– Спокойной ночи, – ответила Франческа, слегка удивленная неожиданной заботой.
Целых десять дней ей пришлось в одиночку справляться с хозяйством и в то же время ухаживать за Алонзой. Карло больше не ждал ее в пивной по вечерам. Спросить о причине Франческа не осмеливалась. Правда, изредка, уверенный, что никто их не застанет, он ловил ее в кухне или кладовой и пылко целовал… в губы.
Однажды, когда она стояла возле стола и взбивала тесто, подошел сзади и крепко обнял, положив на грудь большие ладони. Она сразу перестала думать; точнее, мысли потекли в определенном направлении: захотелось узнать, каково это – лежать рядом с ним обнаженной, смело прикасаться и наслаждаться прикосновениями. Попа как-то сама собой потерлась о твердый гребень, и, едва осознав, что делает, Франческа густо покраснела.
Он тихо рассмеялся.
– Вижу, что в вас кроется немало чувственности.
И прижался еще более откровенно.
Внезапно стало жарко, липко и мокро – ничего подобного Франческа еще никогда не испытывала. Ноги подкосились.
– О, прекратите! – взмолилась она. – Не понимаю, что со мной происходит!
– Это и есть желание, – объяснил Карло. – Страсть можно разжечь когда угодно и где угодно. – Он слегка ущипнул ее за соски.
– Не понимаю, – повторила Франческа низким, внезапно охрипшим голосом и вздрогнула.
– Зато я знаю наверняка, – произнес он и прикоснулся к виску горячими губами.
Когда Алонза наконец-то начала вставать, пусть всего на несколько часов в день, Франческа испытала огромное облегчение. Теперь уже Карло не мог так часто появляться рядом. Собственная реакция на его присутствие и его действия приводила в замешательство. Ни один мужчина, даже Энцо Циани, не осмеливался разговаривать настолько прямо и открыто: Карло обращался с ней вовсе не как с хрупким цветком, безмозглой дурочкой или ребенком, чьим капризам следовало потакать. Нередко Франческе казалось, что они беседуют точно так же, как беседовали между собой ее родители: с глубоким уважением друг к другу.
А что касается соблазнения, то правда заключалась в том, что прежде никогда и никому она не позволяла ни поцелуев, ни дерзких прикосновений. А сейчас нередко задумывалась, что случилось бы, если бы предоставила Карло больше свободы. Она даже не знала точно, в чем именно заключается эта свобода, но очень хотела узнать. Но разрешено ли благовоспитанной девушке спросить об этом мужчину, тоже не знала.
Снег наконец растаял, хотя кое-где на склонах и лесных тропинках еще оставались отдельные островки. Охотников потянуло обратно в лес, однако было еще слишком сыро и холодно, и они выжидали последние дни.
Однажды Франческа заперла гостиницу на ночь и поднялась к себе. Алонза уже храпела за стенкой.
– Не кричи, – раздался в полутьме знакомый голос.
– Что вы здесь делаете? Алонза услышит, – спокойно отозвалась Франческа.
– Вот еще! Встреча в постели с Бернардо интересует ее куда больше, – с усмешкой возразил Карло.
– Что? – недоверчиво переспросила Франческа. Новость показалась невероятной.
– Они давние любовники, и он останется в спальне до тех пор, пока ты не спустишься в кухню и не пойдешь в курятник за яйцами. Так у них повелось.
– Ах, Господи! – только и сумела произнести Франческа.
– Я хочу тебя, – неожиданно заявил Карло.
Откровенность окончательно сбила с толку.
– Даже не знаю, что сказать.
– Скажи, что готова уступить мне привилегию близости и согласна расстаться с драгоценным даром невинности! – прорычал Карло охрипшим от страсти голосом.
– Простите, не могу, – покачала головой Франческа. – Невинность – единственное истинное достояние, которое я могу предложить тому, за кого когда-нибудь выйду замуж. Не имею права ее потерять, хотя те чувства, которые я к вам испытываю, подозрительно напоминают сердечное томление и вожделение.
– Я в тебя влюбился, – просто, буднично сообщил он.
В изумрудных глазах блеснули слезы.
– Любовь мне неведома.
Вместо ответа он заключил ее в объятия и принялся жадно, требовательно, чувственно целовать, а потом слегка отстранился и спросил:
– Что ты чувствуешь, Кара?
– Радость! – без капли сомнения ответила она. – Чистую радость!
– Значит, и ты меня любишь! – торжествующе провозгласил он.
– Вы говорите так потому, что хотите добиться своего, – укоризненно возразила Кара.
– Да, именно так! Хочу добиться своего! Хочу раздеть тебя и насладиться твоей красотой. Хочу целовать каждый уголок прекрасного тела. Хочу услышать восторженный крик, когда наполню тебя собой. – Он умоляюще заглянул в глаза, и решение далось мучительно.
– Нет, – наконец, уверенно заключила Франческа. – Вам придется уйти. Сейчас же! – Она вырвалась из его объятий.
Он застонал и послушно скрылся за дверью, оставив юную служанку в расстроенных чувствах.
Франческа тяжело опустилась на кровать и заплакала. Ей очень не хотелось выгонять Карло; она мечтала о тепле ласковых рук, о сильном теле, о том таинственном единении, которого не испытала ни разу в жизни и все же страстно и нетерпеливо желала. Что же случилось? За ней ухаживали богатые, почтенные, влиятельные люди, но всех она с презрением отсылала прочь. И вдруг не смогла устоять перед простым охотником. Лесной житель заставил сердце гулко биться, бешено разгоняя кровь. С чего бы это?
«Ты влюблена», – подсказал всезнающий внутренний голос.
Франческа решительно отвергла объяснение. Ничего подобного нет и быть не может. Влюбиться она не способна хотя бы потому, что не знает, что такое любовь. Наверное, так проявляется состояние, которое люди осуждающе называют похотью. Она быстро разделась и нырнула под одеяло, однако заснула не скоро.
Зима постепенно отступала, а весна все решительнее заявляла о себе. По утрам уже пели птицы, а на деревьях начали набухать почки.
На черной земле зазеленела трава.
Карло не спускал с Франчески голодных глаз.
Франческа все чаще задумывалась о том, что настала пора уйти из леса, но как же оставить еще не окрепшую после тяжелой болезни Алонзу?
Дни стали заметно длиннее. В середине апреля охотники начали расходиться по своим постоянным делянкам, и за стол теперь садилось только восемь человек. Обслуживать их оказалось несравнимо легче, чем двадцать. Однажды к Франческе подошли трое и вежливо попросили постирать одежду. Среди этих троих был и Пеппино.
– Через день-другой уйдем, – пояснил он.
– Боитесь, что одежда останется не стиранной до осени? – со смехом уточнила служанка. – Что ж, придется помочь! Во всяком случае, летний сезон начнете свободными от блох и других паразитов.
