Потом скажут, что главарю террористов что-то померещилось. Возможно, показалось, что у репортёра в камере спрятано оружие. Что-то такое.
Многие слышали хлопок. Выстрел. Репортёр рухнул на месте. Похоже, стрелял кто-то из террористов. Главарь, это было ещё видно, выстрелил в кого-то, кто стоял за убитым репортёром. И тут…
Этот кадр повторили много раз. Здание словно приподнялось и тяжело опустилось. Ослепительный свет, стеклянная пыль, вылетевшая изо всех окон — словно внутри главного корпуса зажглось солнце.
Здание медленно, величественно сложилось внутрь самого себя. Султан дыма и пыли вознёсся над ним. Тут же молния ударила прямо в центр происходящей катастрофы. Ещё одна.
— Сволочи… — прошептала Доминик. — Сволочи! — закричала она во весь голос. — Бросила оба амулета в жаровню, прямо на угли. — Господи, какой кретин поставил там снайпера?! Им же всё показали, всё сказали… — слёзы текли по её щекам.
Доминик смела остальные украшения со скамеечки. Взяла последний «яркий» амулет.
— Покажи зубки, — процедила она сквозь зубы. — Покажи зубки, пёс! Покажи! — крикнула она.
На экране показывали тот ужас, что творится сейчас в университетском городке. До меня не сразу дошло, что пятьсот с лишним человек погибло мгновенно, а главного корпуса Университета больше нет.
Доминик бросила нож, распахнула халат. Прижала амулет к груди.
— Ты помнишь меня, пёс! — крикнула она. — Помнишь! Покажи зубы!
Помедлила, закрыв глаза, стиснув зубы. Я видел, как с её висков стекают струйки пота.
Доминик вновь схватила нож, одним движением разрезала кожу на груди. Я хотел броситься к ней, отнять нож — но не мог пошевелиться. Ники прижала амулет к ране, измазывая в крови.
— Вспомни этот запах, пёс! — крикнула она. — Покажи зубы, я приказываю!
Замерла, прижимая руку к груди, тяжело дыша. Улыбнулась. Оскалилась. Бросила амулет на скамеечку. Взяла нож, подняла над головой…
— Прощай, Ив, — спокойные, тихие слова. Размахнулась и ударила острием в центр амулета, монетки на цепочке. Пробила насквозь, прибила к скамеечке.
Тишина. Стук собственного сердца оглушал меня. Ники выдернула нож, взяла окровавленной рукой амулет и бросила в жаровню. На раскалённые угли. Поднялась, пошатываясь, и направилась вон из комнаты.
* * *
Только, когда она вышла, я смог пошевелиться сам. Бросился следом, чуть не опрокинул жаровню. Ники добрела до большой гостиной. Взяла с полки бутылку виски (уронила и разбила при этом три других). Налила в стакан и опрокинула. Залпом. Когда я подбегал, она наливала второй стакан.
Я хотел отобрать его, не дать ей… Ники была боса, стояла прямо на осколках стекла и не замечала этого. Она молча оттолкнула меня. С такой силой, что я чуть не свернул шею, поскользнувшись на пролитом спиртном и крови. Доминик допила второй стакан, швырнула его в пространство и рухнула на пол.
Я дополз до неё, приподнял. Все ноги изрезаны, кровь течёт, раны очень плохие. Сжатые зубы. Рана на груди не опасна, но выглядит страшно. Доминик вздрогнула, открыла глаза. Прижала меня к себе.
Мы так и сидели. Она плакала, не отпускала меня, не позволяла помочь ей. Я поддерживал её, прижимая её голову к своей груди, и не знал, совершенно не знал, что же мне делать.
Брюс, отель «Мажестик», апартаменты «Жасмин», 22 июня 2010 года, 19:40
Я поднял Ники на руки, понёс в ванную. За нами оставалась кровавая дорожка, но я боялся торопиться, боялся уронить Ники. Она открыла глаза, едва я переступил порог своей спальни.
— Нет, — она закашлялась, я чуть не уронил её. — Оставь меня здесь. Там, на полу. Да, рядом с жаровней. Не бойся, не умру. Аптечка и бинты в ванной.
Я положил её на пол. Подушку — под ноги. Сбросил с кровати покрывало, вытащил простыню, подложил под подушку. Побежал в ванную.
— Брюс! — позвала Доминик. — Не забудь щипчики.
Когда я вернулся, она уже сидела. Смотрела телевизор. По всем каналам шла трансляция из университетского городка Сант-Альбан. Лицо Доминик вновь стало каменным, лицом робота. Она молча указала, движением головы: положи на пол. Взяла маникюрные щипцы и принялась вынимать из ступней осколки стекла. Если честно, меня замутило. Она посмотрела на меня, без эмоций, бесстрастно.
— Принеси тёплой воды, — приказала-попросила она. Я не смог понять интонации. Едва я отвернулся и перестал ощущать её взгляд, как стало легче.
Я принёс тазик с водой. С тёплой. Доминик медленно улеглась, расстегнула халат.
— Возьми губку, — попросила она. Теперь я ощущал интонацию, чувствовал живое тепло в голосе. — Протри меня. Всю.
— Ники, твои раны…
— Вытерплю. Давай, пока вода не остыла.
Это было и приятно, и страшно, и противно. Вот очередь дошла и до кровавой полосы на груди. Кровь я смыл, а под ней… ничего. Нет, едва заметный след. Белёсый, едва заметный шрамик.
Я чуть не воскликнул «Этого не может быть!»
Та же история с ногами. Только следы. Ни одной раны. Ничего. Подушка выглядело страшно, простыня — ещё страшнее. Халат и вовсе лучше не описывать.
— В корзину для белья, — указала Доминик. — Там же, в ванной. В южной спальне, в левом от входа шкафу, есть ещё халат. Принеси, пожалуйста.
Я так и сделал. Прихватил тазик с водой, чуть не уронил всё это. Когда шёл обратно, с чистым халатом, заметил неладное. На пороге в гостиную.
Нет кровавой дорожки.
Ники так и сидела, уставившись в телевизор. Сидела прямо на полу. Не обратила на меня никакого внимания. Я осторожно положил халат на тумбочку перед зеркалом, вернулся в большую гостиную. То место, где Ники пила виски.
Чисто. Никакого беспорядка. Все бутылки, стаканы и бокалы на месте, ничего разбитого. Пол идеально сух.
Но это всё было!
Я медленно вернулся. Ники так и сидела, так и смотрела. Я взял халат, двинулся к ней. Жаровня потушена, видны оплавившиеся кусочки металла. Ники сидит на полу, скрестив ноги, перед скамеечкой. Всё так же, только без халата.
— Ники…
— Сядь за моей спиной, — голос её был совсем тихим. — Так же, как я. Возьми руками за плечи. И помолчи, пожалуйста.
— Твой халат, Ники…
— Помолчи. Я устала, Брюс. Страшно устала.
Я уткнулся подбородком в её плечо. Замер. Она медленно подняла левую руку, приложила ладонь к моей щеке. Что-то там говорили, сообщали цифры, имена и версии, слышался звук сирен, вещали сенаторы, Президент…
Прошло минут тридцать. Мне показалось, что я задремал. Когда очнулся, ничего не изменилась. Ники выпрямилась, сняла мою левую руку с плеча, прижала к своему животу.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
