— Не тупи, малой!
— Пусти!
Младший брат посмотрел мне в глаза — будто на злейшего врага. Но я уже взял его руку в захват, завёл её Кириллу за спину. Резко развернул младшего брата и прижал его грудью к стене — тот дёрнулся, но не высвободился.
— Не тупи, малой, — повторил я. — Помолчи и послушай своего мудрого братца. Замять убийство сложнее, чем нанесение тяжких телесных. Поверь мне. Я это точно знаю. Поэтому никаких ножей.
Кир снова дёрнулся, но сделал это он уже без былого задора. Я снова удержал его около стены — на этот раз без причинения боли. Заметил, что лежавший рядом с уборной Веня пошевелился: он приподнял голову и упёрся руками в пол.
— Венчик получит, что заслужил, — сказал я. — Мало ему не покажется. Обещаю. Я сам им сейчас займусь. А ты пока одень Ингу. Мы её тут не оставим. Я потому и пригнал сюда мотоцикл. Но не потащим же мы её по улице без одежды.
Я наблюдал, как Веня Сельчик встал на четвереньки. Он тряс головой, часто моргал. Заметил действия Венчина и Кирилл — мой младший брат прохрипел в адрес хозяина квартиры угрозы и ругательства.
— Сейчас он придёт в себя и закричит, — произнёс я. — Если я ему не заткну рот. Сюда примчатся его соседи. Они войдут в гостиную и увидят Ингу. В таком виде. Скажи мне, малой: ты этого хочешь?
Кирилл вздрогнул. Он выгнул шею и взглянул поверх моего плеча — в направлении дивана. Покачал головой.
— Нет, — сказал Кирилл.
Он посмотрел мне в лицо и тут же добавил:
— Всё, Серёга. Я понял. Отпусти.
Я выпустил руку брата и рванул к Венчику — как раз в тот момент, когда Веня сделал резкий вдох. Ударом «с левой» в солнечное сплетение я выпустил из Сельчика лишний воздух. Веня выпучил глаза и снова повалился на пол.
Младший брат прикоснулся к моему плечу.
— Это… Серый, — сказал он. — Такое дело… я не умею одевать… ну… женщин.
Я положил правую ладонь на загривок силившемуся вдохнуть Сельчику, обернулся. Взглянул на топтавшегося в нерешительности на одном месте Кирилла. Отметил, что мой младший брат уже не выглядел грозно — скорее, казался испуганным.
— Женщин одевают так же, как и раздевают, — поделился я с братом житейской мудростью. — Проделай все те же действия, как при раздевании. Только в обратной последовательности.
Я улыбнулся.
Кирилл дёрнул плечами.
— Ну так… я еще не раздевал её… ни разу, — сказал он. — Так, чтобы полностью…
Я не позволил Венчику выпрямить спину — несильно сжал его шею, наклонил Веню лицом к полу. Покачал головой.
Сказал:
— Так прояви фантазию, малой. Это несложное дело. Ты справишься. Я уверен. Заодно и потренируешься. В жизни тебе такие навыки точно пригодятся. И не волнуйся: Инге я об этой твоей тренировке не расскажу.
Кирилл вздохнул и спросил:
— А может, разбудим её?
— Сейчас? — сказал я.
Усмехнулся.
— Сомневаюсь, малой, что у нас это получится.
Похлопал притихшего Веню по затылку.
Спросил:
— Да и зачем? Чтобы она очнулась рядом с нами в чём мать родила? Ты уверен, что Инга такому пробуждению обрадуется?
— Не обрадуется.
— Вот в том-то и дело.
Я махнул рукой, сказал:
— Иди уже, малой. Займись делом.
Опустил глаза на Венчика и добавил:
— А я пока пообщаюсь с нашим общим другом. Есть у меня к нему пара вопросов.
Убедился, что Кирилл поплёлся в гостиную. Я проводил его взглядом — Кир свернул к дивану. Я вновь обратил внимание на замершего у моих ног хозяина квартиры. Тот вертел головой, но не сходил с места. Я схватил его за плечи, дёрнул вверх и развернул Веню лицом к себе. Усадил Венчика около стены — тот врезался в стену затылком. Без предупреждения прописал секретарю комсомольской организации «таблетку для памяти» (ограничился пока слабой дозой).
Присел на корточки, с интересом разглядывал лицо Венчика, пока тот судорожно хватал ртом воздух. Невольно сравнил нынешний облик Венчика с тем, который Вениамин Сельчик приобрёл «тогда», после встречи с моим кулаком (около пивной бочки). Признал, что сейчас лицо Венчика выглядело вполне фотогеничным, будто специально созданным для всевозможных «досок почёта». Но «та» его («обновлённая» моим кулаком) физиономия мне нравилось больше.
