неснакомый постолонний человек, — с хитрой улыбкой, обнажившей ее беззубый ротик, ответила девчушка.
— Ну мне уж ты можешь это сказать: я ведь священник, мне любой человек может доверить свои самые сокровенные тайны, ты не должна меня бояться.
— А я и так вась не боюся, вы смисной, а не стлашный. Но сто снасить священник?
— О, священник — это служитель церкви, то есть это человек, который является слугой Бога и служит Ему для того, чтобы, кхм, ну, поддерживать связь между Ним и людьми. Ты ведь знаешь, кто такой Бог, деточка?
— Снаю, мне папинька говорил, сто это злой дятька на небесах, который забраль мою мамоську, снасит, если вы ему слузити, то вы осеня плохой человек, — рассерженно сказала девочка, сжимая маленькие кулачки.
Она достала из кармашка на платьице еще одно яблоко, метнула его в священника и, выкрикнув на прощание: «Воть и васе дулацкое вотохланилисе», бросилась бежать.
К счастью для Тадеуша, яблоко в этот раз пролетело мимо. Святой отец разочарованно посмотрел девочке вслед и, покачав головой, пошел к уже показавшемуся впереди водохранилищу выполнять возложенную на него миссию.
Спустившись вниз первым, детектив, включив фонарик, сначала осмотрелся. Около его ног, мерно покачиваясь, словно кораблик на волнах, проплыл какой-то мусор. Вокруг не было ни души — отсутствовали даже крысы, которые обычно целыми стаями шмыгают по канализации. Не заметив ничего подозрительного, Питер полез назад, чтобы помочь спуститься Фрэнку.
С трудом держась трясущимися руками за перекладины и осторожно переставляя ноги, Дуглас с помощью детектива медленно начал спуск в «родную» стихию — место, где он провел немалую часть своей жизни, трудясь изо дня в день, чтобы его семья ни в чем не нуждалась, пусть порой и приходилось проводить весь рабочий день, увязнув по пояс в моче и фекалиях. И хотя семьи у него больше не было, он все равно продолжал каждый день приходить на работу и выслушивать ехидные замечания и колкие упреки Макса Грина, которого совершенно не смущало то обстоятельство, что человек за небольшой промежуток времени потерял всех дорогих его сердцу людей. Делал Фрэнк это не потому, что настолько сильно любил свою работу или ему не хватало денег на жизнь, — вовсе нет. Начальника своего он ненавидел — в общем-то, как и все, кто трудился на Макса Грина, — средств же к существованию у него было предостаточно. Накоплений в банке вполне хватило бы на все оставшиеся ему годы, ведь тратить деньги, кроме как на самого себя, ему было не на кого, а потребности его были крайне скромными. Разгадка была проста: если бы не его дело, он давно бы уже сошел с ума или покончил с собой. Работа была для него последней ниточкой, связывающей его с этим миром, сухой тростинкой, державшей на плаву.
Закончив спуск вместе с Дугласом, детектив Фальконе, прежде чем начать путешествие по царству вони и дерьма, решил первым делом проверить связь и, достав рацию, попытался связаться с Ричардом.
— Прием, Ричард, прием, ты меня слышишь? Мы внизу, начинаем двигаться к задвижкам. Как меня слышно, прием…
Никакого ответа на все его посылаемые запросы не было. Питер раз за разом пытался перенастроить устройство, стуча кулаком о рацию. Но тщетно.
— Черт подери, рация, похоже, сдохла, связи с Ричардом нет. Придется нам, видимо, вернуться назад и взять с собой новую — иначе невозможно передать в Управление сигнал о нашей готовности, — уже начиная кипятиться, нервно проговорил Питер.
Фрэнк, все это время внимательным и беспокойным взглядом изучавший длинные сырые коридоры канализации, увидев, что Фальконе собирается разбить свою рацию о стену, наконец-то обратил на него внимание.
— Стойте, детектив, подождите ломать рацию. Я уверен, что она рабочая, просто сигнал отсюда не может дойти наверх. И это совсем неудивительно, ведь толщина стен здесь довольно-таки приличная. Но не это должно нас сейчас беспокоить. Если у нас получится выполнить нашу задачу, то мы легко сможем связаться с Управлением и дать им сигнал о том, что все готово, как только выберемся назад на поверхность.
— Хм, тогда, пожалуй, я, действительно, не буду ее разбивать: она нам еще понадобится. Знаете, я как-то совсем даже и не подумал о том, что сигнал отсюда просто может не доходить, — смущенно сказал Питер. — А что вы имели в виду, когда говорили о том, что нас не это сейчас должно беспокоить? Вы ведь говорили про призрака? Или вас еще что-то тревожит?
— Меня обеспокоило вот что: когда я здесь был в последний раз, а было это примерно полгода тому назад, здесь все было по-другому, — опасливо глядя по сторонам, сказал Фрэнк. — Точнее, вроде бы ничего и не поменялось: все те же стены, гнилостный запах и плывущие кучи дерьма, но все же у меня такое ощущение, что здесь все не так, как было раньше. Как это ни странно, меня сейчас не покидает чувство, будто я тут впервые, хоть я и прекрасно помню это место.
— Н-да, в этом месте действительно стало как-то жутковато, у меня тут прямо кровь в венах стынет, и дело не только в неестественном холоде. Просто атмосфера и вправду зловещая; думаю, нам стоит быть начеку и двигаться как можно тише. Мне совсем не хочется повстречаться здесь с проклятым призраком, будь он неладен. Так что, мы идем?
Дуглас кивнул в знак согласия и повел детектива по темным, мрачным коридорам канализации, стараясь идти по неторопливо струящемуся потоку человеческих испражнений без звука, без всплеска.
Однако уже спустя пару минут Фрэнк в нерешительности остановился, внимательно всматриваясь в разветвляющийся проход.
— Этого не может быть! — тихо воскликнул он.
— Что такое? — тревожно спросил Фальконе, хотя уже понял, что от ответа не стоит ждать ничего хорошего.
— Я знаю все эти коридоры как свои пять пальцев и абсолютно уверен, что здесь не должно быть этих двух проходов. Чертовщина какая-то!
— Тем не менее они есть.
— Да! Но будьте уверены, детектив, я еще не выжил из ума: здесь абсолютно точно должен быть поворот направо, а никак не то, что мы с вами видим. Здесь просто не может быть этих двух разветвляющихся коридоров! Вы ведь тоже их видите?
— Да, конечно, я их вижу. Ну что ж, пожалуй, с нашей стороны было слишком самонадеянно считать, что все будет так просто. Мы-то думали, что придем, переключим задвижки и спокойно уйдем отсюда, а потом еще и смоем этого гада в преисподнюю. Хотя, признаться, именно на это я и рассчитывал.
— Но что нам теперь делать, детектив? Как мы сможем
