клятву, что да, конечно, почитаю, и спою даже, но только когда подберу мелодию — вот, если именинница поможет. Благосклонный взгляд в ответ, после чего Ленка подкрутила колки «Кремоны» и запела душещипательную «Дождь смоет все следы». А я забился в угол возле пучка рапир, и оттуда, из относительной безопасности, принялся рассматривать слушателей.
Кроме меня, гостей было семеро. Две девочки были мне незнакомы — судя по некоторым обмолвкам, они были из спортивной секции, где занималась Лена. Ещё одна изз параллельного класса «А» — я встречал её в школе и запомнил, благодаря ярко-рыжей шевелюре и множеству, ещё больше, чем у поганца Кулябьева, крупных веснушек. Остальные четверо были из нашего класса — две девчонки, Татьяна Воронина, невысокая смешливая толстушка с иссиня-чёрными волосами, которые она заплетала в толстенную косу, и Оля Молодых, составлявшая, во всяком случае, внешне, полную её противоположность. Высокая, худая, в свои четырнадцать лишённая даже намёка на женственные округлости, с лицом того типа, который нередко называют «лошадиным, она была первой отличницей во всех четырёх восьмых классах — и, несмотря на это, оказалась довольно приятной собеседницей, живой и остроумной. За столом мы перекинулись с Олей несколькими фразами (она сидела по правую руку от меня) по поводу моего сочинения по «Мёртвым душам», куски из которого русичка решилась-таки прочитать на сегодняшней литературе. Из этой недолгой беседы я с удивлением узнал, что Оля обожает американскую литературу, кроме О'Генри, проглотила всего Фолкнера, обожает Хемингуэя и — дело, невиданное для девочки её возраста! — даже читала Мелвилла, его «Моби Дика», На эту тему я мог говорить бесконечно, но тут вмешалась именинница — сдаётся мне, что Лену вовсе не обрадовало внимание, которое я уделяю её подруге...
Кроме этого цветника на торжестве присутствовали двое парней из нашего класса. Одного я, как ни старался, так и не вспомнил — видимо,в моём прошлом он не перешёл в девятый класс, и за оставшиеся от четвёртой четверти полтора месяца ни его имя, ни внешность попросту не отложились в моей памяти. Второй же… тут дело было совсем, совсем другое.
Андрей Поляков, с которым мы (опять же в том, предыдущем варианте) дружили весь девятый и десятый классы и за которым я едва не пошёл в МГРИ[3], поддавшись на романтику походов, альпинистских баек и песен Визбора под гитару. Ими нас в изрядном количестве потчевал Андрюхин отец, матёрый геолог, альпинист с двадцатилетним стажем, владелец неофициального, но чрезвычайно почётного в этих кругах титула «Снежный барс», присваивавшегося за покорение всех четырёх семитысячников Советского Союза — пика Коммунизма, пика Победы, пика Ленина и пика Корженевской. Дмитрий Сергеевич Поляков погиб при восхождении на какую-то из кавказских вершин, когда Андрюха учился на третьем курсе. Помнится, тогда он психанул, напился, угодил после пьяной потасовки с членовредительством в милицию и неожиданно для всех получил полтора года колонии. Больше я его не видел и понятия не имел, как сложилась его дальнейшая жизнь — хотя поначалу и писал ему, и даже пытался наводить справки, когда срок отсидки истёк. Бесполезно — его мать к тому времени уехала из Москвы к родственникам куда-то в Казахстан, у прежних наших знакомых Андрей не объявлялся, а посланные в колонию письма так и остались без ответа.
Здесь я ещё не успел с ним сблизиться — и в школе, после первого порыва подбежать и обнять, старался держать дистанцию. Может, и зря — друг он был, каких поискать, и если бы не то дурацкое происшествие, может мы бы на всю жизнь сохранили школьную дружбу, некоторым удаётся… А вот сейчас у меня не было ни малейшего желания идти с ним на сближение — как, впрочем, и с другими одноклассниками. Ленка и прочие представительницы прекрасной половины нашего коллектива — это ладно, тут ситуацию в изрядной степени определяют подростковые гормоны, от которых никуда не деться. Но о чём, скажете на милость, я буду говорить с парнями-ровесниками? Как ни крути, а ведь я старше их… страшно подумать во сколько раз, знаю о многих такое, о чём они и сами не догадываются… и хорошо, что не догадываются, уж больно непростые были времена, когда приобреталось это знание… Ну, сами посудите: о чём говорить шестидесятилетнему мужику видевшему и испытавшему в этой жизни всё — и четырнадцатилетним соплякам, только-только перешагнувшим порог пубертатного периода?Откуда взяться у них общим интересам, которые могли бы наладить какое-никакое общение?
Правильный ответ — ниоткуда. Вот и оставалось мне сидеть в углу, чесать за ухом перебравшуюся поближе к хозяину Бритьку, да ностальгировать по безвозвратно, как выяснилось, ушедшей юности.
V
Казахская ССР,
Г. Ленинск,
16 апреля 1975 года.
В номере 412 гостиницы «Звёздная» они провели не больше часа. После того, ошеломившего Димку вопроса — действительно ли он хочет работать за пределами Земли Космосе? — последовали объяснения: да, в новый космический проект набирают сотрудников, причём отбор ведётся по новым, не тем, что использовались раньше, критериям. И отборочная комиссия, изучив личное дело студента пятого курса Энергофизического факультета МЭИ (специальность «криофизика и криогенная техника») Ветрова Дмитрия Олеговича счёл его достойным принять в этом проекте участие. Упомянутый студент Ветров имеет отличные показатели практически по всем предметам — некоторое отставание по английскому языку не так страшно, но в дальнейшем его придётся, разумеется, ликвидировать; На кафедре он на хорошем счету, и даже получил предложение подумать о продолжении обучения в аспирантуре. Кроме того –вышеозначенный Дмитрий Ветров находится в превосходной физической форме, занимается серьёзным видом спорта, требующим от проименованного студента Ветрова способностей преодолевать серьёзные физические, и — что в данном случае немаловажно! — морально-психологические нагрузки, что безусловно подтверждают его товарищи по восхождениям, у которых представители Отборочной Комиссии тоже не поленились навести справки. — Как там пел артист Владимир Высоцкий в «Вертикали», — усмехнулся «вербовщик»:
— …Если шёл за тобой, как в бой,
На вершине стоял хмельной,
Значит, как на себя самого,
Положись на него…
— К тому же — и это в данном случае немаловажно! — продолжил Евгений Петрович, не снимая с лица иронической усмешки, — вышеперечисленный студент не успел обзавестись семьёй, в Томске, откуда он родом и где живут его родители бывает нечасто и, насколько нам известно, не планирует серьёзных перемен в своём семейном положении, что, не скрою, могло бы
