Судя по реву ветра, где-то поблизости летала изрядная армия привидений. Словно разъяренные фурии они носились над судном. А внизу грохотало море. Бог морей разошелся вовсю, демонстрируя всем присутствующим свой свирепый нрав, фосфоресцирующие глаза и пенную бороду. Она у него очень длинная и лохматая, длиннее, чем его рост, во всяком случае, так утверждают бывалые моряки. А сам он усаживается на бушприт судна, которое избрал своей жертвой. Говорят, что его присутствие означает грядущую катастрофу судна и гибель команды. Никто никогда его не видел, но в такой шторм не нужно обладать слишком развитым воображением, чтобы увидеть его скрючившимся на своем излюбленном месте в носовой части судна. Иногда он поднимается в полный рост, и тогда его снежно-белые волосы разлетаются по воздуху, словно погребальные одежды, но потом он снова с торжествующим воем погружается в морскую пучину. А в следующий момент он уже заглядывает через борт, злорадно следя, как увенчанная шапками пены вода прокатывается по палубе.
Прошел день, ночь, еще один день и еще одна ночь, и на борту воцарилось мрачное уныние. Стоя на мостике, Уорнинг стал поневоле задумываться, сможет ли старый танкер выйти целым из такой передряги. Ему казалось, что, когда судно выбрасывает на гребень волны, каждый его шов, каждая заклепка дребезжит, стонет и взывает о помощи. Никакие заклепки и никакие стальные пластины не могут выносить такое напряжение долго, тем более если речь идет о старой лоханке вроде «Сторстада». Когда же Уорнинг решил, что не сможет обойтись без короткого отдыха, то смог только ненадолго прилечь, не раздеваясь, на койку и немного полежать, напряженно прислушиваясь к реву ветра, ударам волн и всем тем звукам, которые издает корпус сражающегося со штормом судна. Потом он встал и направился к карте, приколотой к столу кнопками. Больше ничего на столе не было — ни книг, ни карандашей. Они уже давно разлетелись по разным углам.
Уорнинг внимательно посмотрел на карту. «Пассат» был еще очень далеко от своей цели — до нее оставалось 400 морских миль. Если верить книгам, такая погода была характерной для этих широт. Условия были воистину дьявольскими, но… это как посмотреть. Для них они были очень даже хорошими, если, конечно, старый танкер выдержит. Уорнинг считал себя бывалым моряком, но не мог припомнить ничего подобного в своей практике.
«Пассату» потребуется намного больше времени, чтобы достичь своей цели, но с этим ничего не поделаешь. Остается надеяться, что «Пингвин» столкнулся с такой же погодой и тоже задержится.
Наступивший рассвет был серым, пасмурным и очень холодным. Небо было затянуто сплошной пеленой облаков, которые плыли очень низко, почти касаясь мачт, и не было видно ни одного просвета, сквозь который можно было разглядеть голубое небо и солнце.
Жизнь на танкере, ставшем игрушкой гигантских волн, была тяжелой. Палуба уходила из-под ног, взлетала ввысь, снова проваливалась, кренилась то в одну сторону, то в другую. Для передвижения по верхней палубе требовались крепкие нервы и навыки горного козла. В любой момент обрушившаяся на палубу волна могла смыть отчаянного смельчака за борт. При этом матрос, на которого обрушивалась многотонная масса воды, а он при этом отделывался лишь переломанными костями, мог считать себя счастливчиком.
О горячей пище можно было только мечтать.
— Как насчет дополнительной порции рома, чтобы люди немного согрелись? — спросил один из офицеров Уорнинга.
— Хорошая идея. Проследите, чтобы раздали всем и не забыли нас.
Несколько глотков рома, и благословенное тепло разлилось по жилам. В общем-то было бы неправильно утверждать, что моряки на борту пребывали в глубокой депрессии, нет, скорее даже наоборот, но… Очень уж молоденькими были матросы. Уорнинг вспомнил, как сам впервые попал в жестокий шторм. Тогда он был примерно в таком же возрасте, как эти юнцы сейчас. Он не слишком испугался, но как-то поневоле постоянно вспоминал многочисленные истории о сгинувших в непогоду кораблях. Странно, но в военное время даже подобный ураган казался чем-то не слишком серьезным. Шкала ценностей изменилась, и он лишился части уважения.
В то утро «Пассат» прошел мимо сухогруза. Немецкие моряки заметили его, но не предприняли никаких действий. Зачем? Бывший норвежский танкер упорно шел своим курсом к цели. С мостика «Пассата» было отлично видно, как другое судно отчаянно борется со штормом, который швыряет его, словно детскую игрушку. Временами оно кренилось так сильно, что демонстрировало всем желающим покрытый красной защитной краской корпус ниже ватерлинии. Иногда оно исчезало в волнах, и можно было разглядеть только верхушки мачт и дымовой трубы. Гигантские волны следовали друг за другом. Чудовищные массы воды зарождались где-то в районе «ревущих сороковых» — там был их дом. Рядом с их титанической мощью как никогда остро чувствовалось, сколь слаб и хрупок человек.
Бедняги, подумал Уорнинг и сразу же сообразил, что он и его команда находятся в ничуть не лучшем положении, чем люди на борту неизвестного судна. Так часто бывает, когда находишься в гуще событий и голова забита важными мыслями. Заботясь о других, о себе можно и забыть.
В полдень шторм, наконец, начал стихать. Ветер стал слабее, и, хотя волнение все еще оставалось очень сильным, стрелка барометра начала перемещаться к показателю «ясно».
А ночью немецкие моряки увидели береговые огни. Они подошли к южной оконечности австралийского континента, вдоль побережья которого располагались опаснейшие рифы, ставшие причиной гибели многих судов. На этом берегу впервые высадился голландский исследователь Тасман, поэтому прилегающее к нему море носило его имя.[12] Первой целью «Пассата» был Бассов пролив, названный так в честь англичанина, впервые исследовавшего морское пространство между Тасманией и австралийским материком. Это был основной морской путь для всех судов, идущих с юга в Сидней, на Новую Зеландию или другие восточные острова или покидающих их юго-западным курсом. В западном конце Бассова пролива находились Порт-Филипп и Мельбурн, где, согласно статистике, живет каждый шестой и каждый седьмой австралиец соответственно. Подходы к Мельбурну и Порт-Филиппу были второй целью «Пассата».
Ночью огни Тасмании скрылись за кормой, а прямо по курсу «Пассата» показались другие огни. Они находились уже на материке, родине кенгуру, на континенте, не намного меньшем, чем Европа, и в двадцать пять раз большем, чем Британские острова.
Уорнинг не покидал мостика. Судно шло по району, трудному для судоходства, изобиловавшему небольшими группами островов, опасными рифами и подводными скалами, требовавшими максимального внимания опытного штурмана. В Бассовом проливе «Пассат» прошел мимо британских грузовых судов и австралийских рыбачьих лодок, и никто не заподозрил, что под личиной старого танкера скрывается опаснейший враг. Никто и подумать не мог, что в кормовой надстройке находятся вовсе не моряки, расположившиеся на заслуженный отдых. Как и на многих других судах, на «Пассате» не было флага, и он не привлекал постороннего внимания.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
