* * *
Женский корпус общежития встретил меня непривычной тишиной: большинство студенток сейчас были на занятиях. Я перекинулся парой слов со скучавшей вахтёршей, прогулялся к комнате Рауде — убедился в том, что Инга ещё не вернулась (а не прошмыгнула незамеченной мимо охранявшей вход в общежитие бдительной женщины). Я оставил Братца Чижика в тени древесной кроны, прогулялся в сторону трамвайной остановки. Бродил там почти четверть часа, пока не увидел Рауде. Инга заметила меня, нахмурилась. Остановилась и огляделась, будто выбирала обходной маршрут. Но я приманил Рауде к себе её же сумочкой, которая большую часть ночи и всё утро пролежала в люльке моего мотоцикла.
Комсорг группы «ОиНТ-73» с ходу сообщила мне, что я «гад и подлец», как и мой младший брат. Заявила, что не оставит наш «мерзкий поступок» безнаказанным. И что вынесет вопрос нашего наказания «на повестку ближайшего комсомольского собрания». Сообщила: потребует нашего исключения из рядов комсомольской организации. Задыхаясь, но всё же растягивая при этом гласные, Инга перечислила все наши с Кириллом грешки, которые придумала по пути к общежитию. Она смело и дерзко смотрела мне в глаза, будто почувствовала себя вызванной на допрос к фашистам Зоей Космодемьянской. Но я вернул её на землю. Объяснил Рауде, что она не комсомолка-героиня, а всего лишь соучастница преступления.
— Какого преступления? — спросила Инга.
Она нахмурилась.
— Веню Сельчика сегодня ночью избили, — сказал я. — Жестоко. Как думаешь, кто это сделал и по какой причине?
Рауде дёрнула плечами и пробормотала:
— Венчика? Избили? Я не знала.
— Кто же тебе поверит?
Я всё ещё не выпустил из рук сумочку: удерживал её, словно наживку в мышеловке.
— Что ты имеешь в виду?
— Венчика избили, потому что одной пьяной девице… не буду показывать на тебя пальцем, — сказал я, — показалось: Вениамин к ней приставал. Ей часто… что-то подобное кажется. Она попросила, чтобы её друзья, братья Черновы, избили… нет, убили Венчика. Ты, Инга, по сути, выступила вчера не только соучастницей, но и организатором преступления.
Я усмехнулся и спросил:
— Понимаешь, что тебе за это светит?
— Я не…
— Вчера ты напилась и уснула в квартире Вени Сельчика…
— Я почти не пила!
— Напилась и уснула, — сказал я. — Девчонки, которые были там с тобой, это подтвердят. Ты была в квартире Венчика, когда его избивали. И значит, от своей вины ты не отвертишься. Какую бы невинную овцу из себя не строила. Обещаю: если мне и Кириллу выдвинут обвинения, я поклянусь, что это именно ты подбила нас на мерзкий поступок.
Рауде возмутилась:
— Но это неправда!
— Станет правдой, — сказал я. — Потому что в это обязательно все поверят. Для тебя это чревато вылетом из института, исключением из комсомола и даже тюремным сроком.
Выдержал паузу и продолжил:
— Сельчика жестоко избили. Это факт. Дело об избиении сына партийного работника теперь расследует милиция. Ты ночью была у Вениамина — с этим тоже не поспоришь: твои подружки расскажут, что ты вчера осталась у него. А значит, тебя точно допросит следователь. Сядешь ли ты в тюрьму, напрямую зависит от того, что ты следователю расскажешь.
— Но я не…
— Ты хочешь в тюрьму, Рауде? — спросил я.
— Нет.
— Тогда слушай меня. Запоминай. И не перебивай.
Я вздохнул и продолжил:
— Ты проснулась ночью. Сама. И ушла из Вениной квартиры. Самого Венчика ты в квартире не видела. Наверное, он спал у себя в спальне. Ты спустилась по ступеням и в дверях подъезда столкнулась со мной. Я приехал за тобой. Один — Кирилла со мной не было. Я примчался, как только узнал, что ты не вернулась вместе со всеми в общагу. Пока тебе всё понятно?
Рауде моргнула.
— Запомни, Инга: в квартиру Сельчика я не поднимался. Вместе со мной ты села в мотоцикл и уехала к моим знакомым, потому что общежитие уже закрыли до утра. Куда именно я тебя повез — это ты знаешь: наверняка заучила адрес. Там ты встретила Кирилла. Под утро вы с моим братом поссорились. Ты психанула и отправилась в общежитие. Я догнал тебя и отдал тебе сумочку. Вот эту.
