— Добро пожаловать, господин премьер-министр.
— Спасибо, мистер Адлер.
Бок о бок они пошли к трибуне. Адлер произнес несколько сдержанных фраз, приветствуя гостя, — на составление этой минутной речи в Туманной долине[19] потребовался час. Затем к микрофону подошел Кога.
— Прежде всего мне хочется поблагодарить вас, мистер Адлер, и вашу страну за то, что вы позволили мне сегодня прилететь сюда. Каким бы удивительным ни было такое решение, оно позволило мне понять, что это в традициях вашей огромной и великодушной страны. Я прилетел сюда как представитель моей страны, выполняя печальную, но необходимую миссию. Я таю надежду, что она послужит залогом излечения как для вашей страны, так и для моей, что граждане наших стран увидят за этой трагедией мост, ведущий в мирное будущее.
Кога сделал шаг назад, и Адлер повел его по красному ковру под звуки «Кимагайо» — короткого гимна Японии, который вообще-то был написан английским композитором более ста лет назад. По пути к автомобилю японский премьер-министр смотрел на солдат почетного караула; пытаясь понять выражение молодых лиц, он искал на них ненависть или отвращение, но видел только бесстрастность. Адлер сел в машину следом за ним.
— Как вы себя чувствуете, сэр? — спросил госсекретарь.
— Спасибо, хорошо. Я спал во время перелета. — Кога подумал было, что вопрос Адлера продиктован всего лишь вежливостью, но скоро понял, что тут нечто иное. Как ни странно, эта идея принадлежала не ему, а Райану, и поздний час прибытия сделал ее еще более удобной. Солнце опустилось за горизонт, и закат был коротким, потому что с северо-запада накатывались облака.
— Если желаете, мы можем по пути в ваше посольство встретиться с президентом Райаном. Президент поручил мне передать вам, что, если вы предпочтете не делать этого — из-за утомительного перелета или по какой-либо иной причине, — он не сочтет это оскорблением.
Адлера удивило, что Кога не колебался ни секунды.
— Я сочту за честь принять приглашение.
Адлер достал из кармана плаща портативную рацию.
— "Орел" — «Кузнице». Ответ утвердительный. Несколькими днями раньше его позабавило кодовое название, присвоенное ему Секретной службой. «Орел» — это прямой перевод его фамилии с «идиш», сложившегося на основе немецкого языка.
— "Кузница" подтверждает утвердительный ответ, — донеслось по кодированному каналу связи.
— "Орел" понял. Конец связи.
Автомобильный кортеж помчался по Сьютланд-паркуэй. При иных обстоятельствах его сопровождал бы вертолет службы новостей, ведя телевизионную передачу в прямом эфире, но сейчас воздушное пространство над Вашингтоном было полностью закрыто для полетов. Был закрыт даже Национальный аэропорт, и рейсы, обычно совершаемые оттуда, перевели в международный аэропорт Даллеса или аэропорт Балтимор-Вашингтон. Кога не обратил внимания на то, что за рулем был американец. Автомобиль свернул направо, затем пересек квартал и по пандусу поднялся к шоссе 1-295, откуда почти сразу повернул на 1-395 — неровную дорогу, которая вела через Анакостия-ривер к центру Вашингтона. На месте слияния 1-395 с главным шоссе японский «стретч-лексус», в котором сидел Кога, свернул направо, а его место в кортеже тут же занял точно такой же автомобиль. Машину Коги сразу окружили три «шеви-сабербена» Секретной службы, причем на весь маневр ушло пять секунд. Благодаря пустым улицам дальше ехать было просто, и через несколько минут машина свернула в Уэст-Экзекьютив-Драйв.
— Они прибыли, сэр, — сообщила Прайс, предупрежденная охранником у ворот.
Джек вышел наружу в тот момент, когда автомобиль остановился. Он не был уверен в требованиях протокола — еще и это ему придется узнать для исполнения своих новых обязанностей, — а потому едва сам не открыл дверцу машины, однако его опередил капрал морской пехоты, который, распахнув дверцу, отсалютовал, словно робот.
— Господин президент, — произнес Кога, выйдя из автомобиля.
— Господин премьер-министр. Прошу вас пройти со мной. — Райан сделал приглашающий жест.
Кога прежде не бывал в Белом доме. Ему невольно вспомнилось, как он прилетал в Вашингтон — когда? три месяца назад? — чтобы обсудить проблемы торговли между двумя странами, после чего начались военные действия, которые кончились позорным провалом. И тут его мысли вернулись к действительности. Он обратил внимание на поведение Райана. Кога когда-то читал, что в Америке торжественности церемонии прибытия главы государства не придается особого значения — к тому же в данном случае она вряд ли была возможной или уместной. Однако президент вышел навстречу ему один, и это должно было что-то значить, напомнил себе японский премьер-министр, поднимаясь по лестнице. Через минуту, пройдя через Западное крыло, они с Райаном оказались одни в Овальном кабинете, разделенные только низеньким столиком, на котором стоял кофейный поднос.
