в машину. Мягкий щелчок — закрылась дверь. Карлин покачал головой, обогнул автомобиль, опустился на свое место, вздохнул и завел мотор.
— Привет.
— Ты действительно думаешь, что меня так легко ввести в заблуждение, Марк? Что я наивная дурочка, которая пытается подтянуть случай под премию, статью и бог весть что? Думаешь, моя мечта — написать книгу?
— Аурелия…
— Марк, я не знаю людей, которые могли бы так играть. После выхода из комы она ни разу не дала нам даже зацепки. За ней осуществляется круглосуточное наблюдение. У меня сотни часов видеозаписей.
— Так ей сейчас ничего особо играть и не надо, — устало возразил Карлин. — Личность не меняется, она «застряла» в Энн. Зачем тасовать маски, если можно выбрать самую удобную?
— Но зачем она писала эти сообщения Грину? — снова бросилась в атаку Аурелия, нервно пригубив вино. — Ее поведение нелогично!
— Логика, — фыркнул Карлин. — Она психопатка, о какой логике мы говорим? Эта женщина собственноручно душила детей. Вешала их! А потом создавала инсталляции и оставляла на всеобщее обозрение. И она работала с детьми. Ты же знаешь ее историю. Почему так легко позволяешь себя обмануть?
Женщина коснулась волнистой пряди, упавшей на лицо, отвела ее за плечо и посмотрела профайлеру в глаза.
— Что ты хочешь?
— Я хочу с ней поговорить.
— Господи, зачем?
— Хочу понять, что ей нужно от Грина, — нехотя признался Марк. — И зачем ты настояла на их встрече?
— Спровоцировать хотела.
Аурелия, кажется, сдалась. Она откинулась на мягкую спинку дивана и посмотрела в окно. Еще пара глотков вина. Марк взял бутылку и снова наполнил бокал. Переживания о личном улетучились.
— Ты спровоцировала, только не ее, а его. Ты не его психолог и не его друг, ничего не знаешь о нем. И не представляешь, какой след в его душе оставила эта женщина.
— А ты как добрый друг пришел его защищать? — снова завелась Баррон. — Почему он сам не…
— Потому что он благороден. И поверил, что все это нужно, чтобы докопаться до истины и, быть может, помочь Энн. Ты дала ему самую чудовищную надежду — надежду оправдать монстра, снять с него подозрения. Оправдать перед самим собой! А для Грина это — смерть.
Баррон глубоко задумалась. Если она и жалела о чем-то, Марк этого не видел. И уже почти не надеялся. Он успел забыть, какой беспринципной скотиной могла становиться эта женщина, если кто-то посягал на ее интересы. Если кто-то ставил под сомнения ее действия. Если кто-то лишал ее уважения.
Наверное, все успешные люди такие. Встают на дыбы, когда их границы нарушаются. Только иногда то, что они считают своими границами, на поверку оказывается зоной безопасности окружающих. Даже не комфорта, а именно безопасности.
— Я имею право использовать любой доступный мне инструмент для постановки диагноза, перепроверки и лечения, Марк.
Ну, что и требовалось доказать.
— Позволь мне с ней встретиться.
— Ты требуешь или просишь?
— Я прошу.
— Зачем тебе это, Марк?
Карлин расправил плечи, небрежно опустил одну руку на подлокотник, вторую — на колено. И посмотрел Аурелии в глаза долгим спокойным взглядом. Она пыталась водить его по кругу, загоняя в сети признания, которое потом использует против него. Какой бы Аурелия ни была лет пятнадцать назад, сейчас перед ним сидел жесткий руководитель, профессионал и человек, который хотел добиться еще больше.
Больше славы.
Успеха. Денег. Власти. Влияния.
Чего угодно. Только не счастья. Она бы никогда не смогла его обмануть. Манипулировать им — да. Но не обмануть. И на дне медовых, безмятежных и спокойных глаз он видел бушующий ураган отгоревших чувств, вместо которых остались только копоть и пустота.
— Одна встреча. В твоем присутствии.
— Ой, да иди ты к черту. Хорошо.
— Вот и славно.
Еще бокал вина. Марк пил крепкий кофе, но Баррон, казалось, нуждалась в стабилизаторе. Он не знал, что происходило в ее голове, и не хотел знать. Сейчас намного важнее было понять, чем заняты мысли убийцы.
Карлин смотрел в окно, пил кофе, не отдавая себе отчета в том, как — вопреки всему — ему комфортно рядом с ней молчать. И насколько он благодарен за то, что она не лезет ему в душу. Кейра Коллинс, девушка, с которой его ненадолго свела судьба, его последняя странная ошибка, иллюзия вседозволенности, символ сумасшедшего нравственного падения, в общем и целом ему не свойственного, тоже находилась в клинике Аурелии. И та знала всё. Марк был уверен, что во время терапии Кейра рассказала доктору каждую деталь, доверила каждую фразу и эмоцию, ссоры и страсть. Рассказала сразу и без утайки.
Баррон молчала.
Она молчала и потом. Когда погибла Урсулла, Марк попал с инфарктом в больницу, а потом вместе с Грином уехал в Таиланд зализывать раны и сшивать разорванную на окровавленные лоскуты душу. Когда он вернулся, Аурелия сама назначила встречу. Ничего не спрашивала. Не играла в доктора. Они сходили в кино, посидели в ресторане. И ему тогда впервые показалось, что он снова начал дышать.
И вот сейчас он поймал на себе ее взгляд. Смягчившийся. Живой. Разговор о делах закончен. Карлин подобрался, будто ждал нападения, но Аурелия слегка наклонилась вперед, тонко грустно улыбнулась.
— Как ты, Марк?
«Как ты».
Хреново? Хорошо? В работе? Боюсь возвращаться домой? Боюсь спать без лекарств, потому что мне снится сын? Было бы хорошо вывалить на кого-то эту прогнившую тоску и стыд. Но он не мог. Не на нее. Не так.
— Много работы.
— Марк…
Она неожиданно пересела к нему и наклонилась. Карлин почувствовал аромат ее духов, но не пошевелился. В его теле не нашлось отклика на то, что раньше свело бы с ума. Он слишком заморозился в отчаянной попытке сохранить дееспособность. Ее тонкие пальцы легли на его ногу поверх расслабленной ладони. Карлин медленно повернул голову. Аурелия тут же отстранилась, коснулась его плеча, как
