— Товарищ народный комиссар, а не могут они меня просто, — я замялся, подбирая слова, — пристрелить?
— Зачем им это? — Берия искренне улыбнулся, да и охрана будет неподалёку.
— В случае чего, охрана не поможет. Шарахнут из винтовки и всё. В будущем так часто проблемы решали. Почему сейчас не могут? — я пожал плечами. — Всё бывает впервые.
— А вот об этом поподробнее, — лицо Лаврентия Павловича стало жёстким, голос изменился, стал суше и проявился небольшой, кавказский акцент. — Как решались проблемы?
И я стал рассказывать. Рассказал, как в какой-то книге, кажется у Бушкова, наткнулся на интересное рассуждение по поводу покушений. Там утверждалось, что несмотря на давнее изобретение длинноствольного оружия, покушения делались по старинке: яд, кинжал, в крайнем случае – пистолет. Исключением было убийство принца Конде, застреленного из аркебузы. Не изменила этого положения даже война. И только в 60-х годах вспомнили о винтовках и убили Кеннеди. А в девяностых, в "новой России", снайперская винтовка стала очень частым аргументов в борьбе за деньги и власть. Вот я и подумал, не может ли прийти в голову немцам такой вариант?
Выслушав меня Берия задумался. А посмотрев на Мартынова, я увидел лёгкую растерянность. Чего они так реагируют-то? Ничего необычного я им не рассказал, не считая будущих событий, которые, я надеюсь, теперь не произойдут.
— Да-а-а, — протянул Лаврентий Павлович, прервав долгое молчание, — интересный человек, этот ваш Бушков. Было бы интересно пообщаться… Хорошо. Мы обдумаем и такой вариант развития событий, а пока идите, изучайте план ваших действий на ближайший, как минимум, месяц. И ещё. От основной вашей работы в качестве аналитика – вас никто не освобождает, товарищ старший лейтенант. Идите, товарищи, работайте.
Интерлюдия. 25. 03.1942, дача И. В. Сталина.
— …таким образом мы надеемся выявить возможную немецкую агентуру в Москве. Особенно ту, которая, возможно, есть в аппарате моего наркомата и некоторых других. В частности в ГЛАВПУРе, там был зафиксирован интерес проявляемый к Стасову.
— Хорошо. Я поддерживаю эту идею. Это всё?
— Нет, товарищ Сталин, — было видно, что Лаврентию Павловичу очень не хочется говорить, но он пересилил себя. — При разговоре со Стасовым, всплыла интересная информация, которая имеет прямое отношение к вашей безопасности и безопасности остальных руководителей СССР, — и Берия рассказал о разговоре со Стасовым, о проведённых консультациях, о сделанных выводах и своих предложениях по изменениям в работе своего ведомства. Дослушав Берию, Сталин встал, раскурил трубку и задумчиво стал прохаживаться по кабинету, время от времени окутываясь облаками дыма. Наконец он остановился и, повернулся.
— Значит, Лаврэнтий, ты предлагаешь создать специальные снайперские группы, для ликвидации высокопоставленных врагов Советского государства? И на эту мысль тебя натолкнул Стасов. Я правильно всё понял, Лаврэнтий? — Иосиф Виссарионович, прищурившись смотрел сквозь клубы ароматного дыма на наркома НКВД. — Ещё ты предлагаешь изменить схему охраны первых лиц нашей страны. Так?
— Да, товарищ Сталин. Именно так. После разговора со Стасовым я, подключив специалистов, проработал этот вопрос, в том числе и с Власиком. Выяснилось, что ныне существующая система безопасности, не обеспечивает защиты от действий снайперов.
— Интэрэсно, интэрэсно, — Сталин отложил трубку и холодным, мягким голосом продолжил. — Почему ви и другие товарищи, не подумали о такой возможности, а дожидались "помощи со стороны"?
Берия остро почувствовал, что от того, что и как он скажет, будет зависеть очень много, возможно, что сама его жизнь.
— Товарищ Сталин. Я признаю допущенные мной ошибки. Сработала сила стереотипов, так же обстоят дела и у наших противников и у союзников. Но теперь у нас есть преимущество.
— Хорошо, Лаврэнтий, я верю тебе. Подготовь список особо важных "друзей" Советского Союза и учти – Гитлера убирать НЕЛЬЗЯ! Иди, Лаврэнтий, работай.
После ухода Берии, Сталин подошёл к окну и задумчиво проговорил, очень тихо, почти шёпотом. — Не выпускаем ли мы джинна из бутылки…
Глава 33
Придя к Мартынову, получил кучу бумаг и принялся их изучать. Да. Предстоят весёлые дни. Судя по списку мест, в которые мне предстоит ездить и ходить, Москву я узнаю получше. Ладно, всё веселее, чем только бумажки перебирать. Сам постоянно стонал, что хочу реальным делом заниматься. Теперь займусь, в "штирлица" поиграю. Жаль, что эти бумаги нельзя домой брать – секретность, мать её! А как бы хорошо было: лежишь рядом с Олеськой, учишь "легенду", благодать! Ан, нет! Придётся на месте всё учить. Бляха-муха, докатились! В столице, сотрудник госбезопасности играет роль живца! Было бы смешно, если бы не было так грустно. Интересно, а кто у немцев занимается моей персоной? Абвер или ведомство Гиммлера?