— Я хочу выразить вам свою благодарность, — искренне произнес Кога.
— Нам необходимо было встретиться, — сказал президент Райан. — В любое другое время следили бы за каждым нашим движением, засекали бы проведенное здесь время и пытались бы читать беседу по движению губ. — Он налил чашку для гостя, а затем для себя.
— Хай, пресса в Токио тоже стала гораздо настойчивее за последнее время. — Кога протянул руку к чашке и остановился. — Кого мне нужно благодарить за свое спасение от Яматы?
— Решение было принято в этом кабинете. — Райан поднял голову. — Два наших офицера сейчас находятся в Вашингтоне, и вы при желании можете встретиться с ними.
— Если это удобно. — Кога поднес чашку к губам. Он предпочел бы чай, но Райан старался играть роль хозяина как можно лучше, и его поведение произвело впечатление на гостя. — Спасибо, президент Райан, что вы позволили мне приехать сюда.
— Я пытался убедить Роджера в том, что следует урегулировать проблемы торговли, но.., по-видимому, мои аргументы были недостаточно убедительными. Затем меня начала беспокоить проблема с Гото, но и тут я не смог действовать достаточно быстро из-за визита в Россию и всего остального. Все это переросло в трагический инцидент. Впрочем, я полагаю, трагические инциденты обычно и порождают войны. Как бы то ни было, наша задача — ваша и моя — залечить эту рану. Я, со своей стороны, хочу сделать это как можно быстрее.
— Участники заговора арестованы. Они предстанут перед судом по обвинению в государственной измене.
— Это должны решить вы сами, — ответил президент, однако его слова не совсем соответствовали истине. Юридическая система Японии была по меньшей мере странной, суды нередко нарушали конституцию своей страны ради удовлетворения более глубоких, но неписанных культурных традиций, что казалось невероятным для американцев. Райан и Америка рассчитывали на то, что судебные процессы пройдут в точном соответствии с существующими законами, без всяких отклонений. Кога отчетливо понимал это. Примирение между Америкой и Японией зависело в первую очередь от этого, а также от множества других соглашений и договоренностей, которые еще не обсуждались, по крайней мере не на этом уровне. Кога уже принял меры, чтобы судьи, выбранные для ведения процессов, понимали важность соблюдения буквы закона.
— Мне никогда и в голову не приходило, что может произойти нечто подобное, а затем этот безумец Сато... Моя страна и мой народ испытывают чувство глубокого стыда. Мне нужно сделать так много, мистер Райан.
— Перед нами обоими стоят трудные задачи, — кивнул Райан. — Но мы добьемся своего. — Он сделал паузу. — Технические проблемы могут рассматриваться на уровне министров. Что касается нас, я хотел удостовериться, что мы понимаем друг друга. Я полагаюсь на вашу добрую волю.
— Спасибо, господин президент. — Кога поставил на столик чашку и внимательно посмотрел на человека, сидящего напротив. Он казался молодым для такой должности, хотя и не был самым молодым американским президентом. Скорее всего тут приоритет навсегда сохранится за Теодором Рузвельтом. Во время длительного перелета из Токио премьер-министр прочитал о Джоне Патрике Райане все, что имелось в его распоряжении. Новый американский президент в прошлом не раз убивал людей собственными руками, над ним и его семьей нависала смертельная угроза, и он совершал поступки, о которых японские спецслужбы могли только гадать. В те короткие минуты, что Кога сидел напротив Райана, вглядываясь в его лицо, он силился понять, каким образом такой человек может одновременно стремиться к миру. Однако он не сумел найти ключа к этой загадке. Возможно, в американском характере было что-то, недоступное для его понимания. На лице Райана отражались незаурядный интеллект и любопытство. Первое премьер-министру предстояло измерить, а второе — испытать. Он отметил также усталость и печаль. Кога не сомневался, что за несколько последних дней новому американскому президенту пришлось пережить настоящий ад. Где-то в этом здании находились, по-видимому, дети предшественника Райана, и забота о них тяжким грузом лежала на его плечах. Премьер-министр подумал, что Райан, подобно большинству жителей западных стран, вряд ли умеет скрывать свои мысли. Но, похоже, это было не так. За взглядом голубых глаз американца скрывалось многое, и Кога не мог догадаться, что именно. Они ни в коей мере не были угрожающими и тем не менее что-то таили. Этот Райан был настоящим самураем, Кога сказал это в своем кабинете еще несколько дней назад, но было в нем и еще нечто более сложное. Кога отбросил эту мысль. Сейчас она не была столь важной, а ему хотелось попросить Райана кое о чем, обратиться с личной просьбой, решение о которой премьер-министр принял, когда его самолет пролетал над Тихим океаном.
