Супруги Ким бежали во Владивосток, где приняли русское подданство. Но память о событиях, случившихся в Сеуле, ненависть к японцам, жажда кровной мести и верность делу освобождения Кореи никогда не покидали эту семью. Родившийся 1 августа 1899 года Рома Ким даже своим внешним видом напоминал родителям о возмездии — он был удивительно похож лицом на зарубленную японцами королеву Мин.
Николай Ким отлично понимал, что месть — блюдо, которое подают холодным, и начал готовиться к ней загодя, прибегнув к способу, хорошо известному среди тайных кланов многих дальневосточных народов. Вскоре после окончания Русско-японской войны, когда, по выражению историков, наступил «золотой век» в отношениях между этими недавно воевавшими странами, Ким-старший обратился с просьбой о содействии в небольшом семейном деле к двум японцам — Сугиура Рюкити, представлявшему во Владивостоке крупную японскую торговую компанию, и студенту-русисту, работавшему в японском консульстве, — Ватанабэ Риэ. Просьба была следующая: надо было помочь семилетнему Роме Киму — корейскому ребенку с русским подданством — поступить в элитную токийскую школу Ётися при престижном университете Кэйо. Об этом университете отец Кима знал с корейских времен. Глава мятежников Ким Ок Кюн был близко знаком с основателем Кэйо японским мыслителем и общественным деятелем Фукудзава Юкити, не раз бывал у него в Токио.
Более того, Ким Ок Кюн добился принятия в Кэйо группы корейских студентов, которые, однако, вскоре вынуждены были вернуться на родину. Был ли среди них отец Кима? Мы не знаем. Но то, что он знал о Кэйо и о том, что при университете действует начальная школа Ётися и один из восьми (на всю Японию) колледжей, готовящих к поступление в самые престижные императорские университеты, знать был должен.
По японским данным, приехавший из России Роман Ким — он же Ким Ян Ён, сын корейского купца из Владивостока, был принят в школу Ётися 13 сентября 1906 года. Попечителем выступил Сугиура Рюкити, а деньги на обучение (30 иен в месяц — достаточная сумма по тем временам) регулярно переводил из Владивостока отец мальчика. Кстати, родители его скоро развелись (не по причине ли расставания с сыном или споров о его дальнейшей судьбе?). Мама — Надежда Тимофеевна — уехала в Сеул, но оттуда не раз навещала сына в Токио.
Сугиура Рюкити, выступивший попечителем, пошел в деле воспитания ребенка дальше. Он рекомендовал его своему родственнику — особо важной персоне при императорском дворе Токио. Сугиура Дзюго — хранитель императорской библиотеки и наставник в вопросах этики наследного принца Хирохито, ученый-конфуцианец и идеолог японского национализма — стал воспитателем корейского мальчика, для которого выбрали японское имя — Кин Ёрю (сам Роман Ким потом будет называть и другие свои японские имена, в том числе Сугиура Киндзи).
Все это произошло одновременно с тем, как отец Кима во Владивостоке усилил свою подпольную деятельность. Есть версия, что корейский подпольщик Ан Чун Гын, 26 октября 1909 года застреливший на вокзале в Харбине генерал-губернатора захваченной японцами Кореи Ито Хиробуми, был послан группой заговорщиков, к которой принадлежал отец Романа. Маленький Ким даже запомнил лицо террориста, приходившего к отцу, когда японский школьник был во Владивостоке на каникулах, но старался поменьше об этом рассказывать. В ответ на смерть графа Ито Япония окончательно колонизировала Корею, и это была не та реакция, которой ожидали террористы.
Японская жизнь, во всяком случае ее официальная часть, Кин Ёрю окончилась в 1916 году, когда он, выпускник колледжа Кэйо, готовился поступать на историко-философский факультет самого престижного в стране Токийского императорского университета. Так совпало, что юный Кин Ёрю влюбился в дочь Сугиура Дзюго и получил приглашение войти в семью своего опекуна. И в это же самое время он встретился с русскими стажерами из Восточного института во Владивостоке, которые звали русского корейца, говорившего на японском языке как на родном, знавшего еще как минимум английский и читавшего по-китайски, домой, в Приморье. Настоящий же отец Кима, получив известие от семьи Сугиура о том, что его сын «совершенно влюбился в Японию и будет рад стать японцем, коль скоро такая возможность представилась», был взбешен. Он отозвал сына из Токио, и тот решил, что встреча со студентами сама подсказывает ему жизненный путь.
