Уже через минуту-другую Элинор захрапела. Но Мегги не могла заснуть, как ни старалась, и наконец тихонько поднялась на ноги и выскользнула из двери. Мо не спал. Он сидел, прислонившись спиной к дереву, и смотрел, как над окрестными холмами утро прогоняет ночь. В нескольких шагах от него сидел Сажерук. Он лишь на миг поднял голову, когда Мегги вышла из хижины. Может быть, он думал о феях и кобольдах? Рядом с ним лежал Фарид, свернувшись калачиком, точно собака, а у его ног сидел Гвин и что-то с аппетитом грыз. Мегги поспешно отвернулась.
Рассвет вставал над холмами, покоряя одну вершину за другой. Мегги увидела вдалеке дома, рассыпанные по зелёным холмам, точно игрушечные. Где-то за ними должно быть море. Она положила голову на колени Мо и заглянула ему в глаза.
— Здесь они нас не найдут, как ты думаешь? — спросила она.
— Конечно, не найдут, — сказал он, но его лицо не выражало и половины той уверенности, какая была в его голосе.
— Почему ты не спишь рядом с Элинор?
— Она храпит, — пробормотала Мегги.
Мо улыбнулся. Затем он, нахмурившись, вновь посмотрел, туда, где, скрытая ладанником, дроком и высоким бурьяном, протянулась дорога, по которой они сюда приехали.
Сажерук тоже не спускал глаз с дороги. Вид двух мужчин, стоящих на страже, успокоил Мегги, и вскоре она заснула так же глубоко, как Фарид, будто земля перед разрушенной хижиной была усеяна не шипами, а устлана пухом. И когда Мо вдруг потряс её за плечо и зажал ей рот ладонью, она сначала сочла это дурным сном.
Он предостерегающе приложил палец к губам. Мегги услышала шелест травы и лай собак. Мо поднял её на ноги и втолкнул их с Фаридом в оберегающий мрак хижины. Элинор безмятежно храпела. В лучах утреннего солнца она выглядела как юная девушка, но, едва лишь Мо разбудил её, на лице Элинор снова, как и прежде, отразились усталость, тревога, страх.
Mo и Сажерук встали у дверного проёма — один слева, другой справа, прижавшись спиной к стене. В рассветной тишине раздавались мужские голоса. Мегги казалось, что она слышит, как принюхиваются собаки, и ей захотелось раствориться в воздухе, стать невидимой, лишиться запаха. Рядом с ней стоял Фарид с широко распахнутыми глазами. Мегги в первый раз заметила, что они чёрного цвета. Она никогда ещё не видела таких тёмных глаз, с длинными, как у девочки, ресницами.
Элинор прижалась к стене и со всей силы кусала губы от страха. Сажерук подал знак Мо, и не успела Мегги осознать, что они собрались делать, как оба выскочили наружу. Оливковые деревья, за которыми они притаились, были невысокие, их спутанные ветви свисали до земли, словно не выдерживая бремени собственных листьев. Под ними легко мог спрятаться ребёнок, но надёжно ли они скрывали от посторонних глаз двух взрослых мужчин?
Мегги бдительно всматривалась в дверной проём. Она чуть не задыхалась от биения своего сердца. Солнце поднималось всё выше. Его свет проникал в каждую долину, под каждое дерево, и вдруг Мегги захотелось, чтобы опять вернулась ночь. Мо встал на колени, чтобы его голову не было видно за спутанными ветвями. Сажерук прижался к кривому стволу, и тут в каких-то двадцати шагах от них появился Баста. Продираясь сквозь чертополох и высокую траву, он поднимался по склону.
— Они давно уже внизу, в долине, — услышала Мегги чьё-то недовольное ворчание.
И в следующее мгновение рядом с Бастой возник Плосконос. С ними были два страховидных пса.
Мегги видела, как их широкие морды, принюхиваясь, продираются сквозь траву.
— С двумя детьми и с толстухой? — Баста покачал головой и осмотрелся.
Фарид глянул поверх головы Мегги и отскочил как ужаленный, завидев мужчин в чёрных куртках.
— Баста? — беззвучно прошлёпали губы Элинор. Мегги кивнула, и Элинор, и без того бледная, стала совсем как полотно.
— Чёрт возьми, Баста, сколько ты ещё собрался тут шастать? — Голос Плосконоса разносился далеко в тишине, царившей над холмами. — Скоро проснутся змеи, а я жрать хочу. Давай просто скажем, что они вместе с машиной сорвались в пропасть. Мы ещё подтолкнём эту тачку, и никто не узнает, что мы немножко соврали! Может быть, змеи так и так их прикончат. А если нет, то они заблудятся, сдохнут с голоду, или от солнечного удара, или ещё от чего-нибудь. В любом случае мы их больше не увидим.
— Он давал им сыр! — Баста разъярённо дёрнул псов к себе. — Проклятый Огнежор кормил их сыром, чтобы испортить им нюх. Но меня никто и слушать не желал! Не удивительно, что они всякий раз визжат от радости, когда видят его гнусную рожу.
