Говорят, Абрамович и Невзлин встречались даже лично. Но Невзлин отказался рассказывать мне про эту встречу.
Сразу после ареста Ходорковский уволился со всех своих должностей в ЮКОСе, пытаясь таким образом отделить свою судьбу от судьбы компании и спасти компанию от разрушения. Не важно кто, Абрамович или власть, поначалу хотели, вероятно, забрать компанию целиком, но Невзлин отказался отдать компанию, и компания была разрушена.
В общей сложности налоговая служба, недавно еще называвшая ЮКОС лучшим налогоплательщиком, предъявила компании претензий на сумму 27,8 миллиардов долларов. Эти деньги ЮКОС готов был заплатить лет за десять, распродав непрофильные активы и отдавая каждый год 80 % прибыли. Но арестованы были счета ЮКОСа, компания лишилась возможности экспортировать нефть.
Новый глава ЮКОСа Семен Кукес, пытаясь спасти компанию, вел переговоры с некоторыми членами правительства и утверждал даже, будто нашел в правительстве понимание. Но к 2004 году президент Путин отправил правительство в отставку, а в новое правительство не вошел ни один из бывших министров, с которыми вел переговоры Семен Кукес.
Роман Абрамович расторг сделку ЮКОС-«Сибнефть». Компания ЮКОС пошла с молотка, причем по частям. Добывающая половину нефти ЮКОСа и представленная буквой «Ю» в названии компания «Юганскнефтегаз» куплена была зарегистрированной в Твери фирмой «Байкалфинансгрупп». Раньше о существовании этой фирмы никто не слышал, кроме президента Путина, заявившего, будто он знает людей, владеющих компанией «Байкалфинансгрупп», и они, эти люди, давно работают в энергетике. Правда, утверждая, что давно знает компанию, купившую «Юганск», президент не мог вспомнить названия этой компании, которую он давно знает. А по юридическому адресу компании «Байкалфинансгрупп» в Твери находится рюмочная «Лондон».
Через пару недель после покупки «Юганска» компанию «Байкалфинансгрупп» купила государственная компания «Роснефть», курируемая заместителем главы администрации президента Игорем Сечиным. И вот поэтому тоже Ходорковский не верит, будто сделка ЮКОС-«Сибнефть» изначально была придуманной Абрамовичем ловушкой. Считается, что Абрамович и Сечин — враги. Возможно, впрочем, что Абрамович начал захватывать ЮКОС, а Сечин перехватил. Это же такие шахматы, в которые много соперников одновременно играют фигурами всех цветов радуги. Возможно, что, получив ЮКОС, государство с самого начала рассчитывало купить еще «Сибнефть» у Абрамовича и стать транснациональной нефтяной компанией. Так или иначе, в результате всей этой истории власти у президента Путина стало больше, а свободы у граждан России — меньше, еще меньше.
После ареста Ходорковского лидер «Яблока» Григорий Явлинский сказал газете «Время новостей»: «Я оцениваю действия Генпрокуратуры как совершенно неадекватные и избыточные, а общую политическую линию — как репрессивную. … Установившаяся в России система неэффективна по существу, она не может решить глобальных экономических задач. Но замена одного олигарха Ходорковского другим — Петровым, Сидоровым, а уж тем более Ивановым — не решит этой проблемы».
Лидер СПС Анатоли Чубайс сказал телевизионной программе «Время»: «Российский бизнес считает, что действия правоохранительной системы страны и ее руководителей резко ухудшили атмосферу в обществе, практически подорвали доверие бизнеса к правоохранительной системе в целом и ее руководителям».
Эти слова лидеров оппозиции не назовешь смелыми.
Их не назовешь решительной поддержкой арестованного товарища. Но, проиграв выборы, глава штаба СПС Альфред Кох скажет, что не надо было выражать Ходорковскому и такой поддержки. Альфред Кох всерьез будет полагать, что если бы СПС не поддержала Ходорковского вовсе и проявила себя как партия предателей, ее бы избрали в Думу. Может быть, он прав. Может быть, успешному политику положено быть предателем и трусом.
Во всяком случае, университетские профессора оказались смелей политиков. Четырнадцатого ноября министр образования Владимир Филиппов приехал в РГГУ требовать, чтоб ученый совет уволил Леонида Невзлина с поста ректора. Причин для увольнения министр видел две: во-первых, Невзлина давно не было на рабочем месте, во-вторых, Невзлин — гражданин Израиля и может выдать Израилю государственные тайны, которыми во множестве располагают ученые Гуманитарного университета. Профессор Лев Тимофеев сказал тогда: «Я по лагерю помню, как людей ломает, давит власть. Не хотелось бы повторить все это в нынешней России». Профессор Юрий Афанасьев, президент университета сказал: «Негоже гнать гонимого и ложиться под прокуратуру». Университет отказался увольнять Невзлина. Невзлин уволился сам, чтоб отвести репрессии от университета.
