Дайрмид с тяжелым вздохом закинул руку Ангуса к себе на плечо и попытался приподнять его, приговаривая:
– Хватит, старина, ты выпил уже достаточно, пора спать!
Но Ангус вдруг так громко застонал, что одна из лежавших у очага собак тревожно подняла голову и ответила ему тоскливым протяжным воем.
– Мне кажется, ему больно! – с жалостью глядя на старика, проговорила девушка. – Дедушка, скажи, что с тобой?
Под горестный вой собаки Ангус снова отхлебнул вина, а потом схватился за щеку. Дайрмид наклонился к нему и увидел, что щеку старика раздул флюс.
– Так у тебя разболелся зуб? – спросил лэрд.
Ангус горестно кивнул, отхлебнул еще вина, прополоскал им рот и выплюнул на пол. Потом сделал новый глоток – уже для внутреннего употребления.
– Бедный дедушка! – вздохнула Иона. – Он пьет вино, чтобы заглушить боль!
– И, кажется, выпил уже столько, что скоро вообще перестанет что-либо чувствовать, – заметила Микаэла, дотрагиваясь до плеча старика. – Покажите, какой зуб у вас болит, Ангус.
Тот с готовностью открыл рот. Микаэла знаком попросила Иону поднести свечу поближе и внимательно осмотрела зубы страдальца.
– Надо поскорее вырвать гнилой зуб, – заключила она, – потому что он порождает дурные жидкости, отравляющие кровь. Из-за них у Ангуса раздуло щеку.
Старик замотал головой, застонал и спрятал искаженное болью лицо в ладонях. Иона закусила губу и испуганно посмотрела на Дайрмида. Микаэла тоже подняла на него глаза и сказала будничным тоном:
– Мне понадобится ваша помощь. Надеюсь, у вас остались какие-нибудь хирургические инструменты?
– Да, конечно, – так же спокойно ответил он. – Сейчас принесу.
Вернувшись в свою спальню, Дайрмид отпер большой деревянный сундук, стоявший под окном, и вынул оттуда плоскую кожаную сумку с белой шелковой подкладкой. Из множества отделений выглядывали хирургические инструменты: золотые иглы, серебряные ножницы, разнообразные железные щипцы, стальной скальпель и маленькие изящные пилы. Дайрмид пользовался ими, когда служил врачом в армии короля Роберта Брюса. Пожалев о том, что инструменты ему больше не понадобятся, он, выбрав подходящие щипцы, аккуратно закрыл сумку и убрал обратно в сундук.
Когда Дайрмид вернулся в залу, там вовсю шли приготовления к операции – на столе дымились две большие миски с кипятком, Иона расставляла свечи, а Микаэла проверяла содержимое двух маленьких глиняных сосудов, по-видимому, с целебными маслами.
– Думаю, я нашел то, что нужно, – сказал Дайрмид, протягивая молодой женщине щипцы.
Поблагодарив, Микаэла опустила щипцы в горячую воду, потом смочила два лоскутка маслом и засунула их Ангусу за щеку.
– Это успокоит боль, – пояснила она, достала из миски щипцы и замерла в нерешительности.
Дайрмид наблюдал за ней с удивлением: неужели она растерялась? Странно, до сих пор Микаэла казалась ему очень уверенным в себе врачом… Может быть, она боится, что в таком состоянии старик начнет буянить?
– Когда я лечил раненых, вино было моим первым помощником, – заметил горец. – Пожалуй, Ангусу не повредит еще один глоток.
– Лучше всего было бы положить на больной зуб губку, пропитанную настойкой опия, – вздохнула Микаэла. – Но, к сожалению, весь запас опия остался в моем сундуке вместе с книгами и инструментами.
– Мы не можем ждать возвращения Мунго с вашими вещами, – решительно возразил горец. – Ангус может погибнуть от дурных соков, попадающих в кровь из больного зуба. Так что придется прибегнуть к старому, испытанному средству!
Он подал старику бурдюк, и тот сразу оживился. Однако стоило ему сделать несколько глотков, оживление сменилось оцепенением, глаза Ангуса остекленели, на лице застыла глупая улыбка.
– Кажется, он готов, – заметил Дайрмид, обращаясь к Микаэле. – Вы можете начинать.
Она подошла ближе, но почему-то остановилась. Дайрмид, поддерживавший голову Ангуса, недоумевал – почему она все еще колеблется? Наконец его осенило.
– Вам когда-нибудь доводилось рвать зубы? – спросил он.
– Никогда, – покачала головой Микаэла. – Я ведь не вхожу в гильдию хирургов и брадобреев…
– А мне доводилось. Это очень легко! – подбодрил ее Дайрмид и начал объяснять, что надо делать.
Микаэла слушала его очень внимательно. Когда он закончил, она наклонилась к больному и, наложив щипцы на больной зуб, попыталась его вырвать. С первого раза, однако, ей это не удалось. Она попробовала еще раз, но тоже неудачно. Раскрасневшись от усилий и волнения, Микаэла отбросила упавшие на лицо пряди волос и выпрямилась.
– Чтобы вырвать зуб, нужна сила кузнеца!
– Не обязательно. Попытайтесь еще раз.
Она попыталась – и опять безуспешно.
– Должно быть, у этого зуба слишком длинные корни, – пробормотала Микаэла и, оглянувшись на Дайрмида, в отчаянии воскликнула: – Пожалуйста, помогите! Мне не хватает силы! Если я сломаю зуб, Ангусу будет еще хуже!
– Но моя рука…
– Вы справитесь и одной!
Дайрмид вздохнул. Пожалуй, у него не было выбора.
– Что ж, из нас двоих на роль кузнеца больше подхожу я, – сказал он, беря у нее щипцы. Наложив их, он уперся коленом в стул, на котором сидел несчастный Ангус, потянул что было силы, и через мгновение больной зуб оказался в приготовленной для него чашке.
Обрадованная Микаэла вытерла окровавленный рот старика и положила припарку из лекарственных трав на распухшую десну. Закончив хлопотать возле больного, она подняла глаза на Дайрмида.
– Спасибо за помощь, милорд!
– Не за что. У меня ведь есть некоторый опыт в этом деле…
Микаэла улыбнулась, ее похожий на монашеский платок сбился набок, и она усталым жестом стянула его с головы. Удивительные волосы Микаэлы заструились по плечам и спине, как поток лунного света, и Дайрмид поймал себя на том, что не может оторвать от нее взгляда. В ореоле бледно-золотистых волос, с сияющими глазами она была необыкновенно хороша.
– Спасибо и вам, Иона, – продолжала Микаэла, обращаясь к девушке. – Ваша помощь была очень кстати. Пусть ваш дед останется здесь, в зале, до утра, а вы отправляйтесь спать – вы ведь тоже устали, бедняжка!
Иона принесла со скамьи толстый шерстяной плед, укрыла им захрапевшего Ангуса, быстро собрала со стола миски и, пожелав всем спокойной ночи, вышла. Лишь тогда Микаэла без сил опустилась на скамью и дрожащей рукой пригладила волосы.
– Простите мне мою настойчивость, – проговорила она, – но до сих пор я практически не занималась хирургией. Ибрагиму на операциях обычно помогал мужчина. Кроме того, мой муж считал, что удаление зубов – занятие для цирюльников, а дело врача-женщины – лечить телесные недуги, особенно женские и детские. Так что я новичок в этом ремесле.