— Ты их слишком много бьёшь! — пробурчал Плосконос. — Вот они и халтурят. Собаки не любят, когда их колотят.
— Чушь. Собак надо бить, не то они тебя покусают. Они потому и любят Огнежора, что он такой же, как они сами, — скулит, брешет и кусается.
— Один из псов залёг в траве и стал лизать себе лапы. Баста в ярости пнул его ногой и рывком заставил подняться.
— Ты можешь возвращаться назад, в деревню! — заорал он на Плосконоса. — Но я поймаю этого Огнежора и отрежу ему все пальцы, один за другим. Посмотрим, так ли ловко он потом станет управляться со своими мячиками. Я всегда говорил, что ему нельзя доверять, но босс считал его игры с огнём такими забавными…
— Ну ладно, ладно. Теперь-то я знаю, что ты никогда терпеть его не мог. — В голосе Плосконоса послышалась тоска. — Но, может быть, он не имеет никакого отношения к исчезновению остальных. Ты же помнишь, он всегда уходил и приходил, когда ему заблагорассудится. Может быть, завтра он опять явится как ни в чём не бывало.
— Да, этого от него можно ожидать, — прорычал Баста и пошёл дальше.
С каждым шагом он был всё ближе к деревьям, за которыми прятались Мо и Сажерук.
— А ключи от толстухиной машины, значит, вычитал из-под моей подушки Волшебный Язык, так? Нет уж. На этот раз никакие отговорки ему не помогут. Потому что он стащил ещё кое-что из моих личных вещей.
Сажерук непроизвольно потрогал свой пояс, словно боялся, что нож Басты может позвать своего хозяина. Один из псов принюхался, поднял голову и потянул Басту к деревьям.
— Он взял след! — Баста понизил голос, хриплый от волнения. — Глупая скотина в самом деле что-то унюхала!
Ещё, быть может, десять, а то и меньше шагов, и он окажется между деревьями. Что же делать? Что же им теперь делать?
Плосконос с недоверчивой миной топал вслед за Бастой.
— Может быть, они почуяли кабана, — услышала Мегги его голос. — Этих бестий надо сторониться: сшибут с ног — и каюк. Ой, чёрт! По-моему, там змея, чёрная гадина. Кажется, у тебя в машине есть противоядие, да?
Он остановился как вкопанный и не двигался с места, только внимательно смотрел себе под ноги. Баста не оглядывался. Он шёл за что-то почуявшим псом. Всего пара шагов, и Мо, протянув руку, мог бы дотронуться до врага. Баста снял с плеча ружьё, остановился и прислушался. Псы потянули влево и с лаем запрыгали перед одним деревом.
На ветвях сидел Гвин.
— Что я говорил! — крикнул Плосконос. — Они унюхали куницу! Эти твари так воняют, что даже я мог бы их почуять.
— Это не простая куница! — прошипел Баста. — Ты что, не узнаешь?
Он обернулся к разрушенной хижине, однако больше пока никого видно не было.
Этим воспользовался Мо: он выскочил из-за дерева, схватил Басту и попытался вырвать ружьё у него из рук.
— Хватайте! Хватайте его, проклятые шавки! — зарычал Баста, и, похоже, на этот раз собаки, скалящие жёлтые зубы, были готовы ему повиноваться.
Мегги не успела прийти к отцу на помощь — Элинор крепко держала девочку и, как тогда, в своём доме, не позволила ей вырваться.
Но на этот раз помощь подоспела вовремя. Не успели ещё собаки вцепиться в Мо, а Сажерук был уже тут как тут. Когда он сцапал их за ошейники, Мегги подумала, что псы сейчас разорвут его, но вместо этого собаки стали лизать ему руки, прыгать перед ним, как перед старинным другом, и чуть не опрокинули его от радости. В то же время Мо рукой зажимал Басте рот, чтобы он не мог окликнуть псов.
Но оставался ещё Плосконос. К счастью, соображал он не слишком быстро. Это их спасло — тот краткий миг, пока он просто стоял столбом и таращился на Басту, извивавшегося в руках Мо.
Сажерук оттащил псов к ближайшему дереву. Он как раз обматывал их поводки вокруг корявого ствола, когда Плосконос очнулся от оцепенения.
— Пусти его! — заревел он и направил на Мо ружьё.
Сажерук еле слышно ругнулся и отпустил псов, но ещё быстрее, чем он, оказался камень, брошенный Фаридом. Он угодил Плосконосу прямо в середину лба — совсем маленький камешек. Но огромный детина рухнул на траву, как срубленное дерево.
— Убери от меня псов! — крикнул Мо, в то время как Баста всё ещё пытался пустить в ход ружьё.
Один пёс вцепился в рукав Мо — дай-то Бог, чтобы всего лишь в рукав…
Мегги вырвалась из рук Элинор и, подбежав к чудищу, схватилась за шипованный ошейник. Пёс не отпускал Мо, как Мегги ни оттаскивала его. На рукаве Мо выступила кровь, а ствол Бастиного ружья оказался чуть ли не у головы девочки.