Я помахал женской сумкой.
— Вот и вся история, Инга. Которую ты всем озвучишь. Если спросят.
Рауде не смотрела мне в лицо.
— Запомни, Инга: в реальности не было ничего того, что ты о нас с Кириллом сегодня утром навыдумывала, — сказал я. — И о нападении на Вениамина Сельчика ты ничего не знаешь. Поняла меня?
Инга шмыгнула носом.
— Не слышу! — сказал я. — Поняла меня?
— Да.
Рауде кивнула.
— Вот и славно, — сказал я. — Ты молодец, Инга. Хорошая девочка. В тюрьме тебе бы не понравилось.
Я ухмыльнулся в лучших традициях голливудских злодеев и добавил:
— Возьми свою сумку. Свободна.
* * *
Поспал я только два с половиной часа.
* * *
К автобусной остановке, что находилась рядом с МехМашИном, я подъехал на десять минут раньше оговоренного срока. Но Лена уже ждала меня — она заметила моё приближение, помахала рукой. Я сбросил скорость — не ехал, а подкрадывался к остановке: ждал, пока от неё отъедет новенький красно-белый автобус ЛиАЗ-677. Автобус оставил на память о себе серое облако выхлопных газов. Сквозь которое я проехал, затаив дыхание. Остановил Братца Чижика рядом с радостно улыбавшейся Котовой. Лена бросила в боковой прицеп мотоцикла свою сумку, надела полученный от меня мотошлем (я отметил, что в мотошлеме она походила на мультяшного космонавта). Запрыгнула на сидение позади меня и похлопала меня по плечу.
— Поехали сразу к общежитию! — прокричала Котова, перекрикивая рычание проезжавшего мимо нас автотранспорта. — Через полчаса у Олега закончится смена!
Она обняла меня за талию, сцепила пальцы в замок на моём животе.
Братец Чижик громко фыркнул, плавно тронулся с места и пристроился в правый ряд вслед за тёмно-зелёным автомобилем «Москвич-408» с кузовом образца тысяча девятьсот шестьдесят четвёртого года.
* * *
В общежитие мы явились раньше Олега. Поэтому почти десять минут дожидались его на улице, присматривая за входом в общагу. В прошлый раз я видел Котова примерно семь месяцев назад. Олег за это время почти не изменился — я отметил это, когда Котов появился из-за угла здания, наряженный в милицейскую форму, с авоськой в руках (из которой выглядывали бутылка кефира и буханка хлеба). Лена окликнула своего брата — тот заметил нас и удивлённо приподнял брови. Подошёл к нам, пожал мою руку, подставил сестре гладко выбритую щёку для приветственного поцелуя.
— Братик, мы к тебе по делу, — с ходу заявила Лена.
Она поправила Олегу воротник форменной рубашки.
— Что нужно? — спросил Котов.
Смотрел он не на сестру — на меня.
— Нужно, чтобы ты проявил фотоплёнку и напечатал с неё фотографии, — заявил я. — Как можно скорее. Обязательно: до завтрашнего утра. Дело жизни и смерти.
— Фотографии? — переспросил Олег.
Он растеряно моргнул — будто мысленно сопоставил свои планы на сегодняшний вечер с моей просьбой.
— Я… у Риты сегодня, — сказал он, взглянул на сестру.
— Так это же замечательно, — сказала Лена. — Ты же сам говорил, что у неё дома прекрасная фотолаборатория.
Я вынул из кармана кассету с плёнкой — Котов опустил на неё взгляд, но не протянул к ней руку. Олег тяжело вздохнул. Я прочёл ему лекцию на тему важности моей просьбы. Заверил Олега, что от скорости её исполнения зависели судьбы нескольких человек, в том числе и моя. Сказал ему, что дело «очень нужное и очень секретное». Попросил, чтобы он никому не показывал ни негативы плёнки, ни напечатанные с них фотографии: даже Рите. Сообщил Котову, что обращаюсь к нему за помощью не как к милиционеру, а как к другу, как к своему доверенному лицу и брату Лены.
— Что там? — спросил Олег.
Он указал авоськой на кассету.
— Точно не знаю, — ответил я. — Но подозреваю, что там свидетельства преступления.