Во Владивостоке Роман Ким ускоренным образом окончил курс русской гимназии и в 1918 году поступил на японское отделение восточного факультета Дальневосточного университета. Учеба, видимо, для него не было тяжела, а вот внешние обстоятельства тех лет спокойными назвать никак нельзя — началась Гражданская война. Ким уклонился от мобилизации в колчаковскую армию, получив справку в японском консульстве о том, что является японцем и его настоящая фамилия Сугиура. Некоторое время он проработал в военно-статистическом, то есть разведывательном, отделе штаба Приамурского военного округа, где «занимался специальной работой по собиранию сведений о Китае и Японии». Позже Ким стал военным чиновником в отделении печати и культурно-просветительской работы штаба. До окончания университета он еще успел поработать в информационном агентстве «ДальТА», нескольких газетах, а затем поступил в отделение японского телеграфного агентства «Тохо» во Владивостоке в качестве секретаря главы представительства выдающегося журналиста Отакэ Хирокити, но истории этот период жизни Кима ценен другим.
Юлиан Семенов, знаменитый автор эпопеи о Штирлице, вспоминал о том, как был написан роман «Пароль не нужен» — первый из серии о приключениях советского разведчика: «Летом 1921 года в редакциях нескольких владивостокских газет — а их там было великое множество — после контрреволюционного переворота братьев Меркуловых, которые опирались на японо-американские штыки и соединения китайских милитаристов, появился молодой человек. Было ему года двадцать три, он великолепно владел английским и немецким, был смешлив, элегантен, умел умно слушать, в спорах был доказателен, но никогда не унижал собеседника. Главными его страстями — он не скрывал этого — были кони, плавание и живопись. Человек этот начал работать в газете. Репортером он оказался отменным, круг его знакомств был широкий: японские коммерсанты, американские газетчики и офицеры из миссии, китайские торговцы наркотиками и крайние монархисты, связанные с бандами атамана Семенова. Покойный писатель Роман Ким, бывший в ту пору комсомольцем-подпольщиком, знал этого газетчика под именем Максима Максимовича. В Хабаровском краевом архиве я нашел записочку П.П. Постышева Блюхеру. Он писал о том, что переправил во Владивосток к белым “чудесного молодого товарища”. Несколько раз в его записках потом упоминается о “товарище, работающем во Владивостоке очень успешно”. По воспоминаниям Романа Кима, юноша, работавший под обличьем белогвардейского журналиста, имел канал связи с П.П. Постышевым… Когда Меркуловы были изгнаны из “нашенского города”, Максим Максимович однажды появился в форме ВЧК — вместе с И. Уборевичем. А потом исчез. Вот, собственно, с этого и начался мой герой — Максим Максимович Исаев, который из романа “Пароль не нужен” перешел в роман “Майор Вихрь”… а уж потом из “Майора Вихря” — в роман “Семнадцать мгновений весны” и затем в роман “Бриллианты для диктатуры пролетариата”».
Романа Кима можно смело считать «крестным отцом» великого Штирлица — собирательного образа всех лучших советских разведчиков, имевшего все-таки реального прототипа. Ну а то, что Ким этого человека не просто знал, а понимал, чем тот занимается, открывает нам новый взгляд на самого бывшего Кин Ёрю, или Сугиура Киндзи. Неслучайно Юлиан Семенов вывел самого Кима в романе под именем Чен, правда, заставив его «по ходу пьесы» совершить самоубийство в японских традициях.
В 1923 году Роман Ким окончил университет и стал дипломированным японоведом. Первый же опыт преподавания молодого ученого вызвал восторг у коллег. Вот фраза из отзыва профессора Гребенщикова о лекции Романа Кима в Государственном Дальневосточном университете от 10 мая 1923 года: «Серьезное знакомство с первоисточниками по японскому и китайскому языкам, уменье распоряжаться материалами, правильный научный подход к таковым, наличие критического отношения к источникам, вот те основные элементы подготовленности Р.Н. Кима, выявленные им в своей пробной лекции. Считаю, что лекция проведена весьма удовлетворительно и что в лице Р.Н. Кима Восточный Факультет приобретает вдумчивого и серьезного работника». Но на этом карьера Кима в Владивостоке закончилась — к тому времени он уже числился агентом советской контрразведки.
Роман Николаевич Ким был завербован одним из руководителей Приморского Государственного политического управления (ГПУ) Владимиром Богдановым 15 ноября 1922 года во Владивостоке. Именно по заданию Богданова Ким получил рекомендацию профессора Спальвина и отправился к главе представительства японского официального агентства «Тохо» Отакэ, которому открыл свое японское имя, и немедленно был принят на должность личного секретаря. 15 июня 1923 года Роман Ким был снят с учета как негласный сотрудник Приморского ГПУ и принят на учет по новому месту службы в Москве. В столице Ким поступил на работу в Московский институт востоковедения в качестве преподавателя японского языка и истории Дальнего Востока. Он сохранял за собой эту должность в течение пяти лет — до 1928 года, с 1925-го — уже в качестве профессора.
