– Я никогда ни с кем не обсуждаю свою личную жизнь. И не выношу, когда вмешиваются в нее. Все, что происходит между нами, касается только нас. Только нас! Поняла?
Лиз кивнула.
– А уходил я вот для чего. – Он протянул Лиз коробку. – Посмотри…
Она осторожно развязала ленту, которой была перевязана коробка. Внутри, завернутое в полупрозрачную шелестящую бумагу, лежало что-то легкое, серебристое. Лиз взглянула на Джека.
– Доставай, – сказал он. – Что же ты? – Лиз развернула бумагу: платье! – Надень!
Это был почти приказ, и Лиз выполнила его. Переодеваясь, спросила, где Джек тут, на ранчо, раздобыл платье. Или купил заранее? Он объяснил, что во время конных ристалищ на ранчо приезжают продавцы лучшего городского магазина с платьями «от кутюр»: вдруг у какой-нибудь гости что-то случится с туалетом.
Оглядев себя в новом наряде, Лиз покраснела от удовольствия: о таком она даже не смела мечтать! И тотчас представила себе позеленевшую от злости миссис Рассел.
– Нравится? – спросил Джек.
– Очень.
Джек усмехнулся. Лиз поняла, что от него не укрылось ни ее тщеславие, ни предвкушение женской мести. Она ткнулась ему в грудь. Джек погладил ее плечи:
– А теперь идем досмотрим конкур.
Теперь он не тащил ее, а она не бежала за ним, спотыкаясь. Они шли вместе и рядом. Был минутный перерыв, и на эту минуту глаза зрителей оторвались от поля, чтобы восхищенно следить за серебристой женской фигуркой, гордо идущей по проходу к нижней ложе. Ее спутника Джека Бредфорда, племянника хозяйки, знали почти все. Его спутницу – никто.
Место Лиз у барьера было свободно. Лиз боковым взглядом окинула миссис Рассел и осталась довольна. Действительность превосходила картину, нарисованную ее воображением: тетка Джека не могла скрыть ярости, вызванной поступком племянника. Лиз покосилась на Джека. Тот был невозмутим, хотя Лиз не сомневалась, что он все видит. Лишь Моника ни о чем не догадывалась. Наклонившись к Лиз, она потрогала рукой ее платье и шепнула:
– Балдежно!
– Моника! – Это было сказано слишком громко и слишком резко для миссис Рассел. Ближайшие соседи оглянулись. Миссис Рассел повторила уже спокойно: – Моника, проводи меня домой.
– Мама, я хочу досмотреть.
– Проводи меня домой!
Все-таки это был не обычный тон. Моника удивленно посмотрела на мать и повиновалась. Они пробирались по проходу как раз в тот момент, когда последний из выступающих жокеев слетел с лошади, преодолевавшей канаву. Трибуны ахнули. Моника задержалась, чтобы лучше разглядеть случившееся, но мать шла к выходу, и девушке ничего не оставалось, кроме как поспешить за ней.
Всю дорогу миссис Рассел молчала, а дочь перебирала в уме свои грехи, за которые она сейчас получит взбучку. Доведя мать до порога ее спальни, Моника хотела улизнуть, но та повелительно сказала:
– Зайди! – Миссис Рассел сняла дорогую кружевную накидку и уселась в кресло. – Садись.
Моника села, на всякий случай смиренно сложив на коленях руки. Мать любила покорность и смирение.
– Я хочу знать, – начала миссис Рассел, – кто такая эта Лиз? Откуда ты ее знаешь?
– Мама! Я тебе говорила: она тонула, а мы ее спасли.
– По-твоему, это основание приглашать ее в наш дом?
– Она помогла Джеку, когда он сломал ногу.
– Не сломал, а вывихнул. Но это еще не повод держать ее у нас.
– Джек любит ее!
Миссис Рассел поморщилась.
– Я не спрашиваю, кто кого любит! Я хочу знать, что тебе известно о ней? Она человек с улицы, которого вы с твоим двоюродным братом почему-то обхаживаете, как…
Она не могла подыскать подходящего сравнения. Моника выпалила:
– Лиз танцевала с дядей Чарльзом!.. – И испуганно умолкла, ожидая, что последует после столь мощного довода в защиту Лиз.
– Кто тебе сказал? Она?
– Дядя Чарльз…
– Когда это он успел говорить с тобой?
– Узнал, что мы спасли девушку, и позвонил. Он вспомнил…
– Странно – Чарльз танцевал! Я расспрошу его.
Моника осторожно спросила:
– Я могу пойти досмотреть?
– Иди. Хотя, наверное, все кончилось.
– Но я посмотрю, кому дадут призы.
– Иди. И пусть Мэтью принесет мне айвовый сок.
Моника не спеша вышла из спальни матери. Но едва закрылась дверь, она разыскала Мэтью, кивнула ему на ходу:
– Мама хочет айвовый сок… – И побежала к полю.
Зрители уже расходились, обсуждая результаты соревнований. До Моники долетали обрывки фраз. Первым был опять Робинс, хотя многие утверждали, что судья не объективен – Робинсу следовало засчитать еще несколько штрафных очков…
Она бежала против течения, задевая идущих и извиняясь на каждом шагу. Наконец увидела Джека и Лиз. Еще издали крикнула:
– Джек! Дай мне свой мобильник!
Он остановился.
– Что стряслось?
– Потом расскажу. Очень нужно. Срочно!
Джек достал из кармана сотовый телефон. Моника зажала его в руке и побежала в сторону лесопосадок, окружавших ипподром. Убедившись, что никто ее не видит, она прислонилась к дереву и, переведя дух, набрала номер. Почти сразу знакомый голос Бенджамина – или, как его называли домашние, Бенни, секретаря дяди Чарльза, – сообщил, что готов выслушать информацию и передать ее мистеру Бредфорду.
– Бенни, это Моника! Мне очень нужен дядя Чарльз!..
– Здравствуйте, мисс Моника! Мистера Бредфорда нет дома.
– Где он? Это очень важно, Бенни, вопрос жизни и смерти!
– Мисс Моника, я точно не знаю. Могу дать номер его мобильного телефона.
– Так давай же!
– Но это действительно важно? Мистер Чарльз не разрешает беспокоить его по пустякам.
– Бенни, я сказала: вопрос жизни и смерти!
Она запомнила номер и тотчас позвонила. Голос у дяди Чарльза был хрипловат. Моника догадалась: он курил свою любимую сигару. Делал он это в поездках, чтобы не видели врач и Бенни. Когда его все-таки застукивали за этим занятием, он оправдывался:
– Кури – умрешь, не кури – умрешь. Так хотя бы получишь удовольствие. Там, – он глазами показывал на потолок, – точно не дадут…
– Дядя Чарльз!
– А, Моника! Что ты натворила на этот раз?
– Дядя Чарльз, ты всегда меня выручал…
– Знаю: я тебя всегда выручал, я хороший дядя, я тебя люблю. А теперь дело! И не тяни.
– Помнишь, я говорила о девушке, которая тонула? Она еще помогла Джеку, когда он был ранен на дороге…
– Ей нужны деньги?
– Нет! Не перебивай. Джек влюблен в нее.
– Это он тебе сказал?
– Я же не слепая!
– Ах, да: ты не слепая. И что же?
– Мама не хочет, то есть она хочет, чтобы Лиз…
– …исчезла? – Эдна в своем репертуаре, подумал мистер Чарльз.
– Мама говорит, что Лиз неизвестно кто, что она с улицы.
– А я должен сказать ей, что Лиз не с улицы?