— Александр Николаевич, разрешите вопрос? — Мартынов покосился на меня, как на "врага народа" и оторвался от своих бумаг.
— Ну? — у меня сложилось полное впечатление, будто он ожидает какой-то пакости с моей стороны. К чему бы это?
— Александр Николаевич, а кто именно мной интересуется известно? Вернее, какое ведомство? Одно дело, если это люди адмирала Канариса и, совсем другое, если Гиммлера. Они же по-разному работают, или я не прав?
— Прав, прав. — Мартынов довольно заулыбался. — Надо же, ты думать начал не только о бумагах. Неужели Иванов тебе голову поправил? Нужно к нему и других отправлять! — он рассмеялся, а потом продолжил. — Точной информации у нас нет, но, по деталям и косвенным данным, занимается ведомство рейхсфюрера. Для нас это боольшой плюс! В отличие от людей Канариса, эти действуют более грубо и нагло, их проще выявлять. Но это не касается законспирированных агентов. Те работают не хуже абверовских, а иногда и лучше. Вот такие пироги, Андрей. Всё понял?
— Да, Александр Николаевич, понял, — я вздохнул и пробормотал. — Будем ждать в Москву эсэсовца с парашютом и "шмайссером" наперевес.
— Чего? Какого эсэсовца, какой, на хрен, парашют и автомат? — Мартынов ошалело уставился на меня. — Ты как себя чувствуешь, Андрей?
— Товарищ майор, я просто анекдот вспомнил, про разведчика. Правда нашего, но всё-таки…
— А что за анекдот? Ну ка, давай, рассказывай! — Мартынов неподдельно заинтересовался. — Давай, давай! Не жмись!
Ну я и дал. Серию про Штирлица. Как же ржал Мартынов! Я и представить не мог, что довольно плоские анекдоты могут вызвать такую реакцию! А потом пришлось объяснять – кто такой Штирлиц и почему про него анекдоты складывали. Дослушав пересказ "Семнадцати мгновений весны", Мартынов грустно улыбнулся и сказал.
— Насколько нам было бы проще, если бы этот Штирлиц существовал в реальности… Ладно Андрей, иди уж к себе, работай.
И я пошёл. Что интересно – через пару дней, находясь в столовой, я услышал громкое ржанье кушавших сотрудников, в котором уловил знакомую фамилию – Штирлиц! М-да. Теперь легенда о Максиме Максимовиче, появилась задолго до написания книги. И будет ли она теперь?
Как-то незаметно закончились март и апрель. Наступил Первомай и, наконец, начали проявляться "заклятые друзья". Во всяком случае именно так я подумал, а руководство согласилось со мной. Дело в том, что время от времени, я стал замечать пару человек, причём по-разному выглядевших. То в военной форме, то в гражданской одежде. Естественно, что за время операции, мне "примелькались" лица ребят, страхующих меня, именно поэтому, я и обратил внимание, на периодически появляющиеся новые лица. Одно из них казалось мне смутно знакомым, но где я мог его видеть, хоть убей, не помню! За это даже огрёбся от Лаврентия Павловича. А ещё и в отделе остались только я с Олесей, да Юрик Орлов. Зильбермана отправили в командировку в Сибирь. Интересная информация промелькнула в одной из бумаг. Якобы объявился в Томске странный человек, постоянно бормочущий о будущем и употребляющий разные, непонятные словечки. Его оформили в психбольницу. А один из сотрудников, подстраховавшись, направил сообщение о нём в Москву. Когда я прочитал одно из слов, употребляемых "психом", меня аж подкинуло – СПАМ! Неужели кто-то всё же проявил себя и спрятался в дурке? Со психа-то какой спрос? Протарабанив всё это Мартынову я надеялся, что отправят меня. Фиг вам, товарищ Стасов! Поехал Яша. Вчера разговаривал с ним, говорит 14-го числа уже будет в Москве. Обещал, что изрядно посмеюсь над "загадочным сибирским психом". Но в чём именно дело, так и не сказал, паразит. Мартынов тоже молчит, хоть и улыбается, при вопросах о Сибири. Сговорились, нехорошие редиски.
А вообще, жизнь пошла интересная. Во многом, я должен благодарить Олесю. Никогда не думал, что беременная женщина может быть таким садистом! Нет, я понимаю – токсикоз и всё такое, но иногда мне казалось, что она специально взрывает мой мозг своими желаниями. Ещё хорошо, что мы были на спецобслуживании, а если бы нет? А Александр Николаевич откровенно ржал, когда я, втихую, чтобы не знала Олеся, жаловался ему. А вместо сочувствия, получал смех! А ещё отец-командир называется. В пятницу, пятнадцатого мая, уже к концу дня, меня вызвал Мартынов и "осчастливил" меня известием, что мне срочно нужно ехать к Иванову в центр.