Похлопал Веню ладонью по щеке.
— Ну, всё, всё, — сказал я. — Расслабься. Злой дядя ушёл. Он не порежет тебя на лоскуты. Как бы он сейчас этого ни хотел. Пока я ему это не разрешу. Не боись. Так что отдышись, Венчик. И включи мозг.
— Чёрный, как ты здесь…
Я сжал Вениамину горло.
Тот замолчал, вцепился в моё предплечье руками. Я покачал головой и вновь несильно припечатал свой кулак Вене под рёбрами, напротив печени. Сельчик вздрогнул, выпучил глаза и едва слышно произнёс: «Ооооо!»
Я снова потрепал его по щеке и «добрым» тоном полковника Бурцева сказал:
— Отвечай мне тихо. С толком, с чувством, с расстановкой. Говори правду и ничего, кроме правды.
Улыбнулся и спросил:
— Договорились?
Вениамин кивнул, в его глазах блеснули слёзы.
Я расслабил пальцы — в лёгкие Сельчика снова хлынул воздух.
— Вот, — сказал я. — Молодец. Теперь мы с тобой поговорим. Ведь поговорим?
Веня кивнул. Я убрал руку с его горла, стёр с неё слюну Венчика о воротник халата. Слышал, как в гостиной недовольно бурчал мой младший брат: он ругал некие «крючки» и «пряжки».
Я двумя пальцами взял Сельчика за подбородок, запрокинул ему голову. Выждал, пока заметавшийся по стене прихожей взгляд Венчика отыщет мои глаза. Взбодрил Веню ухмылкой.
— Расскажи-ка мне, Веня, чем ты так качественно вырубил девчонку? — спросил я.
— Я не… Ооооо!
Веня вздрогнул от новой дозы «таблетки для памяти». Почти десять секунд он хлопал глазами и пускал крокодильи слёзы. Не дождался от меня сочувствия — дрожащей рукой указал на вешалку в прихожей.
— Таблетки, — вполне разборчиво произнёс он. — Снотворное. В кармане куртки.
Я похлопал его по плечу: поблагодарил за сотрудничество. Прогулялся к «комиссарской» куртке. С первой же попытки отыскал в её кармане блестящую серебристую пластину с белыми таблетками.
Показал её Сельчику.
— Эти?
Веня кивнул.
Я взглядом сосчитал таблетки (осталось девять штук), сунул пластину себе в карман.
— Какую дозу ты в неё зарядил?
— Три.
— Добавил в вино? В качестве порошка?
— Да.
— И она не почувствовала?
— Они безвкусные… почти.
— Через какое время таблетки подействовали? — спросил я.
— Минут через двадцать… или через полчаса.
Венчик пожал плечами.
Я присел рядом с ним, легонько похлопал его по темени. Заглянул в его расширенные от испуга зрачки.
Сказал:
— Вот мы и наладили диалог, товарищ секретарь. Честность — лучшее лекарство от боли. Точно тебе говорю.
Я улыбнулся.
Венчик пугливо отшатнулся: недалеко. Прижался спиной и затылком к стене.
— Почему Рауде? — спросил я. — Почему ты выбрал именно её? Понравилась? Или случайно?
Сельчик прижимал руку к своим рёбрам, хлопал глазами.
— Ну же, Веня, — сказал я. — Время позднее. Я не хочу проторчать у тебя до утра. Да и ты, я уверен, этого не хочешь. Говори. Или мне из тебя ответы клещами вытаскивать?
Венчик вздрогнул, помотал головой.
— Случайно! — сообщил он. — Я хотел рыжую девку… ну, таблетки с вином ей сперва подсунул. А она сказала, что не пьёт. Отдала своё вино Инге. Так получилось, я не специально…
— Кто не пьёт? — удивился я. — Лариска Широва не пьёт?
Веня вжал голову в плечи. Но всё же кивнул.
Я хмыкнул. Потому что вспомнил банку со спиртом из прошлой жизни. И как Широва вместе со мной тогда охотно дегустировала пиво из бочки, что продавали рядом с институтом. Припомнил: мы с Ларисой дважды ходили в пивнушку — тогда. Но тут же сообразил, что мы с Артурчиком в этом месяце уже неоднократно баловались пивком — Лара при мне к пиву ни разу не прикоснулась (причём, отказывалась она от него словно демонстративно). «Как интересно, — подумал я. — Вот, значит, где собака порылась».
