В конце концов, убеждала себя Александра, взбежав по узкой лесенке во вторую ванную и запершись в ней, нельзя забывать, что у Алессандро есть другая. Совершенно особая соперница, с которой нельзя не считаться. В этот день ей удалось отвлечь Андреаса от его драгоценной машины, но это еще не значит, что ей удастся проделать такой же фокус еще раз. Алессандро похож на блуждающий огонек. Надо действовать быстро, иначе он ускользнет у нее между пальцами.
Она яростно терла руки мылом под холодной водой, проклиная лук, пока не удалила остатки запаха. Потом прошла в спальню и села перед зеркалом. Пальцы у нее дрожали, когда она развязывала ленточку, стягивавшую волосы, и душилась «Мадам Роша».
Александра едва успела снять халатик и как раз надевала бледно-голубой шелковый пеньюар, когда дверь распахнулась и Андреас появился на пороге. Белое махровое полотенце было завязано у него на талии.
Решимость покинула Александру. Она поспешно запахнула пеньюар, стараясь скрыть свою наготу от стоявшего перед ней незнакомца. Его черные глаза откровенно любовались четко обозначенными контурами ее тела. Он закрыл за собой дверь и вновь повернулся к ней.
– Не прячься, Александра, ради бога, не прячься от меня!
Она опустила руки, и полы шелкового пеньюара опять разошлись, открывая удлиненные изящные линии тела и маленький, выделяющийся на фоне белой кожи холмик черных курчавых волос.
Андреас слегка наклонил голову и нежно поцеловал ее. Потом он медленно развязал узел полотенца у себя на талии и дал ему упасть на пол. Они стояли совсем рядом, но не касаясь друг друга, каждый ощущал тепло, исходящее от тела другого. Александра кончиками пальцев коснулась губ Андреаса, потом движением плеч сбросила с себя пеньюар. Шелк скользнул по ее спине, ногам и упал на ковер. Андреас наконец шевельнулся, обнял ее, привлек к себе, поцеловал сначала глаза, потом бархатистую кожу на горле, на плечах, на груди… Вот его губы опустились ниже, к ее животу, к туго закрученным темным завиткам.
Андреас подхватил ее на руки и уложил на кровать. Его пальцы пробежали по ее коже, скользнули в таинственную влажную глубину, снова вынырнули, нащупали ее руки и повели их по своему собственному телу. И вот уже ее пальцы ожили, стали ловкими, любопытными и, наконец, требовательными…
Когда его выдержка стала иссякать, Андреас приподнял ее подбородок и глубоко заглянул ей в глаза.
– Али?
Ему с трудом удалось заговорить, и единственное произнесенное слово прозвучало с какой-то исступленной нежностью. Она ответила полным желания взглядом – другого подтверждения ему не требовалось. Стараясь сдержать свое страстное нетерпение, он бережно повернул ее на спину и развел ей колени.
Он вошел в нее, и ощущение столь острого блаженства пронзило все ее существо, что она едва не закричала, но сдержалась и стала двигаться вместе с ним. Два тела сплелись, слились воедино; постепенно его яростный натиск не ослабел, но немного смягчился, а она затягивала его в себя все глубже и глубже…
Четыре дня спустя Александра стояла в гараже в Сильверстоуне, окруженная невидимым покровом одиночества, отрезавшим ее от окружающего мира. С вечера вторника Андреас не мог уделить ей ни часа в дневное время, а потом звонил в два или в три часа ночи и говорил с ней охрипшим от желания голосом. И вот теперь она беспомощно оглядывалась по сторонам, жалея, что его нет рядом.
Ранее этим утром он нежно поцеловал ее в щеку в вестибюле «Дорчестера», передал пропуск в гараж, а сам направился к ожидавшему его такси в компании двух смуглых итальянцев. Ей предстояло самой добираться до автодрома. Александра прекрасно понимала, что у него масса своих забот и ему не до нее, но все-таки сейчас, – окруженная со всех сторон потными, орущими друг на друга, явно невменяемыми механиками и решительно настроенными молодыми женщинами с хронометрами и блокнотами в руках, – проклинала его от всей души.
Андреаса она увидела мельком перед началом гонки. Он был уже в защитных очках, его серебристые волосы были скрыты под шлемом. Закрыв глаза, она вообразила, как его сверкающий красным лаком автомобиль взлетает на воздух, сталь лопается, как яичная скорлупа…
Как только гонка стартовала, ей стало немного легче. Машины слились с трассой, вращались по ней круг за кругом подобно заводным игрушкам, запущенным каким-то безумным ребенком-великаном. Они врывались в поле зрения с чудовищным ревом и тут же снова исчезали за поворотом. Отличить одну машину от другой стало невозможно: Александра не знала, кто впереди, кто отстал, кто выбыл.
Время шло. Постепенно страх и дискомфорт начали уступать место отупляющей скуке. Вдруг в гараже все пришло в движение, кто-то замахал флажками со стены, механики засуетились, а через минуту, когда две головные машины пронеслись мимо, алая «Мазератти» вкатилась в гаражный бокс.
Андреас вылез из машины, сорвал с себя очки и расстегнул шлем. Он выбыл из гонки. Александра наблюдала за ним издалека, изучая его лицо в момент поражения. Чувство облегчения нахлынуло на нее волной целительного бальзама, успокаивая измотанные нервы. Она чувствовала себя предательницей, но ничего не могла с собой поделать: ей было все равно, что он проиграл, главное – остался жив.
Больно было смотреть на него и не сметь подойти, но это была его территория. Точно такие же правила действовали в ее мастерской, где именно она была хозяйкой. Поэтому Александра тихо и терпеливо ждала, пока Андреас не подошел к ней сам.
– Мне очень жаль, – сказал он.
– Ты о чем?
– Это же была твоя гонка. Я должен был победить.
Она робко коснулась его щеки.
– В другой раз.
Впервые с самого детства став хозяином самому себе, Андреас упивался свободой. Каждый день был поделен на три части: одну треть они проводили в ее мастерской, вторую – занимались любовью и, наконец, третью посвящали еде и питью. Андреас с удовольствием занимался готовкой. Если бы не увлечение гонками, думал он иногда, из него вышел бы отличный повар. Пока Александра работала над своим холстом, Андреас совершал рейды по продуктовым магазинам, покупая экзотические продукты для воплощения своих кулинарных фантазий.
Следующий чемпионат начинался через три недели на автодроме «Нюрбургринг», но Андреас о нем почти не думал.
– Али, – спросил он вдруг как-то вечером в постели, – мы влюблены?
Александра спрятала лицо у него на груди и ничего не ответила. Любовь притаилась в ней подобно физической боли, рвущейся наружу, но она была уверена, что Андреасу потребуется больше времени, чтобы разобраться в собственных чувствах,
– Али, ты меня слышала? Я спросил, как ты думаешь: мы влюблены?
