И всё-таки кое-что изменилось. С тех пор как Мегги увидела, как Баста приставил свой нож к горлу Мо, ей казалось, будто на поверхности мира появилось пятно, безобразное тёмно-коричневое пятно, которое с вонью и треском разрасталось вширь.
Даже у самых безобидных вещей вдруг обнаружилась отвратительная тень. Какая-то женщина улыбнулась Мегги — и после этого остановилась перед витриной мясной лавки. Какой-то дядька так нетерпеливо тащил за собой ребёнка, что тот споткнулся и с плачем потёр ушибленную коленку. А почему вот у этого на поясе так топорщится куртка? Может быть, он носит под ней нож, подобно Басте?
Мирная жизнь казалась какой-то не настоящей. Бегство в ночи и кошмарные часы, проведённые в разрушенной хижине, представлялись Мегги более реальными, чем лимонад, который пододвинула ей Элинор.
Фарид не притронулся к своему стакану. Один раз он понюхал его золотистое содержимое, сделал глоток, а потом только смотрел в окно. Он долго не мог понять, на ком или на чём остановить взгляд. Его голова двигалась туда-сюда, как будто он наблюдал невидимую игру, правила которой были для него непостижимы.
После завтрака Элинор навела у буфетной стойки справки о лучшей гостинице в городе. Пока она оплачивала счёт по своей кредитной карте, а Мегги и Мо облизывались на всякие лакомства, выставленные под стеклом прилавка, Сажерук и Фарид куда-то исчезли. Элинор это очень встревожило, но Мо успокоил её.
— Сажерука не соблазнишь койкой в гостинице. Он не любит крыши над головой и всегда ходил особыми путями. Может быть, он удалился лишь для того, чтобы встать на ближайшем углу и устроить представление для туристов. Уверен, к Каприкорну он в любом случае не вернётся.
— А Фарид? — Мегги не могла поверить, что мальчик увязался за Сажеруком.
Но Мо только пожал плечами:
— Он всё время не отходил от него ни на шаг. Правда, я не знаю, в Сажеруке ли тут дело или в Гвине…
Большая гостиница, которую Элинор порекомендовали в кафе, находилась на площади, невдалеке от главной улицы, вдоль которой росли пальмы и располагались магазины. Элинор сняла две комнаты на верхнем этаже; с балконов было видно море. У входа их встретил нелепо одетый человек, который, хоть и удивился отсутствию багажа у новых постояльцев, словно не заметил их грязной одежды и приветливо улыбался. Постели были такие мягкие и белые, что Мегги сразу же зарылась лицом в подушку. Чувство нереальности происходящего тем не менее не покидало её. Какая-то частица её по-прежнему оставалась в деревне Каприкорна, ковыляла среди колючих кустов и трепетала в развалинах при виде приближавшегося Басты. Похоже, нечто подобное чувствовал и Мо. Всякий раз, когда она смотрела на него, взгляд его был отсутствующим, и вместо облегчения, которое вроде бы они должны были испытывать после всего пережитого, она читала на его лице печаль и задумчивость, и это пугало её.
— Надеюсь, ты не собираешься туда возвращаться? — спросила она однажды, заметив на его лице такое выражение.
Она слишком хорошо знала Мо.
— Нет, не беспокойся! — ответил он и погладил её по волосам.
Но она ему не поверила.
Кажется, Элинор опасалась того же, что и Мегги. Несколько раз она с серьёзной миной принималась что-то втолковывать Мо — в гостиничном коридоре, у дверей своей комнаты, за завтраком, за обедом — и сразу же умолкала, как только подходила Мегги. Не кто иной, как Элинор вызвала врача, который занялся рукой Мо, хотя сам он считал, что рана пустяковая. И именно она купила ему новую одежду — правда, с помощью Мегги (Мо она сказала: «Если я сама тебе что-нибудь выберу, ты всё равно это никогда не наденешь».) Кроме того, она много говорила по телефону. Она постоянно куда-то звонила и обегала все книжные лавки города. И вот на третий день, за завтраком, она вдруг объявила, что едет домой.
— Ступни у меня больше не болят. Я умираю от тоски по моим книгам. И если я увижу ещё хоть одного туриста в плавках, то просто закричу, — сказала она Мо. — Я уже взяла напрокат машину. Но перед отъездом хочу дать тебе вот это!
С этими словами она положила на стол листок бумаги. На нём размашистым почерком Элинор были написаны имя и адрес.
— Я знаю тебя, Мортимер! — сказала она. — Я знаю, что «Чернильное сердце» не выходит у тебя из головы. Поэтому я достала для тебя адрес Фенолио. Поверь, это было непросто, но, в конце концов, вполне вероятно, что у него найдётся ещё несколько экземпляров. Обещай мне, что ты съездишь к нему — он живёт недалеко отсюда, — и тогда ты навсегда выкинешь из головы книгу, оставшуюся в той проклятой деревне.
