Первый человек больше не смотрел на второго. Он поднялся, покачнулся и вынужден был опереться ладонью на землю. Осторожно выпрямился. Стоял, опустив руки. Не стал отряхиваться, как это сделал бы любой человек на его месте. Покачиваясь, пошёл к леску, в котором перед этим ждал поезда. Через несколько шагов неловко покачнулся и упал на четвереньки. С усилием выпрямился и тяжело переваливаясь, пошёл дальше.
Кассирша на вокзале при звуке выстрела нырнула за кассу и вызвала полицию. Она не стала вылезать, чтобы посмотреть что происходит. Во-первых, опасно, во-вторых, не стоит быть свидетелем чего бы то ни было.
Второй человек приподнялся на руке и мотнул головой. Тихо застонал. Приподнялся на руках и осмотрелся. Вдалеке виднелась точка уходящего поезда. Брюнет тихо чертыхнулся и выпрямился. Он не стал трогать себя за голову. Только в крови измажешься. Отряхнул куртку, брюки и полез в карман за мобильником. Не думал, что придётся набирать заветный номер снова. Звонок пойдёт в европейскую часть России в специальный центр. Оттуда передадут по назначению. Впрочем, нет. После его ухода, они обязаны сменить позывные. Что за непруха!
- Алло, - сказал приятный женский голос. – Информационная справочная служба приветствует вас.
- Пожар в тайге, - сказал Аскольд. – Браконьеры замучили, а лесников не видно.
- Простите, - сказал голос. – Вы ошиблись номером.
Бывший начальник вздохнул. «Так проходит мирская слава!» А ведь прошло всего несколько часов.
- Срочность ноль.
- Я вас не понимаю.
- Просто передайте Музею, что экс ищет связи. Нулевое сообщение.
В трубке пикнуло. «Соединение завершено». Остаётся надеяться, что на базу поступит разгневанная шифрограмма о недопустимости выхода на связь бывших сотрудников, которые давали подписку о неразглашении. Рюрика она обязательно заинтересует.
Сирена смолкла в нескольких шагах от него. Синий проблесковый маячок продолжал мигать. Аскольд повернулся навстречу полицейским.
Я поднял веки. На глазах шоры тьмы. Я успел отвыкнуть от неё. Психея всегда всё видит. Я потянулся к Психее и почувствовал, как сияющая волна циркулирует в моём теле.
Я сипло вздохнул. В груди коротко стрельнуло болью, но тут же мягкое золото притушило боль.
Трава впивается в шею. На далёком небе начали проясняться звёзды.
Сердце продолжает неуверенно биться. И если бы не Психея, я бы никогда не услышал эти слабые звуки. Но я чувствовал, как золотистое тепло в груди заращивает рану, как с каждым, пока что редким ударом, сердце крепнет, сокращается более уверенно, более целеустремлённо.
Я вздохнул глубже и потёр рукой по груди. Что-то мокрое.
Я поморщился. Рука, словно горит. И вторая тоже. И ноги, и туловище, и голова. Что со мной? Похоже на голод, только разлитый по всему телу.
С трудом сглотнул. Хорошо было бы выпить воды. Много воды. И много еды.
И я понял, что Психея меня невольно убивает. Не со зла, конечно. Она могла заживить в считанные часы практически любую рану. В своё время эту энергию создали именно для этого. Но она не могла превратиться в материю и сама залатать ткани. Только стимулировать регенерацию и поддерживать жизнь. Второе брала на себя, а первое – целиком за счёт ресурсов организма. Безжалостно выкачивала из тела всё, что можно и чего нельзя. С самыми лучшими намерениями, но от этого не легче. Ещё немного и Психея буквально сожрёт меня заживо.
Нужно топливо. Нужна еда. Тело болит от голода.
Я приподнялся на локте. Медленно встал. Кровь отхлынула от щёк. Я пошатнулся. Опёрся о ближайшее деревце. В следующую секунду колени подогнулись, меня согнуло пополам и стошнило желчью.
А ещё, Психея сама не может восполнить потерю крови. Надо помочь друг другу. Мне, чтобы не умереть, Психее, чтобы не осиротеть. Некого будет выгуливать, не о ком заботиться. Или наоборот. Без разницы.
Выходить смертельно опасно. Но я видел воспоминания Психеи. Как она приложила Аскольда о поезд. Есть надежда, что он ещё долго не очухается. Жалко, Психея не способна на хладнокровное убийство. Тогда, всё было бы намного проще. И почему мне досталась душа пацифистка! А сейчас, просто придётся рискнуть. Иначе, завтра здесь найдут труп человека с раной в груди, но который умер от истощения. А мне предстоит долгая и скучная жизнь призрака.
