возьмёте!
Тут он резко вскочил, как ни в чём не бывало, и побежал снова, прямо через лужу, поднимая столько брызг, будто это пронеслось стадо слонов.
— Марианна! — бросил я через плечо. — Будь добра, покажи сержанту, что от нас сбегать нельзя!
— Это мы быстро! — она подняла руки. На лице издевательская усмешка. Похоже, её тоже всё достало.
Сержант, продолжая посмеиваться, убегал. Но тут его ноги взмыли вверх, и он упал прямо на копчик. Не перестарались бы. Но Раббан снова начал подниматься, только руки и ноги разъезжались.
Я побежал за ним, обегая лёд вокруг.
— Ещё один шаг, сержант! — я показал на здание Голубой Мидии. — И вы отправитесь туда.
— Тут вы меня и повязали, — пробормотал он. — Сдаю вам свой значок и… мать его, я пистолет потерял!
— Серьёзно?!
— Как вы могли потерять пистолет?!
— И где?
Раббан потёр снова опустившиеся усы и заржал диким пьяным смехом. Во все стороны от него шёл такой фан перегара, что можно было опьянеть от одного только запаха.
— Захожу я такой в туалет, расстёгиваю штаны и тут… бултых! — он опять захихикал. — Я уж думал, хрен отвалился, а хрен там, ствол упал прямо в очко!
— Я в сортир нырять не буду, — сразу сказал я и посмотрел на кое-кого, у кого были достаточно длинные и вытягивающиеся руки.
— Почему ты так смотришь на меня, Брюс? — сглотнул Йонас.
— Твой сенс — удлинение рук. Это для спасения сержанта, курсант Саттана. Он будет перед тобой в долгу. — трагическим тоном произнёс я.
Йонас приоткрыл рот, но возмутиться не успел.
— В неоплатном, — прохрипел Раббан и повис на моих руках. — Выполнять! Объявляю план-перехват, курсант Йонас! — сам он резко отключился и захрапел.
Пришлось тащить рыжего здоровяка в машину. Мы усадили его на заднее сиденье, привязали ремнями и для верности надели наручники, чтобы не сбежал.
— Знаете что, ребята? — вдруг сказал он серьёзным голосом, не открывая глаза. — Нафиг вам эта служба. Идите лучше в имперские дознаватели. Или в частные детективы. Там нет этого дурдома… каждый день, — его голос стал сонный. — Каждый день одно и тоже…
Раббан снова захрапел.
* * *
У нас ушёл битый час, чтобы объехать все бары и найти пистолет. Йонас уже не скрывал, что думает о сержанте и его загуле. Это ещё хорошо, что в машине оказались резиновые маньячные перчатки. Прилежно учащаяся Марианна сразу добавила, что это для того, чтобы вытаскивать старые гнилые трупы из неудобных мест. Я бы предпочёл этого не знать.
— Никому не говорите, — попросил Йонас, вернувшись из очередного бара. В руке, на которой была надета чёрная перчатка, зажат короткоствольный револьвер с очень толстым барабаном. — Меня с дерьмом в этой академии сожрут.
— И не спорю, — я оглядел нашу компашку, собравшуюся в машине. — Ну, раз ствол нашли, пора возвращаться, пока светло. Нам же ещё ехать через тот стрёмный райончик.
Сержант храпел, связанный ремнями. Рядом с ним, теснясь, сидел Йонас. Рыжий Раббан так и не поставил нам оценки. Может разбудить его? Ладно, протрезвеет, когда доедем, там и разберёмся.
Доехали без приключений, чему я не только удивился, но и был несказанно рад. Стрёмный райончик проскочили лихо. Пришлось включить фары. Они и осветили ворота нашей академии и очередной, совсем свежий, пролёт забора.
— Йонас, развяжи его, — сказал я и бибикнул, ударив по кнопке гудка.
Две замученных тени курсантов распахнули ворота перед нами. Йонас развязал ремни, и сержант тут же проснулся.
— Уже приехали? — спросил Раббан совершенно трезвым голосом и откашлялся. — Кто вам разрешил покидать пост?
— Вы сами, — без сомнений ответил я. — Сказали, что пора возвращаться. Что мы славно потрудились, заслужили хорошие оценки и пиво. Но пиво нам не купили.
— И не положено пить в рабочее время, — сурово произнёс Раббан и напялил фуражку чуть ли не на глаза. Если бы не майка-алкашка, походил бы на бравого копа.
Я остановился возле крыльца академии. Там нас уже ждал сержант Саттана, хлопающий тросточкой по ладони. И чего он вечно недоволен?
— Ну что, бестолочи? — сходу спросил Саттана. — Только не говорите, что сержанту Раббану пришлось за вас краснеть.
— Неплохие ребята, — сержант Раббан выбрался из машины и застегнул мундир. — Находчивые, смелые, хорошие копы. Настолько хорошие, что у нас им делать нечего. Отчисли их, пусть занимаются чем-нибудь другим.
— Снова ты за своё. Так, курсанты, покажите-ка мне свои…
Из багажника раздался стук. Сильный и настойчивый, а следом мычание.
А я же про него совсем забыл! Тот длинноволосый чувак, которого мы арестовали! Он так и сидел там, вернее, лежал в багажнике.
Нам что-то за это будет? Йонас и Марианна заметно побледнели. Сержант Саттана, тем временем, распахнул багажник и заржал:
— Да ну нафиг?! Ты серьёзно? Сержант Раббан! Ты взял самого Молотобойца! Ты где его нашёл?!
Саттана похлопал рыжего усача по плечу, а потом достал телефон и сфоткал задержанного. Длинноволосый хмырь замычал, не скрывая возмущения. Под правым глазом виднелся заметный фингал.
— Это я его взял? — шёпотом удивился Раббан, почесав левый ус.
— Ну я же говорил, ты — самый крутой в четвёртом районе! — продолжал радоваться Саттана. — Взять самого Молотобойца! Это же охренеть как круто! Сколько он наших положил.
— Ну да, стараемся, — Раббан снял фуражку и вытер мокрый лоб. — Вот же, ёшкин-матрёшкин, — он с подозрением взглянул на нас.
— Так, короче, — Саттана засунул большие пальцы за ремень. — Я чего-то не понял, а чего это курсанты не на пробежке? В колонну по одному бегом…
— Да пусть отдохнут, — Раббан махнул рукой. — Уработались сегодня с ними, а ты опять за свою пробежку. Пошли лучше пива выпьем.
— Бросил.
— Тогда по мороженке.
— Как скажешь, — сержант Саттана захлопнул багажник. Молотобоец стал стучаться ещё яростнее, но всем было на него плевать.
— И это работа в полиции? — спросила Марианна, когда мы остались втроём.
— Это же, — Йонас был в таком восторге, что едва мог дышать. — Мы же взяли самого Молотобойца! Я его даже не узнал! Ух, это же… это же… это же…
— Лично я задолбался, — я зевнул. — Да и лучше бы что-нибудь распутать замутное, какое-нибудь воровство. Жаль, с часами того деда вышло так легко. Ладно, вы как хотите, а я спать.
Оставив эту парочку у машины, я побрёл в казарму. Сержанта, дежурящего на входе не было. Другие курсанты сидели по своим комнатам тихо, наученные горьким опытом первых ночей. Теперь если бухают, то тайком, а если дерутся, то в сортире.
Зашёл в комнату номер семь. Сосед-маньяк лежал на своей койке и читал какую-то книгу в кожаной обложке. На нём