Четырнадцатого декабря были выборы в Думу. Партия СПС не прошла пятипроцентный барьер. Я был ночью после выборов в штабе СПС. Когда стало известно о поражении и надо было выйти к прессе, Борис Немцов послал своего шофера в машину за коробочкой грима.
Немцов, кажется, плакал.
Григорию Явлинскому позвонил в ночь после выборов президент Путин и поздравил с прохождением пятипроцентного барьера. В штабе «Яблока» я тоже был. Там начали праздновать. Но к утру выяснилось, что данные президента неверны, и «Яблоко» тоже не прошло пятипроцентный барьер и тоже не попало в Думу.
Если и был у Ходорковского в 2003 году план изменить в России общественный строй, то план этот провалился по всем статьям. Компания ЮКОС, вместо того чтоб стать независимой от государства, была государством раздавлена и захвачена. Оппозиция, вместо того чтоб победить на деньги Ходорковского, уничтожила себя на эти деньги. Студенты РГГУ и школьники «Коралова» получили уроки подлости и лжи. Сам Ходорковский, с 1998 года ощущавший себя узником метафорически, стал узником реально.
И без всякой надежды на правосудие.
ГЛАВА 11: ВЕРСИЯ ЗАЩИТЫ
Дело Ходорковского рассматривали в Мещанском суде города Москвы. Обвинение возглавлял прокурор Шохин, защиту — адвокат Падва. Приговор выносила судья Колесникова. Пока шел судебный процесс, и особенно когда судья зачитывала приговор, у дверей суда стояли пикеты за Ходорковского и пикеты против, а по всем телевизионным каналам показывали документальные фильмы про дело ЮКОСа.
Примечательно, что пикетчики приходили к зданию суда вовсе не для того, чтобы выразить свое согласие или несогласие с обвинением. Они были за или против Ходорковского лично, за или против судебного разбирательства как такового.
Сторонники Ходорковского говорили мне, что хотели бы выйти к зданию суда с политическими лозунгами.
Они хотели бы обвинить власть в произволе и авторитаризме, поскольку произвол и авторитаризм на примере Ходорковского проявились. Политических плакатов не было только потому, что городские власти не разрешили сторонникам Ходорковского устраивать пикет с политическими плакатами. На плакатах было написано «Свободу МБХ» или «Ходорковский go home», но никак не объяснялось, почему именно суду следовало отпустить Ходорковского на свободу. Я, во всяком случае, ни разу не видел на пикетах лозунга «Ходорковский невиновен!». Кажется, подобных лозунгов не допускали московские власти, выдававшие разрешение на пикет.
Противники Ходорковского писали на своих транспарантах: «Ходор, твои деньги пахнут кровью», хотя в суде ни слова не говорилось про кровь. Или еще был плакат: «Путин, защити нас от убийц», хотя в суде ни Ходорковского, ни Лебедева не обвиняли в убийствах, да и президент Путин в зале суда ни разу замечен не был.
Когда зачитывали уже приговор, к зданию суда приехали вдруг дорожные рабочие и разворотили асфальт, так что пикетчики были вынуждены переместиться на сотню метров в сторону. Ходорковский в зале суда не слышал больше с улицы ни поддержки, ни хулы, и только спрашивал адвокатов, много ли там на улице молодежи, то есть выросло ли это его «свободное поколение». Молодежи было много, человек тридцать.
Иногда на пикет в поддержку Ходорковского приходили политические знаменитости: один из лидеров партии «Яблоко» Сергей Митрохин или переквалифицировавшийся в оппозиционные политики бывший чемпион мира по шахматам Гарри Каспаров. Однажды их обоих задержали без всяких законных оснований.
Сергея Митрохина милиционеры волокли в автобус по земле лицом вниз, а Митрохин кричал милиционерам: «Все сидеть будете!» С противниками Ходорковского поговорить было нельзя. Они не разговаривали с журналистами и вообще не разговаривали, утверждая, что все их политические взгляды изложены на транспарантах. Время от времени про этих людей, просивших президента Путина защитить их от запертых в клетку Ходорковского и Лебедева, всплывала компрометирующая информация.
Например, один человек, подрабатывавший в массовке «Мосфильма», пришел однажды на пикет сторонников Ходорковского и сообщил, что ему звонили с «Мосфильма» и предлагали деньги, чтоб присоединиться к пикету противников Ходорковского. С тех пор сторонники Ходорковского стали считать противников Ходорковского мосфильмовской массовкой.