Я распрямился и, опираясь о деревца, пошёл из леса. Туда, где еда.
На тёмной улице почти нет людей. Я видел только пару размытых силуэтов. Но я для них – просто пьянчуга в сумерках.
В голове пусто. Нечем думать. Недостаток крови даёт себя знать. Я плыву в каком-то тумане. Психея сама несёт мои ноги, затрачивая последние бесценные крупицы материальной энергии. Но нужно идти. Даже не знаю куда, но чувствовал, что есть место, где кормят. Какое-то место.
Я поднял ногу, чтобы ступить на ступеньку. Стопа подвернулась, и я мягко опустился на нечто каменное. Упёрся лбом в прохладную поверхность. Оттолкнулся руками, выбрасывая в пространство последние силы. Перед глазами поплыло, и я снова нырнул во тьму.
- Пусть войдёт.
Директор поднял голову. Дверь распахнулась, пропуская крупную фигуру Рюрика.
- Докладывай, - сухо сказал директор.
Боевик стоял, свободно опустив руки. Заговорил спокойным низким голосом.
- Аскольд звонил на секретный номер. Я связался с ним. Он сейчас в полицейском участке, но убедил ментов не отбирать телефон. К счастью, его знают в лицо, даже наручники не надели.
- Что он хочет?
- На жд вокзале города Яргыль Аскольд вступил в боестолкновение с пропавшим объектом-1. Объект смертельно ранен в сердце, но умудрился сбежать. Аскольд получил по голове от Психеи. Когда пришёл в себя, объект уже исчез.
- Так, - директор положил на стол ладони. – Есть идеи?
- Возможно, уехал на поезде. Аскольд собирался домой. Я уже связался с местными органами. На ближайшем перегоне его осмотрят.
- Если он не выпрыгнет по дороге.
- В тайгу? Не думаю. Это самоубийство. Но это легко выяснить. Если он был в поезде, там не могли не заметить человека с дыркой в груди.
- Разумно. Дир уже прибыл?
- Да.
- Считай, отдохнул. Пусть грузятся и отправляются обратно. Боевая экипировка. Заодно проверим автономные ловушки. Взять весь город под контроль. Отдашь Диру часть охраны базы.
- Нет смысла бродить в сумерках. Бойцы займут позиции, а утром начнутся активные поиски.
- Тебе виднее. Теперь он в наших руках. Далеко не уйдёт с дыркой в сердце.
Рюрик покачал седой головой.
- Не думаю, что такие мелочи способны его остановить. Он уже один раз умирал. Позвольте возглавить поиски. Я его из-под земли достану.
Директор на секунду задумался и поджал губы.
- Нет. Мы слишком оголяем оборону. К тому же, ты теперь начальник охраны, привыкай работать чужими руками.
- Понял. Могу идти?
- Да. И пусть Корней гонит на крейсерской скорости. И все суда, поезда к досмотру.
Рюрик кивнул и вышел.
Директор взялся за ручку. Нужно подписать ещё несколько приказов по базе, кучу планов по отделам, счёт-фактуры и прочая скучная дребедень. Но тут же швырнул ручку обратно на стол. Подпёр голову руками. Он смотрел бесцветными водянистыми глазами на деревянную панель противоположной стены. Но видел совсем другое. Скорую пенсию. Ситуация вышла из-под контроля. Директор знал это ощущение и раньше. Но всегда готов был справиться. И всегда справлялся. А сейчас впервые ощутил бессилие что-либо изменить.
- Проклятый доброволец! Проклятая Психея! Чтоб вы все сдохли!
Директор снял очки и потёр глаза пальцами. Вздохнул. Надел очки обратно и взялся за ручку. «Приказ об усилении обеспечения безопасности на базе особого назначения формы…». Директор вздохнул и размашисто расписался.
Катя плотно сжала губы и тёрла тряпкой поверхность стола. Даже её выносливость постепенно заканчивалась к концу рабочего дня. При том, что утром было совсем мало народа, а днём не очень много. Но ноги этого не знали. К вечеру чугунели и проклинали хозяйку всеми знакомыми словами.
Девушка потянулась и потёрла спину. Компания, что сидела у двери залилась смехом. Катя повернула голову и взялась за тряпку. Раскрасневшиеся от выпитого портовики смотрели в окно и укатывались со смеху. Катя подняла голову на кварцевые часы, которые висели на стене. 11:37. Этот чёртов день никогда не кончится. Ещё двадцать три минуты. Потом надо умудриться, без скандала выпроводить подгулявшую компанию, закрыть помещение, протереть все столы, унести посуду. Хорошо, что уборка не на ней.
