Оля сказала, что ей надо ещё куда-то съездить и что мы с ней можем не скоро увидеться. Я тогда ничего не поняла. Спрашивала её всё время, не нужна ли вам помощь. Она отвечала, что не нужна. Потом она заплакала. Я думала, что по вас… Полезла ко мне целоваться… Я тоже отчего-то заплакала… А вечером к нам пришли домой из уголовного розыска. Поинтересовались, знаю ли я вас. Я ответила, что знаю, и спросила, в каком вы морге. Они удивились, причём тут морг. Я сказала, что раз вы убиты, то должны же где-то лежать. Они спросили, когда я видела вас в последний раз. Я сначала не хотела им ничего говорить, но они настаивали, и, в конце концов, вытянули из меня всё.
Я подумал, что из меня они "вытянули всё" гораздо быстрее. Хотя, зная упрямство этих сестричек, стражам закона можно только посочувствовать. Впрочем, им ещё повезло, что они имели дело со старшей сестрицей, а не с младшей.
Дальше Светлана рассказала, что, распрощавшись с Ольгой у дома, больше её не видела и узнала о том, что та уехала за границу, только сегодня утром, когда сестра позвонила ей почему-то из Венеции, а совсем не из Вены.
Пока мы добирались до моего дома, я вслушивался в голос Светланы и, не переставая, корил себя. Наверное, это было предательством с моей стороны, но, когда я был с Ольгой, то почти забывал о Светлане, а, будучи со Светланой, мало думал об Ольге. Стыдно сказать, но это так. Хотя боль за Ольгу меня не покидала. И пока я думал о том, что она так далеко, одна, может быть, подвергается опасности или в чём-то нуждается, сердце моё сжималось.
Во дворе, рядом с моим подъездом действительно стояла запертая и малость побитая "восьмёрка". Мы поднялись в квартиру.
Первое, что я увидел, была огромная сумка в прихожей – та самая, которую Ольга когда-то в спешке собирала. Я предложил девушке раздеться и прошёл на кухню. А там, рядом с телефоном красовался Ольгин автоответчик с запиской на нём. Я узнал листок из изящной записной книжки Ольги и с интересом прочитал в меру разборчивые каракули, которые она набросала, по всей видимости, в большой спешке.
"Сашуля! Прости меня ещё раз. Я сегодня улетаю. Надеюсь, что у тебя всё в порядке. Автоответчик оставляю тебе на память, а мои вещи отдай свете – тебе они ни к чему. Не бросай её. Ты ей очень нравишься, только она застенчивая и скрывает это от тебя. А ты бы видел, как она рыдала, узнав о твоей смерти. Не удивляйся, она тебе всё расскажет. С ней тебе будет спокойней, чем со мной. Может быть, ты даже отучишь её врать, только будь с ней построже, но тоже в меру. Вообще, вы подходите друг другу. Я это сразу поняла, как только увидела вас вместе здесь, на кухне. Так что будьте счастливы. Целую вас обоих. Не скучайте и не думайте обо мне очень уж плохо. У тебя в холодильнике бутылка шампанского – выпейте за ваше счастье. И пожелайте мне удачи. Оля.
P.S. Светик! Шубки – тебе. Береги Шурика".
Я протянул записку Светлане и открыл холодильник. Там действительно лежала бутылка шампанского. Но моё внимание привлекла не она, а ярко-красный отпечаток губ на дверце морозилки. Я её открыл и за древней банкой тушёнки увидел кусок окаменевшего сыра. Это обстоятельство меня заинтересовало – зачем Ольге понадобилось класть мой сыр в морозилку? Вытащив его, я увидел ещё какой-то пакет. Достав и пакет, я заметил немного покрасневшей после чтения записки Светлане:
– Ваша сестра обожает делать сюрпризы.
Девица гордо вскинула головку и посмотрела на меня нехорошим, по определению её бабушки, взглядом, спросив ледяным голосом:
– Надеюсь, вы не воспринимаете всю эту ахинею всерьёз? – бросила она на стол смятую записку своей любимой сестрёнки.
– Конечно, не воспринимаю, – успокоил я её, разворачивая загадочный свёрток, и уставился на распечатанную пачку отечественных купюр, несколько пар серёжек, кольца и ещё какие-то брошки. Ольгины права и документы на машину были завёрнуты ещё в одну записку.
"Саша, эти деньги твои, как компенсация за доставленные тебе неприятности. Драгоценности – Свете. Пусть не думает, что я собираюсь ограбить родную сестру. Это только часть того, что было в шкатулке. Остальное пока полежит у меня – сохранней будет. Права – тоже ей. Водить она умеет, а прав нет. Надеюсь, этих денег вам хватит, чтобы начать совместную жизнь. Целую ещё раз, ваша О.".
Я протянул записку разглядывающей серёжки Светлане. Прочитав её и снова покраснев, она тихонько прошептала:
– Мерзавка.
– Может, она не такая уж мерзавка? – внимательно посмотрел я на девушку.
Немного помолчав, избегая моего взгляда и не поднимая головы, Светлана спросила вполне нормальным голосом:
– Саша, неужели ты простишь её за то, что оказался из-за неё в тюрьме?
– Благодаря ей я прожил захватывающую неделю и теперь имею возможность слушать самый завораживающий голос в мире. Ночь в тюрьме стоит этого.
А что я мог ещё сказать? Я всегда говорю правду.
Ну или почти всегда.
14.
Незадолго до Нового года я получил по почте конверт с экзотическими марками. Присев к столу и разглядев, что письмецо отправлено с Сейшельских островов, я, догадываясь, от кого сие послание, вскрыл его.
Внутри оказалась только фотография, довольно занятная: на фоне моря раскинулась в шезлонге синеглазая платиновая блондинка в крохотном купальнике. Она, улыбаясь, протягивала руку с высоким стаканом какого-то неизвестного питья, словно собиралась чокнуться со мной. На обороте фотографии я прочитал:
"Привет, ребята!
Поздравляю с Наступающим! Желаю всего самого-самого. Надеюсь, скоро встретимся – что-то я по вам соскучилась. Наверно, как и вы по мне. Народ здесь совсем бестолковый и уже порядком утомил меня. Так что ждите скорых известий. Целую вас обоих крепко-крепко. Пока. Ваша О.".
Посмотрев ещё раз на блондинку и несколько усомнившись в натуральности её распущенных по плечам волос, я заметил, что улыбочка у неё всё такая же стервозная, а когда вкладывал фото обратно в конверт, мне показалось, что девица ещё и нахально мне подмигивает.
Вечером, когда с работы пришла Светлана, я, протягивая ей конверт, заметил:
– Вы снова стали похожи, как две капли воды. Если бы не марки и не штемпель на конверте, я бы решил, что это ты вздумала меня разыграть и отправила своё фото. Сознайся, что вы заранее договариваетесь делать одинаковые причёски, а купальники покупали вместе
