сможете достучаться до меня без магии, конечно.
Генерал Мэколбери отчетливо скрипнул зубами, но все же отдал приказ инквизиторам сжечь жертву и зачистить все последствия черного колдовства. Однако его тут же осадила Эльза:
— Нет-нет, не торопитесь, сжигать буду я. Нужно правильно закрыть пентаграмму, потому что она все еще открыта и представляет собой прямую угрозу для жителей всего Форланда. Потому и сжигать надо, причем особым образом. Вы, двое, — обратилась она неожиданно к нам с Калипсо. — Будете замыкать круг вместе со мной.
— Протестую! — воскликнул генерал, громко стукнув тростью по полу. — Они еще совсем дети, к чему им эта черная магия? Я против вмешательства детей в процесс. Мы вызовем своих специалистов.
Мне на миг захотелось выдернуть эту трость из его рук и огреть ей самого генерала по голове.
Я с усмешкой покосилась на Калипсо, у которого на лице было написано все, что он думает по поводу обращения «дети» в отношении его персоны.
Нет, правда, называть нас детьми — это какая-то высшая форма идиотизма. Особенно учитывая, что мы являлись воспитанниками Армариллиса, где любой совершеннолетний маг был минимум на голову выше всех ровесников по уровню магического развития. Фортемины развиваются магически быстрее, да и нас с детства муштруют на битвы с нечистью. Мы в этом растем, мы в этом варимся, и закрытие круга пентаграммы для нас — не из ряда вон выходящее событие, а лишь одна из наших повседневных обязанностей, в принципе.
Эльза посмотрела на генерала, как на полного идиота.
— А я протестую против вашей персоны в этом помещении, — прямо сказала она. — Отправляйтесь в Генеральный Штаб, чего вы вообще сюда приперлись?
— Вы нарываетесь, госпожа, — гневно сузил глаза Мэколбери.
— «Моя госпожа», я просила ко мне так обращаться.
— Эльза, успокойся, — одновременно с этим произнес Ильфорте.
Он положил руку на плечо Эльзы в успокаивающем жесте, но та лишь раздражённо скинула ладонь и возмутилась:
— Не, ну а чего он бесит меня?!
— Действительно, — едва слышно пробормотал Калипсо.
Я не смогла скрыть шкодливую улыбку.
Ильфорте тем временем произнес, обращаясь к генералу:
— Прошу всех успокоиться. А госпожа Эльза приносит извинения, правда, милая?
— С чего бы это? — громко возмутилась Эльза, игнорируя возмущенный взгляд Ильфорте. — Я не приношу никаких извинений. Я еще и матом добавить могу. Надо?
— Не стоит, Эльза, — ровным голосом произнес Ильфорте, взглядом умоляя замолчать. — Я понимаю и принимаю твою демоническую вздорность, но давай мы все же будем относиться с уважением ко всем вокруг. И особенно — к генералу Мэколбери.
— А я что, без уважения, что ли? — притворно удивилась Эльза.
И еще раз надула жвачку и громко лопнула пузырь.
— Обожаю твою маму, — шепнул Калипсо с картинным придыханием, так тихо, чтобы слушала только я. — Великолепная женщина. Любого качественно в могилу сведет.
Я не удержалась и прыснула в кулак.
Генерал Мэколбери смерил нас уничтожающим взглядом, и я тут же постаралась стереть с лица предательскую улыбку. Получалось из рук вон плохо.
— В общем, никаких ваших специалистов, генерал, мы сейчас ждать не будем, — твердо произнесла Эльза. — Мы можем потратить очень много времени, пытаясь выяснить, кто из них может колдовать в этой немагической зоне, а кто — нет. Некогда нам еще дольше резину тянуть. Так что со мной сейчас в подвал спустятся только те, от кого тут есть хоть какой-то толк. Фортемины Калипсо и Лорелей подходят на эту роль, их уровня магии хватит для помощи мне в данной ситуации, а колдовать они в этой зоне могут, как мы уже выяснили. С переменным успехом, но все же могут — мне этого достаточно.
— Но дети…
— Да какие дети, генерал, окститесь, — огрызнулась Эльза. — Они совершеннолетние маги. Эти так называемые «дети» уже сейчас способны дать фору любому инквизитору. И да, Лорелей — моя дочь, и я, наверное, в состоянии нести за нее ответственность, как вы думаете?
Дожидаться ответа генерала она не стала и махнула нам рукой, подзывая к себе.
— Идемте, надо поторопиться. Сейчас пентаграммный круг открыт, и через него может лезть любая дрянь.
— А из круга могло уже что-то опасное выползти? — встревоженно спросил инквизитор, которому Эльза всучила пустую чашку из-под кофе.
— Ну да, могло, — спокойно ответила Эльза.
— Вы серьезно?!
— Ну магия же не работает, — пожала плечами Эльза. — Соответственно, вы могли не почувствовать ауру темных существ, вылезших наружу. Я сейчас ничего такого не ощущаю, но я и не сразу сюда пришла, какая-нибудь дрянь уже вполне могла вылезти и убежать.
— Тогда их надо искать, этих гипотетических дряней, на всякий случай, — напряженно произнес Ильфорте. — Нужно организовать круглосуточный патруль, и на всякий случай стоит искать еще другие аномальные зоны. Генерал, предлагаю оставить здесь наших коллег разбираться с тем, с чем мы с вами все равно разобраться не можем, а самим заняться распределением патрулей по городу. Это сейчас важнее.
— Вы правы, — неохотно согласился генерал.
Сам ритуал закрытия пентаграммы был довольно простой и быстрый. Эльзе лишь было необходимо, чтобы мы были на подхвате и помогали ей держать ровный энергетический фон, потому что из-за аномальной зоны энергию сильно лихорадило, из-за чего одному некроманту закрыть пентаграмму сейчас было очень сложно. Поэтому мы с Калипсо просто сидели на двух углах пентаграммы, выставив вперед руки и непрестанно поддерживая магический фон, создаваемый Эльзой. Она напевно читала заклинания, воздух стал холоднее, а потом жертва, так и лежащая в центре пентаграммы, вспыхнула жутковатым ярко-голубым пламенем и сгорела за считанные секунды. От несчастного мистера Хоркинса не осталось даже горстки пепла: Эльза сожгла всё подчистую. Я так, кстати, пока что не умела.
Я уже собралась было покинуть мрачный подвал, когда Эльза заявила, что мы закончили. Но она вдруг остановила вопросом:
— Я должна вас спросить: может, вы почуяли что-то странное, пока шли сюда, в сторону этого квартала из леса? Всё что угодно, за что зацепилось ваше внимание. Любая мелочь может оказаться важной. Было что-то, что привлекло ваше внимание? Вы единственные из вашей учебной группы, кто может хоть как-то колдовать в такой аномальной зоне, вы единственные могли почувствовать нечто такое, что не чувствовал никто другой.
Мы с Калипсо помолчали, погруженные каждый в свои мысли. Не знаю, о чем думал Калипсо, а мне вот вспомнилась одна странность, которую я почувствовала, пока мы бежали всей группой из леса. Я не была уверена, могло ли это иметь какое-то отношение к делу, но мама всегда учила меня обращать внимание и озвучивать все детали, даже те, которые кажутся глупостью. Порой в итоге могло оказаться, что именно эта «глупость» имела некое решающее значение.
Поэтому я все же произнесла:
— Мне в один момент показалось, что земля странно дрожала…
— Вибрировала скорее, — неуверенно добавил Калипсо, и я с надеждой глянула на него: значит, не одной мне
