рядом.
— Что случилось?
— Ты спала, — тихо сказал он, сжав её крепче. — И во сне устраивала электрические проблемы на борту.
— Ох, всё в порядке?
Кийо кивнул и устроился удобнее, она повернулась к нему, опустила щеку на подушку, ладони сжала у подбородка. Она выглядела юно и растеряно, смотря на его лицо большими глазами, полными боли.
— Хочешь рассказать, что снилось?
— Ронан. Мне снился день, когда он умер. Он смешался с другим. С событиями из прошлого.
— Что с ним случилось?
Она выдохнула с дрожью.
— Я не говорила об этом.
— Думаю, в этом проблема.
Кийо думал, что она не ответит, но тихий голос заструился между ними.
— Я настояла, чтобы мы покинули Рим, из-за чувства, что нам нужно в Мюнхен. И когда мы попали туда, у меня было видение о Розе. Я знала, что нужна ей. И мы нашли Розу, убегающую от Фионна, её преследовали Гарм. Мы забрали её в свободную квартиру, где укрывались сами. Мы не знали, что ковен Розы тоже преследовал её, и они нашли нас. У меня было видение… — Она умолкла, сжав кулак под подбородком. — Я увидела его смерть перед тем, как это случилось. Я сказала ему бежать… но было слишком поздно. — Кийо с болью выдохнул. Как ужасно увидеть это и не смочь предотвратить. Её попытки спасения через видения обрели больше смысла. — Ковен сделал то, что Меган пыталась сделать с Коналлом — украли жизненную силу Ронана, его энергию, чтобы стать сильнее и одолеть Розу. — Гнев вспыхнул золотом в её глазах. — Но должны были знать, что его не хватит. Что убивать его нет смысла. Я пыталась… пыталась дать ему свою кровь, но рана закрывалась, потому что я быстро исцеляюсь, а он ушёл слишком далеко. Он просто…
Кийо накрыл ладонью её плотно сжатый кулак.
— Это не твоя вина.
— Разве? Моё существование — причина, по которой мой брат мёртв.
— Твой брат любил тебя. Иначе не оставался бы рядом с тобой.
Слезы наполнили её глаза.
— Это худшая часть. За часы до его смерти я во многом сомневалась. Любил ли брат меня, или то, что мои силы могли сделать? Неблагодарные мысли. И он погиб из-за того, кто я.
Кийо сдвинул брови, обдумывая это.
— Ты думала так не без причины. — Он погладил её кулак большим пальцем. — Откуда такие мысли?
Она утомлённо пожала плечами.
— Ронан уговаривал меня использовать таланты, чтобы нам было проще жить. Воровать. Управлять людьми. Мы всегда были в бегах, но жили хорошо. Он любил жизнь. Любил то, что могли дать ему мои дары. И он усиленно защищал меня. Так, что порой это душило. Например, он боялся, что, если потеряет меня, потеряет жизнь, которую любил. — На её лице отразилась вина. — Как я могла думать так о нём, ведь он умер из-за меня?
— Ниам, — Кийо придвинул голову ближе, — люди сложные. Ничего прямого. Мы не просто хорошие или плохие. И я спасу тебя от мучений. Твой брат не был идеальным. Его смерть не отменяет ничего между вами, и ты не в ответе за эти плохие мысли. Ты любила его. Он любил тебя. Вы оба это знали, и это важное.
Она опустила взгляд, мотая головой.
— Ты не понимаешь. Я в долгу перед ним. Или как это называется, когда не можешь защитить того, кого любишь больше всего, даже отомстить за него. Я слабая.
Он крепче сжал её кулак.
— Нет. — Она посмотрела в его глаза с удивлением, наверное, от пыла в его голосе. — Ниам, я знаю, как это. Больше, чем ты представляешь. — Кийо разглядывал её искажённое болью лицо, и знал, что не сможет защитить её, если она не отпустит вину за смерть брата. Страх подступал в нём от слов, которые ей нужно было услышать. Он собирался признаться в том, что никому не рассказывал. Но Коналл прав. Это важно и могло спасти всех. Ниам нужно спасти. И это его работа. Он выдохнул, злясь, что выдох вышел с дрожью. — Для меня была важна только мама. — Ниам напряглась, взгляд стал сосредоточенным. Он завладел её вниманием. — Её звали Кумэ Фудживара. У семьи Фудживара были деньги и статус. Мой японский дедушка был властным рисовым брокером в середине девятнадцатого века. Хоть Япония быстро менялась в связи с индустриализацией, семья моей матери сохраняла влияние в их классе общества. Кумэ было семнадцать в 1872, и дедушка надеялся на хорошую пару для неё, потому что она была очень красивой. — Она замолчал, вспоминая её.
— Это меня не удивляет, — ответила Ниам, глядя в его глаза. — Ты явно похож на неё.
От комплимента он сглотнул. У него были глаза и цвет кожи и волос от мамы, но остальное от отца.
— В тот год американский врач прибыл в Осаку, — продолжил он, стараясь скрывать эмоции. — Уильям Моррис. Он был вторым сыном богатого промышленника Восточного побережья, которому хватало денег быть врачом. Его восхищала Япония. Всё в Японии. Включая мою маму. Он влюбился в неё. Они полюбили друг друга, и она забеременела. Отец хотел жениться на ней. Так говорила мама. — Он вспомнил, как был в Штатах, и всё, что узнал там. — И я понимал, что она не врала. Уильям женился бы на ней, будь сильнее. Но не только отец моей матери отказал в браке, семья Моррис угрожала отказаться от Уильяма, если он не вернётся немедленно в Америку. Мама хотела сбежать, но Уильям оказался слаб и вернулся в свою семью. — Кийо не смог сдержать горечь в словах, и судорожно вздохнул, когда Ниам прижала ладонь к его груди, утешая. Прямо над сердцем.
В её глазах не было жалости. Только понимание. И сострадание.
Его сердце уже билось слишком быстро. Пот выступил на висках, но он заставил себя продолжить:
— Я рос в очень тесных отношениях с мамой. Мы были единственными друзьями друг друга. Мы вдвоём были против жестокого общества. Хотя её не отослали, Фудживара винили в позоре всей семьи. Мой дедушка был холодным и безразличным к нам. Я звал его Софу. Не мог называть менее формально. Как и бабушку, к которой обращался как Собо. Собо была хуже Софу. Она била меня и мать. Ниам сжала его футболку. Он опустил взгляд. Кийо не сможет продолжать, если будет смотреть в её глаза. — Однажды днём, — его голос охрип, — моя мама вернулась домой с поручения, и её избили. Я подумал, что Собо сорвалась из-за чего-то. Она ходила с тростью, могла легко побить ею маму. Мама не говорила
