал окно вашего дома: «Ах, боже мой! Неужели с женой моего приятеля случилось несчастье и ей необходима помощь?»
– Вы очень добры, монсеньор, – с умилением сказал бальи. – Надеюсь, ничего страшного не произошло?
– Напротив, приятель.
– Напротив?
– Да, сейчас вы обо всем узнаете.
– Монсеньор, вы заставляете меня дрожать! Как, моей жене нужна была помощь, и она не позвала меня?
– Сначала она думала поступить именно так, но воздержалась от этого, и то, что она воздержалась, лишний раз говорит о ее деликатности, ибо она опасалась подвергнуть опасности вашу драгоценную жизнь.
– Неужели? – бледнея, спросил бальи. – Моя драгоценная жизнь, как вы изволили выразиться, в опасности?
– Сейчас уже нет, поскольку я здесь.
– Но, монсеньор, что же все-таки произошло? Я, конечно, спросил бы об этом у жены, но вы видите, что она пока еще не может ответить.
– Боже мой! Разве я здесь не для того, чтобы ответить вместо нее?
– Ответьте, монсеньор, вы ведь так добры! Ответьте, я слушаю.
Сеньор Жан кивнул в знак согласия и продолжил рассказ:
– Итак, я поспешил и, увидев, как она испугана, спросил: «Что случилось, госпожа Маглуар, кто вас так напугал?» – «Ах, монсеньор! – ответила она мне. – Представьте только, позавчера и сегодня мой муж принимал у себя человека, который вызвал у меня самые скверные подозрения! Человека, который проник сюда под видом друга моего дорогого Маглуара, а сам… а сам волочится за мной…»
– Она вам такое сказала?
– Слово в слово, приятель! Она ведь не слышит, о чем мы говорим, не так ли?
– Нет, она в обмороке.
– Вот и хорошо. Когда она придет в себя, расспросите ее, и, если она не повторит вам слово в слово то, что сказал я, считайте меня нехристем, сарацином, турком.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