Мо уставился на адрес, словно хотел выучить его наизусть, а затем сунул записку в недавно купленный кошелёк.
— Ты права, этот визит действительно необходим, — сказал он. — Большое спасибо, Элинор!
Казалось, он немножко повеселел.
Мегги не поняла ни слова. Ясно было лишь одно: она не ошиблась. Мо по-прежнему думал о «Чернильном сердце», он не мог смириться с утратой этой книги.
— Фенолио? Кто это такой? — спросила она дрожащим голосом. — Какой-нибудь книготорговец?
Это имя показалось ей знакомым, но она не помнила, где могла его слышать.
Мо не ответил. Он неподвижно глядел в окно.
— Мо, давай поедем вместе с Элинор! — сказала Мегги. — Пожалуйста!
Было так здорово ходить по утрам на море, и ей нравились разноцветные дома, но тем не менее она хотела поскорей уехать отсюда. Всякий раз, когда она видела холмы, высившиеся над городом, её сердце билось чаще, и вновь и вновь в уличной толпе ей мерещились лица Басты или Плосконоса. Ей хотелось домой или хотя бы к Элинор. Она хотела посмотреть, как Мо оденет книги Элинор в новое платье, как своими печатками он вдавит ломкую позолоту в кожу, выберет бумагу для форзацев, будет помешивать клей, туго затянет пресс… Она хотела, чтобы всё было так же, как до той самой ночи, когда появился Сажерук.
Но Мо покачал головой:
— Сначала я должен навестить этого человека, Мегги. Потом мы непременно поедем к Элинор. Самое позднее — послезавтра.
Мегги уставилась в свою тарелку. Что за невероятные вещи можно заказать на завтрак в дорогой гостинице!.. Но у неё уже не было аппетита поедать свежие вафли с клубникой.
— Хорошо, тогда я жду вас через два дня. Дай мне честное слово, Мортимер! — В словах Элинор слышалась нескрываемая тревога. — Ты приедешь, даже если твой визит к Фенолио окажется безрезультатным. Обещай мне!
Мо вымученно улыбнулся:
— Честное благородное слово!
Элинор вздохнула с облегчением и принялась уписывать круассан, который всё это время ожидал её на тарелке.
— Не спрашивай, что мне пришлось сделать, чтобы достать этот адрес! — с полным ртом сказала она. — Этот человек действительно живёт недалеко отсюда, на машине можно доехать за час. Странно, что они с Каприкорном живут так близко друг от друга, правда?
— Да, странно, — пробормотал Мо и выглянул в окно.
Пальмы в саду гостиницы покачивались на ветру.
— Действие почти во всех его книгах происходит в этой местности, — продолжала Элинор. — Но, насколько я знаю, он долго жил за границей и лишь несколько лет назад вернулся сюда.
Она подала знак официантке, и та налила ей вторую чашку кофе.
Но когда официантка спросила, что ещё принести для Мегги, та покачала головой.
— Мо, я больше не хочу здесь оставаться, — тихо сказала она. — Я хочу домой. Или хотя бы к Элинор.
Мо отхлебнул кофе. Он всё ещё морщился, когда приходилось двигать левой рукой.
— Мы завтра же нанесём этот визит, Мегги, — сказал он. — Ты же слышала, это недалеко. И не позднее чем послезавтра вечером ты снова будешь спать в огромной кровати Элинор, в которой мог бы уместиться целый школьный класс.
Он хотел, чтобы она улыбнулась, но Мегги было не до шуток. Она рассматривала клубнику в своей тарелке. Какая она красная!
— Элинор, мне придётся взять напрокат машину, — сказал Мо. — Ты не можешь одолжить мне денег? Отдам, как только мы вернёмся к тебе.
Элинор кивнула и бросила долгий взгляд на Мегги.
— Знаешь что, Мортимер? — сказала она. — Я думаю, лучше сейчас не говорить с твоей дочерью о книгах. Я помню это ощущение. Всякий раз, когда мой отец так углублялся в какую-нибудь книгу, что переставал нас замечать, мне очень хотелось порезать её ножницами. А теперь? Теперь я такая же чокнутая, как и он. Не странно ли? Ну ладно! — Она сложила салфетку и отодвинула свой стул. — Я пошла собирать вещи, а ты расскажешь своей дочке, кто такой Фенолио.
Потом она ушла. И Мегги с Мо остались за столом одни. Он заказал себе ещё чашку кофе, хотя обычно больше одной никогда не пил.
— Как насчёт клубники? — спросил он. — Ты больше не хочешь?
Мегги покачала головой.
Мо вздохнул и взял одну ягоду.
— Фенолио — это человек, который написал «Чернильное сердце», — сказал он. — Может быть, у него осталось ещё несколько экземпляров. Это даже весьма вероятно.
